Элементами стратегического развертывания армий на театре военных действий являются:
1. Перевод вооруженных сил на военное положение путем усиления их боевого и численного состава;
2. Сосредоточение войск на избранных направлениях;
3. Оперативное развертывание войск: выдвижение их в назначенные исходные районы; занятие и оборудование рубежей, полос, участков и районов, заранее намеченных планами первых операций; развертывание системы связи, тылов, средств технического обеспечения[75].
Германский кронпринц со своим начальником штаба
Запоздалое по сравнению с противником сосредоточение основной массы русских сил и средств вынуждало русское командование начинать первые операции с первым и максимум вторым (подходил уже в ходе первых сражений на государственной границе) эшелонами развертывания, не дожидаясь прочих войск, подходивших из глубины империи. К тому же свою негативную роль играл и такой фактор, как неустройство тылов русских армий в первые две недели войны. Поэтому первый советский главком И.И. Вацетис впоследствии справедливо писал: «Русская армия 1914 года представляла из себя вооруженную силу однолинейного могущества, подготовленную как бы для одного генерального сражения»[76].
Собственно говоря, русское командование и рассчитывало на достижение решительной победы в приграничных боях, чтобы затем, после поражения войск врага, перенести военные действия в глубь неприятельских пределов. В таком случае австрийская территория оказывалась фактически беззащитной, а немцы максимально ослабляли бы свою группировку во Франции, дабы прикрыть от русского удара Берлин. Именно данный расчет и был положен в основу представлений о скоротечности войны.
Длительность мобилизационного периода, а, следовательно, и сосредоточения и развертывания, ставила русскую сторону в невыгодное положение: росла вероятность разгрома русских группировок по частям. Поэтому перед войной военным министерством была выдвинута идея отнесения развертывания в глубь страны, под прикрытие мощных крепостных районов. Рубеж развертывания намечался на линии Вильно – Белосток – Брест-Литовск – Ровно – Каменец-Подольск. Соответственно, крепости по Средней Висле упразднялись за ненадобностью, а возводились и укреплялись Ковно, Осовец, Брест-Литовск, Новогеоргиевск, Гродно. Когда же в 1912 году под давлением как западных союзников, так и командующих войсками военных округов оборонительные тенденции русского военного министерства пошатнулись, и русское развертывание вновь было приближено к государственной границе, то в 1914 году оказалось, что театр предстоящих военных действий не подготовлен ни в оперативном, ни в хозяйственном отношении. Это последнее пагубно отразилось на ведении первых операций кампании 1914 года.
Для сосредоточения русских армий были выбраны следующие рубежи:
1. Против Германии: Шавли – крепость Ковно – течение реки Неман – река Бобр – река Нарев – река Западный Буг. Эта линия была удалена от границы почти на пять переходов и прикрыта крепостной системой, развернутой на естественных рубежах, способствующих оборонительным действиям;
2. Против Австро-Венгрии: крепость Ивангород – Люблин – Холм – Дубно – Проскуров. Так как качество австрийских вооруженных сил справедливо расценивалось русским Генеральным штабом гораздо ниже германских, то линия развертывания находилась вблизи от австро-русской границы.
Согласно планам развертывания, составленным задолго до войны в Генеральном штабе, русские старались прикрыть все возможные направления угрозы. Помимо двух фронтов, направлявшихся против Германии и Австро-Венгрии, создавалась небольшая армия на Кавказе (вступление Турции в войну на стороне Германии после 1912 года, когда к власти в Османской империи пришел прогерманский младотурецкий кабинет, не исключалось) и две отдельные армии на крайних фасах Восточного фронта. Из этих последних 6 я армия прикрывала балтийское побережье от возможной угрозы Швеции и (или) германского морского десанта на Санкт-Петербург, и 7 я армия – сосредоточивалась против Румынии. Это исключало использование небольшой части сил в первых боях.
Таким образом, две армии (пусть и слабого состава) сразу же выключались из борьбы, так как нападение Швеции и Румынии на Россию уже в начале войны, до выяснения международной обстановки, было возможно только в представлении ген. Ю.Н. Данилова и его сотрудников, отвечавших за планы развертывания. Как метко отмечал современник событий (А.А. Свечин), образование обсервационных армий в век железных дорог и чрезвычайно быстрого сосредоточения было бессмысленным. Бессмысленным хотя бы уже потому, что даже в случае втягивания в войну указанных стран на стороне Центрального блока против них вполне успевали сосредоточиться второй и третий эшелоны русских войск, подходившие из внутренних округов Российской империи.
