Ознакомительная версия.
"Ничего не могу!" - хотел было ответить несчастный; он уже вовсе ничего не понимал, оглушенный "поверхностями" и "акциденциями", от которых у него звенело в ушах. Однако природная робость взяла верх; перепуганный, обливаясь потом, он еле слышно забубнил:
- Зеркалом называется всякая полированная поверхность...
- Ergo, per te [Следовательно, по-твоему (лат.)], зеркало есть поверхность, - поймал его на слове доминиканец. - Отлично. Тогда разреши-ка такое затруднение. Если зеркалом является поверхность, стало быть, для сущности зеркала безразлично, что лежит за этой поверхностью, ибо то, что находится позади, не влияет на сущность того, что находится впереди, id est [То есть (лат)], поверхность quae super faciem est, quia vocatur superficies facies ea quae supra videtur [Каковая находится наверху, почему и называется поверхностью та ее сторона, которая видима сверху (лат.).]. Ты признаешь это или не признаешь?
Волосы на голове несчастного мученика науки стали дыбом, словно их притянуло магнитом.
- Соглашаешься ты или не соглашаешься?
"Соглашусь со всем, что вам угодно, преподобный отец", - думал толстяк, но не решался высказать это вслух, чтобы его не засмеяли. Вот это называется влип!
Такой напасти он никак не ожидал! Он смутно сознавал, что монахам нельзя уступать даже в самых безобидных вещах, они из любого пустяка извлекут выгоду, о чем свидетельствуют их поместья и приходы. Ангел-хранитель подсказывал ему вступить на путь отрицания и не ввязываться в дискуссию. На языке уже вертелось гордое "Nego!" [Отрицаю! (лат.)]. Кто отрицает, ни к чему себя не обязывает, - сказал ему как-то один судейский чиновник. Но толстяка погубила дурная привычка не прислушиваться к голосу разума, не надеяться на собственные силы, а искать помощи у других. Товарищи, особенно Хуанито Пелаэс, знаками показывали ему, чтобы он согласился с отцом Мильоном, и, повинуясь злому року, он пролепетал едва слышно: "Соглашаюсь, преподобный отец", будто говоря: "In manus tuas commendo spiritum meum" [В руки твои предаю дух свой (лат.)].
- Concede antecedentem [Соглашаюсь с предпосылкой (лат.)], - поправил, коварно усмехнувшись, преподаватель. - Ergo, я могу соскрести со стеклянного зеркала ртуть, заменить ее слоем бибинки, и все равно это будет зеркало, да? Так или не так?
Юноша взглянул на подсказчиков, но они растерянно молчали, и на его лице изобразился горестный упрек. "Deus meus, Deus meus, quare dereliquiste me" [Боже, боже, почто ты меня оставил (лат.)], - молили его скорбные глаза, а губы шептали: "Дьявол!" Он покашливал, теребил манишку, переступал с ноги на ногу - все было тщетно, в голову ничего не приходило.
- Так что же у нас получится? - повторил преподаватель, наслаждаясь произведенным эффектом.
- Бибинка, - шептал Хуанито Пелаэс, - будет бибинка!
- Замолчи, дурень! - в отчаянии крикнул наконец толстяк, готовый полезть в драку, только бы прекратить эту пытку.
- Д ты, Хуанито? Может, ты ответишь на вопрос? - обратился преподаватель к Пелаэсу.
Пелаэс, один из любимчиков, медленно поднялся, толкнув локтем в бок Пласидо Пенитенте, который был следующим по списку. Этот толчок означал: "Внимание, подсказывай!"
- Nego consequentiam [Отрицаю вывод (лат.)], преподобный отец! решительно выпалил он.
- Вот как! А я probo consequential!! [Утверждаю вывод (лат.)]. Per te, полированная поверхность составляет сущность зеркала...
- Nego suppositum [Отрицаю предположение (лат.)], - перебил Хуанито, чувствуя, что Пласидо дергает его за полу куртки, - Но как же? Per te...
- Nego!
- Ergo, ты утверждаешь, что сущностью зеркала является его субстанция?
- Nego! - выкрикнул луанито еще задорней, Пласидо опять дернул его за полу.
Хуанито, или, вернее, подсказывавший ему Пласидо, сам того не сознавая, применял тактику китайцев: не впускать ни единого чужеземца, чтобы Китай не завоевали.
- Итак, на чем же мы остановились? - потерял было нить отец Мильон и с досадой воззрился на непримиримого ученика. - Да, мы остановились на том, влияет или не влияет на поверхность вещество, ограниченное этой по; верхностью?
Этот четкий, ясный вопрос, смахивавший на ультиматум, поставил Хуанито в тупик. Куртка тоже не помогала.
Напрасно он делал знаки Пласидо - тот был озадачен не меньше его самого. Но тут внимание отца Мильона привлек студент, украдкой стаскивавший с ног чересчур тесные ботинки; Хуанито воспользовался этим и посильнее наступил на ногу Пласидо.
- Подсказывай, ну же! - прошипел он.
- Ах, скотина! - вырвалось у Пласидо; он с яростью взглянул на Хуанито и потянулся к своим лакированным ботинкам.
Преподаватель услышал возглас, взглянул на обоих и всё понял.
