Именно поэтому, хотя Балтийский флот и был самым сильным в сравнении с другими русскими флотами, но в оперативном отношении подчинялся сухопутному командованию 6 й армии, на которую возлагались задачи обороны Петрограда (Санкт-Петербург был «патриотически» переименован в Петроград) и побережья Балтийского моря. В то же время Черноморский флот почти с самого начала подчинялся Ставке Верховного главнокомандования. Балтийский флот был жестко подчинен Ставке только с созданием Морского штаба 25 января 1916 года под руководством адмирала А.И. Русина.
Соответственно, при таком повороте событий вовсе не исключалось, что и Швеция выступит на стороне Германии и ее союзников: зависимость Швеции от Великобритании, на что справедливо указал А.А. Керсновский, вовсе не означала, что шведы не примут участия в войне против России, если англичане будут придерживаться нейтралитета. Не зря шведский флот учитывался в качестве вероятного противника вплоть до 1917 года. Действительно, новый Балтийский флот стал строиться, когда Великобритания еще ясно не выказала своего намерения окончательно стать на сторону франко-русского союза. Поэтому нельзя было исключать, что Швеция может стать союзником Германии в предстоящей войне. Так, в 1910 году известный военно-морской теоретик Н.Л. Кладо писал: «Швеция также находится в лагере наших противников, и мы должны подсчитать шансы борьбы и с нею. Она может явиться союзницей Германии и может выступить против нас самостоятельно... Ясно, что для того, чтобы не позволить Швеции принять участие в нашей войне с Германией, чтобы не дать ей возможности обессилить нашу армию на главном театре – западном, мы должны владеть морем. И опять-таки, главный участок моря, на котором мы должны быть хозяевами, будет пространство между Аландскими островами и островами Эзель и Даго»[79].
Таким образом, суть проблемы лежит не столько в оперативных ошибках Ю.Н. Данилова накануне войны в области определения развертывания армий Восточного фронта, сколько в негибкости русского развертывания (причем как в материальном воплощении замыслов, так и в умах начальников), не позволившей тотчас же перебросить войска 6 й армии на Вислу. Данная переброска должна была начаться тотчас же, как обнаружилось, что Великобритания выступила на стороне противников Германии (22 июля), а следовательно, немецкий флот будет неизбежно скован в Северном море. Ведь немцы ни в коем случае не могли позволить себе потерять часть своего линейного флота при взломе русской обороны на Балтике, даже если в качестве трофея и выступила бы русская столица. В России – три столицы, что знал еще Наполеон.
Войска 6 й армии (не такие уж и большие – всего четыре второочередных пехотных дивизии) должны были быть переброшены на Северо-Западный фронт уже в течение третьей недели августа, а то и еще раньше. Более того. Представляется, что если бы заранее существовал план такой переброски на Вислу, то Ставке Верховного главнокомандования и не пришлось бы ослаблять Северо-Западный фронт и 4 ю армию Юго-Западного фронта, образуя третье операционное направление от Варшавы.
Войск в Российской империи было вполне достаточно, но, к сожалению, высшее военное руководство не сумело обеспечить перевеса сил там, где это требовалось. Это – просчет Генерального штаба, усугубленный ошибками Верховного главнокомандования в первые недели войны. Впрочем, если вспомнить, что и предвоенное планирование, и оперативно-стратегические разработки в Ставке осуществлялись, как правило, одним и тем же человеком – генералом Ю.Н. Даниловым, то в какой-то мере здесь можно говорить и о персональной ответственности генерала Данилова.
Примечательно, что перед войной Верховный главнокомандующий не принимал участия в составлении плана войны и стратегическом планировании развертывания русских фронтов и мобилизационных мероприятий. Подразумевалось, что великий князь Николай Николаевич займет пост командующего 6 й армией, выделенной из войск Санкт-Петербургского военного округа и предназначенной для прикрытия балтийского побережья на случай вступления в войну Швеции. Следовательно, пост Верховного главнокомандующего оказался для дяди царя в некоторой степени неожиданным. Главное же заключалось в том, что великий князь Николай Николаевич даже сам по себе последовательно не готовился к этой должности, а значит, во многом зависел от своих ближайших сотрудников.
Впрочем, великий князь разделял мнение Генерального штаба о решительном наступлении в глубь Германии на левом (западном) берегу Вислы при одновременном ударе по Восточной Пруссии. Будучи убежден в скором и победоносном исходе войны, лидер русской «военной партии» жаждал наступать на всех направлениях во что бы то ни стало, лишь бы как можно скорее добиться победы. Такой подход, к сожалению, обыкновенно подразумевает, что противная сторона занимает роль статистов, обычных чучел, предназначенных для учебной рубки на полном скаку. Князь и был кавалеристом, с 1885 года заведуя русской кавалерией.