Для достижения победы в первых операциях, долженствовавших в своей совокупности носить характер генерального сражения, требовалось иметь под рукой максимум сил. Все то, что могло быть брошено в бой против Германии сразу, должно было в самом начале военных действий принять участие в пограничных сражениях. Русские же, стремясь прикрыть все, что только возможно, задерживали часть войск вдали от районов вероятного столкновения. При этом, если турецкая угроза была действительно весьма ощутима, то в отношении Швеции и Румынии этого никак нельзя было сказать с должной уверенностью.
Правда, здесь нельзя не заметить, что шведская угроза всегда усердно проводилась в жизнь моряками-балтийцами, желавшими максимально усилить русский Балтийский флот, большая часть которого погибла в Цусимском сражении 1905 года. В разработках Морского Генерального штаба наряду с Германией, как наиболее вероятным противником на Балтийском театре, постоянно фигурировала и Швеция, в качестве наиболее вероятного союзника немцев. Поэтому русские моряки, особенно будущий командующий Балтийским флотом вице-адмирал Н.О. фон Эссен, разрабатывали и планы действий против шведского флота, который предполагалось разбить еще до его соединения с немцами. Морской Генеральный штаб считал при планировании в качестве вероятных противников Германию и Швецию, возможно, и Норвегию. Н.О. Эссен считал, что противник – это германский флот 2 й линии и шведы. Эссен предлагал даже «угрозой бомбардировки Карлскруны заставить Швецию отказаться от участия в войне на стороне Германии»[77].
Следовательно, разработки генерал-квартирмейстера Генерального штаба ген. Ю.Н. Данилова, непосредственно занимавшегося оперативно-стратегическим планированием будущей войны, на которого порой столь критически обрушиваются ученые (особенно А.А. Керсновский), в действительности учитывали мнение моряков. Впрочем, генерал Данилов должен был бы тверже проводить курс на решительный первый удар, раз уж на таковой политическим руководством делалась несоразмерно большая ставка. Так, по замечанию исследователя, при обороне Санкт-Петербурга с моря «предполагалось, что на рубеже центральной минно-артиллерийской позиции Балтийский флот сможет задержать германский флот открытого моря на 12 – 14 суток, достаточных для развертывания 6 й армии, назначенной для обороны столицы Российской империи»[78].
Позиция Швеции в предстоящем европейском конфликте определялась позицией, занимаемой Великобританией. Останься англичане нейтральными, и шведы вполне могли поддержать немцев в войне против России. Соответственно, и наоборот: вступление Великобритании в войну автоматически предполагало и шведский нейтралитет. Да и для самих немцев в случае войны с Англией нейтралитет Скандинавских стран был более предпочтителен, нежели непрочный союз с ними или оккупация.
Передвижение войск на автомобилях
Таким образом, военные разработки русских штабов учитывали возможность того, что Англия на первом этапе останется в стороне от противоборства, и, значит, русский флот будет обречен на столкновение с главными силами немецкого флота. А соотношение сил в этом случае не позволяло русским надеяться на победу (именно поэтому моряки еще до официального объявления войны в период «военной тревоги» выставили минные поля на подступах в русские Финский и Рижский заливы). В случае главного удара по морю на Санкт-Петербург русские могли лишиться не только Балтийского флота и Кронштадта, но и столицы. Следовательно, в Морском Генеральном штабе старались учесть все возможное, чтобы не допустить такого поворота событий.
Именно поэтому, хотя Балтийский флот и был самым сильным в сравнении с другими русскими флотами, но в оперативном отношении подчинялся сухопутному командованию 6 й армии, на которую возлагались задачи обороны Петрограда (Санкт-Петербург был «патриотически» переименован в Петроград) и побережья Балтийского моря. В то же время Черноморский флот почти с самого начала подчинялся Ставке Верховного главнокомандования. Балтийский флот был жестко подчинен Ставке только с созданием Морского штаба 25 января 1916 года под руководством адмирала А.И. Русина.
