под действием воды, заливавшей поверхность, в результате чего образовывались осадочные породы, либо в результате взрыва подземных газов, в результате чего образовывались магматические породы. В том же трактате дается прекрасное объяснение окаменелостей, 82 и продвинулся к теории эволюции. Ему казалось «достойным веры, что в ходе огромных изменений» в земной коре «даже виды животных много раз трансформировались». 83 Он считал вероятным, что самыми первыми животными были морские формы, а амфибии и сухопутные животные произошли от них. 84 Как и некоторые оптимисты XIX века, он видел в этом эволюционном трансформизме основу для веры в «вечный и неограниченный прогресс Вселенной». Прогресс никогда не кончится». 85
От биологии Лейбниц перешел к римскому праву, а от него — к китайской философии. Его «Novissima Sinaica» (1697) — «последние новости из Китая» — с готовностью воспринял сообщения, которые миссионеры и купцы присылали из «Поднебесной». Он считал вероятным, что в философии, математике и медицине китайцы совершили открытия, которые могут быть полезны западной цивилизации, и призывал к культурным связям с Россией, отчасти как к средству открытия культурного общения с Востоком. Он переписывался с учеными, деятелями науки и государства из двадцати стран и на трех языках. Ежегодно он писал около трехсот писем, пятнадцать тысяч из них сохранились; 86 Переписка Вольтера соперничает с ним по количеству, но уступает ему в интеллектуальном разнообразии. Лейбниц предложил создать международную культурную биржу, или обмен, посредством которого люди, обладающие образованием, могли бы обмениваться записками и идеями. 87 Он планировал создать международный язык — «characteristica universalis», — в котором каждая идея в философии и науке будет иметь свой символ или знак, чтобы мыслители могли манипулировать понятиями с помощью этой ars combinatoria, подобно тому как математики используют знаки для обозначения величин; таким образом, он приблизился к основанию математической или символической логики. 88 По благородному тщеславию он распределил себя по стольким областям, что не оставил после себя почти ничего, кроме фрагментов.
Наш нетерпеливый эрудит не находил времени для женитьбы. Наконец, в возрасте пятидесяти лет он сделал предложение; но, говорит Фонтенель, «дама попросила время, чтобы обдумать этот вопрос, и поскольку Лейбниц таким образом получил досуг, чтобы обдумать этот вопрос еще раз, он так и не женился». 89 После своих путешествий и дипломатических полетов он дорожил уединением в своем кабинете, и тот, кто охватил щупальцами своего разума полмира, теперь держал друзей на расстоянии, как врагов своей работы. Он погрузился в чтение и письмо, часто по ночам, не обращая внимания на воскресенья и праздники. У него не было слуги; он посылал за едой и ел один в своей комнате. 90 Если он и выходил на улицу, то только для того, чтобы провести исследования или осуществить свои планы по развитию образования, науки или дружбы.
Он мечтал основать академии в великих столицах и преуспел в этом. По его инициативе была основана Берлинская академия (1700), избравшая его своим первым президентом. Он встретился с Петром Великим в Торгау (1712), а затем в Карлсбаде и Пирмонте; он предложил создать подобную академию для Санкт-Петербурга; царь завалил его подарками и принял его предложение об управлении Россией через административные «коллегии»; но Лейбниц не дожил до того момента, когда в 1724 году Петербургская академия обрела форму. На сайте 1712 года мы находим его в Вене, жаждущим императорской должности и беременным другой академией; он представил Карлу VI план учреждения, которое способствовало бы развитию не только науки, но и образования, сельского хозяйства и промышленности, и предложил свои услуги для руководства им. Император возвел его в дворянское достоинство и сделал императорским советником (1712).
Его долгие отлучки из Ганновера возмутили нового курфюрста Георга; жалованье Лейбница на некоторое время прекратили, а его самого предупредили, что после четверти века перерывов ему пора закончить свою историю дома Брауншвейгов. После смерти королевы Анны Георг покинул Ганновер, чтобы занять трон Англии. Через три дня после этого отъезда Лейбниц прибыл из Вены (1714). Он надеялся, что его возьмут в Лондон и там он получит более высокую должность и вознаграждение; он отправил примирительные письма новому королю, но Георг I ответил, что до завершения «Анналов» Лейбницу лучше оставаться в Ганновере. 91 Кроме того, Англия не простила ему спора с Ньютоном о происхождении исчисления.
Разочарованный и одинокий, он еще два года боролся за веру в добрые намерения Вселенной. Человек, которого в XVIII веке запомнили как апостола оптимизма, умер в Ганновере 14 ноября 1716 года, мучаясь от подагры и камней. Его смерть не была замечена ни Берлинской академией, ни немецкими придворными в Лондоне, ни друзьями на родине, поскольку они были отчуждены его отсутствием и уединением. Ни один священнослужитель не пришел совершить религиозные обряды над философом, защищавшим религию от философии. Только один человек, его бывший секретарь, присутствовал на похоронах. Один шотландец, живший в то время в Ганновере, написал, что Лейбниц «был похоронен скорее как грабитель, чем как то, чем он был на самом деле, — украшением своей страны». 92
Не стоит тратить время на описание недостатков этого полиморфного множества идей: время уже давно совершило эти неприятные похороны. Критики обвиняют Лейбница в повсеместных заимствованиях: его психологию они находят у Платона, теодицею — у схоластов, монады — у Бруно, метафизику, этику и соотношение разума и тела — у Спинозы. Но кто может сказать что-то по этим проблемам, кроме того, что уже было сказано сотни раз? Легче быть оригинальным и глупым, чем оригинальным и мудрым; на каждую истину найдется тысяча возможных ошибок, и человечество, при всех своих усилиях, еще не исчерпало возможностей. У Лейбница много глупостей, но мы не можем понять, что это — честная глупость или защитное обесцвечивание. Так, он говорит нам, что когда Бог сотворил мир, он в мгновение ока увидел в мельчайших подробностях все, что должно было произойти в истории. 93 «Я всегда начинаю как философ, — говорил он, — но всегда заканчиваю как теолог». 94-т. е. он считал, что философия не достигает своей цели, если не ведет к добродетели и благочестию.
Его долгие и дружеские дебаты с Локком дали ему одну из многих его претензий на значимость. Возможно, он преувеличивал врожденность «врожденных идей», но он признавал, что это скорее способности, инстинкты или склонности, чем идеи; и ему удалось показать, что сенсуализм Локка чрезмерно