Кроме того, великий князь Николай Николаевич до такой степени сочувствовал нашим союзникам французам, что порой забывал, что он, в сущности, главковерх русской армии, а значит, должен, прежде всего, блюсти интересы своей страны. Все эти личностные качества Верховного главнокомандующего накладывались на сильнейшее давление союзников после проигранного Пограничного сражения. Натиск германских армий на Париж казался столь неудержимым, что французы буквально умоляли русские власти о помощи. Этот единственный за всю войну момент, когда французы вели себя соответственно действительному значению Восточного фронта, превосходно отражен в мемуарах посла Франции в России М. Палеолога.
Директивами 29 и 31 июля Верховный главнокомандующий указал обоим русским фронтам свой план первоначальных операций:
– «Северо-Западный фронт должен перейти 1 августа в наступление 1 й армией в Восточную Пруссию, которое должно развиться к 4 августа в общую операцию 1 й и 2 й армий в обход Мазурских озер с севера и запада...
– «[Юго-Западному фронту] перейти в наступление 3 й и 8 й армиями соответственно 6 и 5 августа, не дожидаясь сосредоточения 3 го Кавказского и 24 го корпусов, чтобы в связи с намеченным наступлением 1 й и 2 й армий приковать к себе вторжением в Галицию возможно большие силы австрийцев. И тем самым воспрепятствовать им развить наступательные действия по левому берегу р. Висла и против запаздывающих в своем развертывании 4 й и 5 й армий»[80].
Неожиданное нападение кавалерийского отряда на деревню, занимаемую немецкими егерями
Как видно из этих указаний, Ставка ВГК отлично понимала суть предстоящих операций. Во-первых, армии Северо-Западного фронта должны были проводить общефронтовую операцию (в действительности командующий армиями фронта ген. Я.Г. Жилинский станет проводить две разрозненные армейские операции, что и приведет к тяжелейшему поражению). Во-вторых, четыре армии Юго-Западного фронта также должны были взаимодействовать друг с другом в общем плане, и при этом армии южного фаса (3 я и 8 я армии) переходили в наступление, дабы облегчить развертывание армий северного фаса фронта (4 я и 5 я армии).
Однако в самом начале военных действий, после просьб французской стороны, последовавших после поражения французов в Пограничном сражении, великий князь Николай Николаевич, подчиняясь императору Николаю II, союзникам и собственным побуждениям, решил составить третью ударную группировку около Варшавы. Эта группа должна была быть направлена также против Германии, так как основным смыслом французских просьб становилось ослабление германского удара по Франции посредством оттягивания на Восточный фронт немецких войск с Запада. То ли Верховный главнокомандующий не понимал, что русские силы недостаточны и для полноценного наступления на двух направлениях (в Восточную Пруссию и Галицию), а тут добавилось еще и третье. То ли, как это было характерно для него вообще, надеялся на слепую удачу.
По мысли авторов дополнительного сосредоточения на Средней Висле, 9 я армия, составляемая из трех армейских корпусов, выдернутых из состава уже сосредоточивающихся на государственной границе армий, должна была действовать на левом берегу Вислы. При этом действия новой 9 й армии, оказывавшейся между фронтовыми группировками, должны были вестись, в зависимости от обстановки, на северном (для Юго-Западного фронта) или южном (для Северо-Западного фронта) стратегических направлениях. Следовательно, войска 9 й армии должны были послужить своеобразным стратегическим резервом, предназначенным для развития наступления на том направлении, где оно удастся.
Однако в связи с тем, что часть пехотных дивизий и без того оставалась в обсервационных армиях, а еще часть не успевала с сосредоточением к началу первых операций, русские силы в первый месяц войны были и без того ограниченны. Создание стратегического резерва в таких условиях только ослабляло фронтовые группировки. И при этом, как на грех, корпуса для 9 й армии были «выдернуты» с наиболее ответственных направлений (из 4 й и 1 й армий). Так, успех 3 й и 8 й армий Юго-Западного фронта в сражении на Двух Липах был предопределен и без одного корпуса. Наступление 2 й армии Северо-Западного фронта также вполне могло обойтись без одного корпуса (2 й корпус был отправлен на осаду Летцена, а так бы остался в составе наступающей армии). Иными словами, Ставке было где взять «лишние» корпуса, но взяты они оказались совсем не там, где было можно.
