ГЛАВА XXIV. Солнце садится
I. ММЕ. ДЕ МАЙНТЕНОН
После смерти Марии-Терезы (30 июля 1683 года) некоронованной королевой Франции стала «вдова Скаррон», маркиза де Ментенон, гувернантка бастардов короля, вскоре (в январе 1684 года?) ставшая его морганатической женой и отныне имевшая самое сильное личное влияние в царствовании.
Сегодня трудно определить ее настоящий характер, и историки до сих пор спорят об этом. У нее было много врагов, возмущенных ее возвышением и властью; некоторые из них написали историю и передали ее нам как эгоистичную, интригующую злодейку. Однако когда она могла сменить госпожу де Монтеспан на посту королевской любовницы — со всем влиянием, которое это принесло бы, — она отказалась и, вместо этого, убедила короля вернуться в постель королевы (август 1680 года). Королеве было тогда сорок два года, на три года моложе Ла Ментенон, и не было причин ожидать ее ранней смерти; в этот момент, очевидно, маркиза предпочитала добродетель власти. Когда смерть забрала королеву, гувернантка все еще отказывалась стать любовницей; она играла на более высоких ставках, рискуя своим нынешним местом. Если ее добродетель и заключалась в честолюбии, то она была не более запятнана им, чем скромность благоразумной девы, которая торгуется за свою жизнь только своими чарами и считает ночлег меньшей гарантией, чем обручальное кольцо. Когда Людовик женился на Ментенон, ей было сорок восемь лет; Миньяр изобразил ее приветливой матроной, давно вышедшей из возраста физической привлекательности. В лучшем случае она была искренне набожна, в худшем — смело рисковала и выиграла.
Помещенная теперь в апартаменты рядом с королевскими, она жила в Версальском дворце с почти буржуазной простотой. «Придворная жизнь была ей неприятна, и она не испытывала никакого удовольствия от показухи». 1 Она не накапливала богатства; даже на гребне своего расцвета она владела лишь замком Ментенон, который оставила без мебели и не использовала. Сообщается, что в последние годы жизни Людовик сказал ей: «Но, мадам, у вас ничего нет, и если я умру, вы останетесь без средств к существованию. Скажите мне, что я могу для вас сделать». 2 Она попросила несколько скромных милостей для своих родственников и значительные суммы для своего любимого предприятия — колледжа, который в 1686 году она основала в Сен-Сире для девушек из хорошей семьи, но с ограниченными средствами. Не ее тщеславие, а тщеславие короля потребовало труда и денег для несостоявшегося акведука, получившего ее имя.
Во многих отношениях она была хорошей женой. Ее постоянным занятием в течение напряженного дня было служить буфером между королем и миром, поддерживать мир среди амбиций и интриг придворных, ублажать рой искателей места, служить доброй тетушкой для внуков мужа, удовлетворять его мужские потребности, утешать его в неудачах и поражениях, развлекать «человека, которого труднее всего развлечь во всем его королевстве». 3 и привносить атмосферу домашнего спокойствия в жизнь, в которой почти каждый час приходилось принимать решения, затрагивающие миллионы жизней. Среди ее личных бумаг, найденных после смерти, была эта молитва, составленная, по-видимому, вскоре после ее замужества:
Господи Боже, Ты поставил меня на то место, где я нахожусь, и я безропотно подчиняюсь Твоему провидению. Даруй мне благодать, чтобы я, как христианин, поддерживал ее печали, освящал ее удовольствия, во всем искал славы Твоей и… помогал спасению Царя. Не дай мне поддаться волнениям беспокойного ума. Да будет воля Твоя, Боже, а не моя, ибо единственное счастье в этом мире и в следующем — беспрекословно подчиняться ей. Наполни меня этой мудростью и всеми другими духовными дарами, необходимыми для того высокого положения, на которое Ты призвал меня; сделай плодотворными таланты, которые Ты благоволил дать мне. Ты, держащий в руках Своих сердца царей, открой сердце Царя, чтобы я мог вложить в него добро, которого Ты желаешь; дай мне возможность радовать, утешать, ободрять и даже, если это необходимо для Твоей славы, огорчать его. Позволь мне не скрывать от него ничего из того, что он мог бы узнать от меня, о чем другие не осмелились бы ему рассказать. Дай мне спастись вместе с ним; [дай мне] любить его в Тебе и ради Тебя; и пусть он любит меня так же. Даруй, чтобы мы вместе ходили путями Твоими без упрека до дня пришествия Твоего. 4
Это прекрасно, как любое письмо Элоизы к Абеляру, и, мы надеемся, более достоверно; такая молитва может придать силы независимо от внешнего ответа. Возможно, в желании исправлять и направлять других есть тайная воля к власти; но оставшиеся годы жизни Майнтенон доказали искренность, а также узость ее благочестия. «Она нашла короля, — говорит Сен-Симон, — который считал себя апостолом, потому что всю жизнь преследовал янсенизм. Это указало ей, каким зерном она могла бы засеять поле с наибольшей пользой». 5
Поощряла ли она преследования гугенотов? Сен-Симон считал, что да, 6 Но более поздние исследования показывают, что она не была виновна в этой бесчеловечной жестокости, главным действующим лицом которой был Лувуа, ее последовательный враг. Лорд Актон, католический историк, редко выступавший за католичество, осуждал ее
самая культурная, вдумчивая и наблюдательная из женщин. Она была протестанткой и долгое время сохраняла рвение новообращенной. Она решительно выступала против янсенистов и пользовалась большим доверием лучших людей среди духовенства. По общему мнению, она способствовала преследованиям и призывала короля отменить Нантский эдикт. Ее письма представлены в качестве доказательства. Но ее письма были подделаны редактором, который был фальсификатором и фальсификатором. 7*
Как и Фенелон, мадам де Севинье и почти все католики того времени, она одобрила Отмену, но использовала свое влияние — часто успешно, утверждает протестантский «Мишлет», — чтобы остановить жестокость преследований. 8
Чтобы романтическая склонность к идеализации женщины не окрасила картину розами, давайте посмотрим на маркизу сквозь призму других предрассудков. Герцогская гордость Сен-Симона никогда не могла простить возвышения низменной буржуазии до статуса хозяйки Франции:
Бедствия и нищета, в которых она так долго жила, сузили ее разум, принизили сердце и чувства. Ее чувства и мысли были настолько ограничены,
