рядом нет никого, кто мог бы ее воспринять. 184 Он не отрицал реальность внешнего мира, внешнего источника наших восприятий; 185 он просто отрицал материальность этого мира. Внешние объекты могут продолжать существовать, когда мы их не воспринимаем, но это только потому, что они существуют как восприятия в разуме Бога. 186 И на самом деле (продолжал он) наши ощущения вызываются не внешней материей, а божественной силой, действующей на наши органы чувств. Только дух может действовать на дух; Бог — единственный источник наших ощущений и идей. 187*
Современники Беркли считали все это ирландской забавой. Лорд Честерфилд писал своему сыну, что
Доктор Беркли, очень достойный, изобретательный и ученый человек, написал книгу, в которой доказывает, что материи не существует и что нет ничего, кроме идеи. Его аргументы, строго говоря, неопровержимы; но все же я так далек от того, чтобы быть убежденным ими, что намерен продолжать есть и пить, ходить и ездить, чтобы сохранить ту материю, из которой, как я ошибочно полагаю, состоит мое тело в настоящее время, в как можно более хорошем состоянии». 188
И весь мир знает, какие муки принял доктор Джонсон, чтобы ответить доктору Беркли:
После выхода из церкви [рассказывает Босуэлл] мы некоторое время вместе обсуждали гениальную софистику епископа Беркли, доказывающую, что материи не существует и что все во Вселенной просто идеально. Я заметил, что, хотя мы и уверены, что его доктрина не соответствует действительности, опровергнуть ее невозможно. Я никогда не забуду, с какой готовностью Джонсон ответил, с силой ударив ногой о большой камень, пока не отскочил от него: «Я опровергаю ее таким образом!» 189
Беркли, конечно, указал бы Великому Шаму, что все, что он знал о камне, включая боль в пальце, было субъективным: пучок ощущений под названием камень, смешавшись с пучком слуховых ощущений под названием Босуэлл и пучком внушенных идей под названием философия, вызвал ответную реакцию, приведшую к другому пучку ощущений. Хьюм согласился с Босуэллом и Честерфилдом: Аргументы Беркли «не допускают ответа и не приводят к убеждению». 190
Юм нашел загадку Беркли увлекательной, но сделал из нее разрушительный вывод. Он признал, что «материя» исчезает, когда мы лишаем ее всех качеств, которые ей приписывает наше восприятие, но предположил, что то же самое можно сказать и о «разуме». Мы уже видели, как Локк проанализировал этот момент; но Беркли тоже его предвидел. В третьем из «Диалогов» он заставляет Хиласа бросить вызов Филоносу:
Вы признаете, что у вас, по правде говоря, нет представления о собственной душе. Тем не менее вы признаете, что существует духовная субстанция, хотя и не имеете о ней никакого представления; в то же время вы отрицаете, что может существовать такая вещь, как материальная субстанция, поскольку не имеете о ней никакого понятия или представления. Разве это честная сделка? Мне кажется, что в соответствии с вашим собственным образом мышления и исходя из ваших собственных принципов, следует, что вы являетесь лишь системой плавающих идей, не имеющих никакой субстанции для их поддержки. Слова не должны использоваться без смысла. А поскольку в духовной субстанции смысла не больше, чем в материальной, то и та, и другая должны быть взорваны. 191
Филонус (любитель разума) отвечает Хиласу (господину материи):
Как часто я должен повторять, что я знаю или сознаю свое собственное существо; и что я сам, а не мои идеи, но нечто иное, мыслящий, активный принцип, который воспринимает, знает, желает и действует в отношении идей? Я знаю, что я, одно и то же я, воспринимаю и цвета, и звуки; что цвет не может воспринимать звук, а звук — цвет; что я, следовательно, один индивидуальный принцип, отличный от цвета и звука. 192
Хьюма этот ответ не убедил; он пришел к выводу, что Беркли волей-неволей уничтожил и материю, и душу, и что труды блестящего епископа, жаждавшего защитить религию, «являются лучшими уроками скептицизма, которые можно найти как среди древних, так и среди современных философов, не исключая Бейла». 193
После публикации трех трактатов Беркли оставалось сорок лет. В 1724 году он был назначен деканом Дерри. В 1728 году, получив от правительства обещание выделить средства, он отплыл, чтобы основать колледж на Бермудских островах для «исправления нравов среди англичан на наших западных плантациях и распространения Евангелия среди американских дикарей». 194 Достигнув Ньюпорта, Род-Айленд, он ждал обещанных двадцати тысяч фунтов, которые так и не поступили. Там он написал книгу «Алкифрон, или Минутный философ» (1732), чтобы положить конец всем религиозным сомнениям. Он оставил свой след в сознании Джонатана Эдвардса и написал знаменитую строку: «На запад уходит курс империи». После трех лет напрасных ожиданий он вернулся в Англию. В 1734 году он был назначен епископом Клойна. Мы видели, как Ванесса Свифта сделала его одним из своих душеприказчиков и оставила ему половину своего имущества. В 1744 году он издал странный трактат «Сирис… добродетели смоляной воды», с которым его познакомили вышеупомянутые дикари и который он теперь рекомендовал как лекарство от оспы. Он умер в Оксфорде в 1753 году в возрасте шестидесяти восьми лет.
Ни один человек не превзошел его в доказательстве нереальности реального. Стремясь восстановить религиозную веру и изгнать гоббсовский материализм, заражавший Англию, он обратил философию вовнутрь и сделал «все небесные хоры и земную мебель… все тела, составляющие мощный каркас мира». 195 чтобы они существовали для человека как просто идеи в его сознании. Это было рискованное предприятие, и Беркли содрогнулся бы, увидев, как Юм и Кант извлекают из его благочестивых принципов критику разума, не оставляющую ни одной основной догмы, не нарушенной в древнем и любимом здании христианской веры. Мы восхищаемся тонкостью его паутины и признаем, что со времен Платона никто не писал глупости так очаровательно. Мы обнаружим его влияние повсюду в Британии и Германии в XVIII веке, в меньшей степени во Франции, но оно вновь возрастает в эпистемологической абракадабре кантианцев XIX века. Даже сегодня европейская философия еще не до конца определилась с тем, что внешний мир существует. Пока она не примирится с крайней вероятностью этого и не столкнется с проблемами жизни и смерти, мир будет проходить мимо нее.
В целом