- Эй ты, всезнайка! - обратился он к Пласидо. - Я ведь не тебя спрашиваю. Но раз уж ты берешься спасать других, спаси прежде самого себя - salva te ipsum, и разреши наше затруднение.
Хуанито был очень рад и в благодарность показал своему приятелю язык. Тот, весь красный от стыда, встал и забормотал что-то в оправдание.
Отец Мильон минуту смотрел на него, как смотрит обжора на лакомое блюдо. Как приятно будет унизить и высмеять этого мальчишку, этого франта с высоко поднятой головой и спокойным взглядом! Истинно христианское дело! И благодетель-доминиканец приступил к нему со всей серьезностью, медленно повторяя вопрос:
- В книге сказано, что металлические зеркала состоят из латуни или иных сплавов различных металлов. Верно это или нет?
- Так сказано в книге, ваше преподобие...
- Liber dixit ergo ita est; [Так говорит книга, следовательно, так и есть (лат.)] ты, конечно, не станешь утверждать, что знаешь больше, чем книга... Дальше там говорится, что стеклянные зеркала состоят из стеклянной пластины, обе стороны которой гладко отшлифованы и на одну из них наложена оловянная амальгама, nota bene [Заметь хорошенько (лат.)], оловянная амальгама. Верно это?
- Раз это сказано в книге...
- Олово - металл?
- Кажется, да, преподобный отец; так сказано в книге...
- Конечно, металл, а слово "амальгама" указывает на то, что к олову добавлена ртуть, тоже металл. Ergo, стеклянное зеркало является металлическим зеркалом, ergo, термины разделения смешаны, ergo, классификация неверна, ergo... Ну-с, как ты объяснишь это, ты, подсказчик?
С неописуемым наслаждением он делал упор на всех "ergo" и "ты", да еще подмигивал, точно говорил: "попался!"
- Это... это значит, что... - лепетал Пласидо.
- Это значит, что ты не понял урока, безмозглый ты балбес, а еще с подсказкой полез!
Товарищи нисколько не возмутились, напротив, многим понравилась рифма, они рассмеялись. Пласидо закусил губу.
- Твое имя? - спросил отец Мильон, Пласидо сухо ответил.
- Ага! Пласидо Пенитенте, а по-моему, тебя надо бы назвать Пласидо Подсказчик или Гордец... - Но раз ты - Пенитенте, я взыщу с тебя пени за подсказки.
Весьма довольный своим каламбуром, отец Мильон велел ему отвечать урок. Пласидо, естественно, был расстроен и сделал больше трех ошибок. Тогда преподаватель глубокомысленно кивнул, не спеша раскрыл журнал и начал вполголоса читать фамилии по порядку.
- Паленсия... Паломо... Панганибан... Педраса... Пеладо... Пелаэс... Пенитенте... Ага, Пласидо Пенитенте, пятнадцать самовольных пропусков...
- Как, ваше преподобие? Пятнадцать?
- Пятнадцать самовольных пропусков, - повторил отец Мильон. - Так что еще один - и ты будешь исключен, - Пятнадцать, пятнадцать?.. - недоумевал Пласидо. - Но я пропустил не больше четырех занятий, а если считать сегодняшнее - пять!
- Ах, всего пять занятий! - уставился на него поверх золотых очков отец Мильон. - Значит, ты утверждаешь, что пропустил пять занятий, Atqui [Однако (лат.)], я проверяю по журналу редко. И потому, поймав кого-нибудь, ставлю ему пять минусов за один раз. Ergo, сколько будет пятью пять?
Ты что, забыл таблицу умножения? Ну, пятью пять?
- Двадцать пять...
- Тютелька в тютельку! А у меня здесь всего пятнадцать. Потому что я застукал тебя только три разика...
Вот жалость-то какая! Так сколько будет трижды пять?
- Пятнадцать...
- Вот-вот, пятнадцать. Ни больше, ни меньше! - заключил отец Мильон и захлопнул журнал. - Еще разок прогуляешь - и до свиданьица! Вот тебе бог, а вот порог! Да, и отметочку еще за не выученный сегодня урок.
Он снова раскрыл журнал, отыскал фамилию и поставил минус.
- Вот так, запишем за ответ минус! - приговаривал он. - А то у тебя еще ни одного нет!
- Преподобный отец! - еле сдерживаясь, воскликнул Пласидо. - Если вы ставите мне отметку за урок, вы должны вычеркнуть пропуск сегодняшнего занятия!
Преподобный Отец не ответил; он не торопясь расписался против отметки, полюбовался ею, склонив голову набок, - настоящее произведение искусства! - закрыл журнал и лишь тогда с ехидством спросил:
- Ишь ты! А с чего бы это, голубчик?
- А с того, преподобный отец, что невозможно в одно и то же время пропустить занятие и отвечать урок... Вы сами говорите, ваше преподобие, что быть и не быть...
- Глянь-ка! Метафизик какой! Из молодых, да ранних! Значит, по-твоему, невозможно? Sed patet experientia et contra experientiam negantem fusilibus est arguendum [Но опытом это подтверждается, а тому, кто отрицает опыт, приводят доказательства ружьями (лат.)], понятно? А не понятно тебе, мудрая голова, что можно одновременно пропускать занятия и не знать урока? Разве неприсутствие предполагает знание? Ну, что скажешь, философишка?
Ознакомительная версия.
