начале осады выпустили из обоза по недостатку корма), воду пили зараженную трупами; отчего свирепствовали болезни. Половина польского войска уже вымерла или пала в сражениях. Не раз поляки в отчаянии хотели покинуть лагерь и запереться в замке; но Вишневецкий всегда и энергично тому противился. Наконец, одному шляхтичу, переодетому русским крестьянином, удалось переплыть пруд и ползком по траве пробраться сквозь казацкие и татарские станы, потом дойти до короля и принести ему известие о крайнем положении войска в Збараже.
Ян Казимир, лично предводивший частью кварцяного войска и вяло собиравшегося посполитого рушеня, медленно двигался от Варшавы на Люблин и Замостье. Он остановился у Топорова, не зная о положении дел под Збаражем, когда к нему пришел вестник. Имея у себя 20 000—25 000 войска, король решил идти на помощь. Но оказалось, что разведочная часть у Хмельницкого была лучше устроена, и он от своих лазутчиков тотчас узнал о сем решении. Оставив под Збаражем часть своих сил, Богдан вместе с ханом тайком вышел из обоза и поспешил навстречу королю. Эта встреча произошла под Зборовом, в пяти милях от Збаража, 15 августа нового стиля. Окруженное со всех сторон казацкими и татарскими полчищами, королевское войско подверглось паническому ужасу, и едва не повторился пилявицкий погром. Но тут Ян Казимир показал много личного мужества и энергии; всюду бросаясь со шпагой в руке и с ободряющим словом, он успел восстановить порядок и сомкнуть колеблющийся табор; нападающим дан был отпор, и наступившая ночь прекратила сражение. Но положение поляков было отчаянное: долго выдерживать осаду в своем подвижном таборе они не могли бы уже по неимению запасов продовольствия. На военном совете возобладало предложение канцлера Оссолинского приготовиться к отчаянной обороне, но вместе с тем немедленно вступить в переговоры с ханом. К нему от имени короля было отправлено с татарским пленником письмо, в котором Ян Казимир с достоинством напоминал оказанную когда-то Владиславом IV услугу Ислам-Гирею (отпуск из плена); удивлялся его несправедливому нападению и предлагал возобновить приязненные отношения. Поутру сражение возобновилось; храбрая оборона поляков грозила затянуть здесь дело подобно тому, как было под Збаражем, что особенно не нравилось татарам. Хан послал королю благосклонный ответ на его письмо; тогда завязались мирные переговоры, к которым принужден был приступить и Хмельницкий.
А на следующий день уже состоялся двойной договор поляков с ордой и казаками. Сущность первого вращалась около дани, которою Польша вновь обязалась в отношении орды с уплатой и за прежние неуплаченные годы. С казаками, как бы по ходатайству хана, заключен мир, и притом на основании помянутых выше условий, которые были вручены Хмельницким комиссии Адама Киселя. А именно: 1. Запорожскому Войску возвращают все его права и привилегии. 2. Число реестрового войска определяется в 40 000, и в это число гетман принимает людей из имений равно королевских и шляхетских; а те, которые останутся вне реестра, должны воротиться в подданство или королевских замков, или своих панов шляхты. 3. Чигиринское староство состоит при булаве запорожского гетмана. 4. Всем участникам замятии полное прощение (амнистия). 5. Жиды не могут быть ни державцами, ни арендаторами, ни даже обывателями на Украине, где есть казацкие полки. 6. То же самое и иезуиты. 7. Относительно унии, церковных прав и имуществ будет постановлено на ближайшем сейме согласно с прежними привилеями, с желанием духовенства и киевского митрополита, которому предоставляется место в сенате. 8. Всякие достоинства и уряды в воеводствах Киевском, Брацлавском и Черниговском будут раздаваться только шляхте греческого исповедания. Наконец, 9. Казакам вольно курить горилку, варить пиво и мед и продавать, только не в розницу.
Заключение мира возвещено было войскам обеих сторон при звуках труб, котлов и пушечной пальбе. Хан обменялся подарками с королем; а Хмельницкий, получив в залог коронного маршалка Любомирского, лично приехал в польский лагерь и имел свидание с королем. При сем, по словам летописцев, этот Запорожский Макиавель упал в ноги королю, проливал слезы и уверял в своей преданности.
Успехи Хмельницкого на Украине (и на Волыни) сопровождались неудачами в другом, впрочем менее важном, театре войны, в Великом княжестве Литовском, где поляками предводительствовал польный литовский гетман Януш Радзивилл. Тут действовали казацкие вожди Гладкий, Голота, Подобойло и Кречовский. Сначала они имели успех; но потом потерпели ряд неудач, закончившихся поражением под Лоевом на Днепре, где пал и сам Кречовский.
Как ни обрадованы были поляки заключением мира, который избавил от явной гибели два их войска, под Збаражем и Зборовом, однако некоторые условия этого мира произвели на них весьма неприятное впечатление, и заранее можно было предвидеть, что они их не исполнят. Канцлер Оссолинский подвергся жестоким нареканиям и даже обвинению в измене за Зборовский договор. С другой стороны, хотя Хмельницкий с казаками возвращались победителями, однако среди украинского народа также высказывалось неудовольствие на возобновление подданства Речи Посполитой, а главным образом, конечно, на предстоявшее возвращение внереестрового казачества в панскую неволю; неопределенность и необеспеченность условий относительно унии и вообще церковных дел также ничего хорошего не обещали в близком будущем. Поэтому обе стороны вскоре по заключении мира стали нарушать его условия. Король снова отправил на Украину комиссию, с Адамом Киселем во главе, для переговоров с казацким гетманом об устройстве дел согласно со Зборовским договором. В качестве киевского воеводы Кисель водворился в киевском замке и был весьма дружески принят здесь Хмельницким. Началось составление реестра. Около 40 000 было зачислено гетманом в списки 15 или 16 полков. Но целая сотня тысяч казаков, если не более, оставшаяся вне реестра и долженствовавшая возвратиться в сословие посполитых, то есть крестьян, подняла великий шум на казацкой раде. Во главе недовольных стал удалой брацлавский полковник Данило Нечай (которого брат Иван был женат на дочери Хмельницкого Елене); они прямо укоряли Хмельницкого в измене народу и грозили выбрать другого гетмана.
Тогда Богдан принял в полки еще 40 000 под названием казаков «охочих» или «компанейных». Но эта мера далеко не удовлетворила народ, который никак не хотел примириться с той статьей договора, на основании которой многие польские паны и шляхта начали быстро возвращаться в свои украинские имения и требовать повиновения от бывших своих крестьян. Но трудно было восстановить крепостные отношения. В некоторых местах крестьяне сами назначали себе уплату небольшого оброка своему пану и отказывались от всякого дальнейшего подчинения. В других они прямо грозили смертью возвращавшимся панам и нередко приводили в исполнение свою угрозу, чем многих заставили вновь бежать из Украины в Польшу. В-третьих, паны, вопреки договору, успевали окружить себя вооруженными отрядами и принимались
