архитектуре и скульптуре; а в живописи цвет менее принципиален и благороден, чем линия. Он был первым из современников, кто сделал красоту фундаментальной проблемой философии; он начал дискуссию, которая в конце восемнадцатого века достигла кульминации в лице лорда Кеймса и Берка.
Это была одна из линий влияния Шафтсбери; было и много других. Его акцент на чувствах повлиял на романтическое движение, особенно в Германии через Лессинга, Шиллера, Гете и Гердера, которые называли его «любезным Платоном Европы». 177 Во Франции это влияние проявилось в Дидро, а также в Руссо. Его интерпретация религии как теоретически слабой, но морально необходимой затронула практический нерв Канта. Его акцент на симпатии как основе морали вновь появился у Юма и Адама Смита. Его идеи об искусстве стали частью классического экстаза Винкельмана. Начав как ученик интеллектуального и не слишком эстетичного Локка, он стал (возможно, в силу естественного сопротивления каждого поколения своим генераторам) философом чувства, настроения и красоты. Любитель классического стиля в искусстве, он стал источником романтического возрождения на континенте, хотя в Англии поэзия и архитектура следовали его классическому направлению. А философию он заставил блистать изяществом стиля, напоминающим Платона, с которым тогда соперничал только Беркли.
VII. ДЖОРДЖ БЕРКЛИ: 1685–1753 ГГ
Он родился в замке Дайсерт в графстве Килкенни. В пятнадцать лет он поступил в Тринити-колледж в Дублине. В двадцать лет он создал клуб для изучения «новой философии», под которой подразумевал Локка. В двадцать один год он занес в свою «общую книгу» идею, которая, как он надеялся, навсегда сокрушит материализм: что ничто не существует иначе, как будучи воспринятым, что, следовательно, разум — единственная реальность, а материя — миф.
Как… учение о материи, или телесной субстанции, [было] главным столпом и опорой скептицизма, так и на этой же вере были воздвигнуты все нечестивые схемы атеизма и иррелигии. О том, каким большим другом материальная субстанция была для атеистов во все века, нет нужды рассказывать. Все их чудовищные системы находятся в такой видимой и необходимой зависимости от нее, что когда этот краеугольный камень однажды удаляется, вся конструкция не может не рухнуть на землю; так что больше не стоит уделять особое внимание абсурдам каждой жалкой секты атеистов. 178
В течение следующих семи лет, не дожив до своего двадцать девятого дня рождения, Беркли выпустил свои самые важные работы: Очерк новой теории зрения (1709), Трактат о принципах человеческого знания (1710) и Три диалога между Хиласом и Филоносом, в противовес скептикам и атеистам (1713). Первая из них стала блестящим вкладом в психологию и оптику, остальные глубоко взбудоражили воды современной философии.
Эссе о видении возникло на основе отрывка из книги Локка, 179 в котором рассказывается о том, как Уильям Молино (преподаватель Тринити-колледжа в Дублине) поставил перед ним проблему: Сможет ли слепой от рождения человек, вернув себе зрение, отличить на глаз шар от куба, если оба они будут одинакового материала и размера? Молинье и Локк ответили отрицательно; Беркли согласился с ними и добавил свой собственный анализ. Зрение не дает нам восприятия расстояния, размера, относительного положения или движения объектов, кроме как после коррекции чувством осязания; благодаря многократному опыту эта коррекция становится почти мгновенной; и тогда зрение дает нам такое суждение о форме, расстоянии, месте и движении видимых объектов, какое мы должны были бы иметь, если бы осязали их.
Человек, рожденный слепым, будучи наделенным зрением, поначалу не будет иметь никакого представления о расстоянии; солнце и звезды, самые отдаленные объекты, равно как и самые близкие, будут казаться ему находящимися в поле зрения, или, скорее, в его сознании. Предметы, воспринимаемые зрением, кажутся ему (каковыми они на самом деле и являются) не чем иным, как новым набором мыслей или ощущений, каждое из которых так же близко ему, как восприятие боли или удовольствия или самые сокровенные страсти души. Ведь то, что мы считаем предметы, воспринимаемые зрением, находящимися на любом расстоянии или не находящимися в сознании, — это всецело следствие опыта. 180
Пространство, таким образом, является ментальной конструкцией; это система отношений, выстроенная в ходе опыта для координации наших зрительных и осязательных восприятий. Операции, о которых сообщалось в Королевском обществе (1709, 1728), подтвердили эту точку зрения: когда врожденно слепому человеку хирургическим путем вернули зрение, он сначала был «настолько далек от суждения о расстояниях, что считал все предметы, которые касались его глаз…. Он не знал ни формы чего-либо, ни отличия одной вещи от другой, как бы они ни отличались по форме или величине». 181
Принципы человеческого знания» были выдающимся продуктом для двадцатипятилетнего юноши. Беркли снова взял за основу «Эссе» Локка. Если все знания происходят от органов чувств, то ничто не имеет для нас реальности, если мы не воспринимаем или не восприняли его; esse est percipi-быть — значит быть воспринятым. Локк предполагал, что восприятие вызывается внешними объектами, давящими на наши органы чувств. Откуда вы знаете, спрашивал Беркли, что такие объекты существуют? Разве во сне мы не видим столь же яркие идеи, как и в бодрствовании? Локк пытался спасти независимую реальность объектов, проводя различие между их первичными и вторичными качествами: последние были субъективными, «в уме»; другие — протяженность, твердость, фигура, число, движение, покой — были объективными; они существовали в некоем таинственном субстрате, о котором Локк признавался в своем неведении, но который он и весь мир отождествляли с «материей». Теперь Беркли объявил, что первичные качества столь же субъективны, как и вторичные; что мы знаем протяженность, твердость, фигуру, число, движение и покой объектов только через восприятие; что, следовательно, эти первичные качества тоже субъективны, это идеи. Мир для нас — лишь пучок восприятий. «Именно разум создает рамки всего того многообразия тел, которые составляют видимый мир, причем ни одно из них не существует дольше, чем его воспринимают». 182 Отнимите у «материи» как первичные, так и вторичные качества, и «материя» превратится в бессмысленное ничто. Материалисту остается лишь произносить слова. 183
Беркли прекрасно понимал, что и другие, помимо материалистов, будут протестовать против этого ловкого испарения внешнего мира. Он не растерялся, когда его спросили, перестает ли мебель в наших комнатах существовать, когда
