запада на восток и наклоняющейся к югу. Сполох несет с собой что-то тревожное: за ним следует ветер, которому предшествует дальний шум, поднимаемый им.
Северное сияние захватывает воображение самого флегматичного человека. Дж. Кенан, служащий Русско-американского телеграфа, наблюдал в 1865 г. северное сияние на Анадыре. «Весь земной шар, — пишет он, — казался объятым пламенем. Широкая блестящая арка, переливавшая всеми цветами призмы [8], стянулась радужной дугой с востока к западу, и желто-красные лучи шли перпендикулярно из дуги к зениту. Каждую минуту широкие светлые полосы, параллельные, радужные дуги неожиданно показывались на севере и быстро, величественно опоясывали небо.
Центральная арка постоянно колебалась, дрожала и меняла цвета, исходившие из нее лучи быстро перебегали с места на место. Через несколько минут эта лучезарная арка начала тихо двигаться к зениту и под нею появилась вторая, столь же блестящая и с такими же лучами; с каждым мгновением зрелище становилось все величественнее. Светлые полосы быстро обращались на оси, лучи торопливо сновали взад и вперед от концов арок к центру, а по временам на севере появлялась громадная волна пурпурного цвета и заливала все небо багровым сиянием, отсвечивавшимся на белом снегу. Но вот пурпурный цвет неожиданно исчез и появились оранжевые лучи, от которых в одно мгновение все небо как бы было в огне. Я притаил дыхание и ожидал страшных ударов грома, какие, мне казалось, должны были следовать за таким неожиданным молниеносным сиянием; но на небе и на земле все было тихо и не слышно было ни малейшего звука, кроме полувнятного шепота запуганных туземцев…
Быстрые переливы цветов на небе так ясно отражались на белом снегу, что весь мир казался то весь в крови, то весь в огне, то бледным, позеленевшим. Но это еще не был конец. Обе арки неожиданно заколебались и мгновенно преобразились в тысячи параллельных и перпендикулярных столбов, которые переливали всеми цветами солнечного спектра. Теперь с одной стороны горизонта до другой через все небо простирались два пласта из пестрых столбов… мы каждую минуту ожидали, что по ним пройдет торжественным шествием небесное воинство. Пораженные туземцы завопили в испуге: «Господи помилуй! Господи помилуй!»… Все небо в эту минуту представляло громадный калейдоскоп блестящих радужных лучей» {3}.
Снег в тундре прочно ложится около 1 октября и одновременно замерзают озера. Реки покрываются льдом несколько позже. В конце ноября солнце покидает горизонт и наступает «полярка» — полярная ночь. У океана мрак усиливается туманом, который бывает так густ, что затмевает свет звезд. Мрак с туманом — по-местному «морок».
Морозы возле океана не такие жгучие, как «на материке», но они сопровождаются сильными и частыми пургами. Снег переносится с места на место и ложится длинными снежными грядами — застругами. Засыпанный снегом поселок можно норой обнаружить только по искрам, вылетающим из печных труб. Охотники во время пурги отсиживаются в промысловых избушках.
Вот когда в полной мере оцениваешь значение луны! Она как бы подменяет ушедшее солнце, причем самый светлый лунный месяц на Севере — декабрь. В декабрьские лунные ночи в тундре отлично видно на расстоянии до одного километра. В это время стоят 40–50-градусные морозы.
В конце января восточный край неба начинает светлеть, но эта светлая полоса еще не в состоянии затмить света звезд. С возвращением солнца морозы усиливаются и становятся особенно пронзительными.
Вся снеговая поверхность тундры, открытой ветрам, представляет собой «убой», по которому можно идти и бежать, как по твердому насту. В начале зимы убой еще слаб и выдерживает только тяжесть песца, но потом по нему свободно ходят и человек, и олень.
Собаки в тундре мало лают, но много воют. Они воют на первые закаты солнца, на первые туманы, на луну зимой и на сполохи. При уходе солнца с горизонта собаки почему-то ложатся носами к востоку. В пургу они спят, занесенные снегом.
Зимняя тундра не безжизненная пустыня. Есть у нее свои четвероногие и крылатые обитатели. Чем же они питаются? Белые куропатки — почками тальника, зайцы — корой. Олень добывает из-под снега ягель. За оленями, уходящими на зимовку в леса, следует волк. Песцу и ворону кое-что перепадает от волка после его пиршества по случаю добычи оленя…
Приезжие люди по-разному оценивали условия жизни в Северо-Восточной Якутии и на Чукотке. Исследователь Заполярья Ф. П. Врангель, по натуре не пессимист, называл тундру «ледяной пустыней» и «могилой человечества», где присутствие коренных жителей представляется необъяснимым парадоксом. Врангелю вторил священник Андрей Аргентов, тоже человек отнюдь не слабый духом: «Могила могилой. Тусклое небо, голые скалы, лес обнаженный — вот и все разнообразие вам. Снег хрустит под ногами коня, и благо, если вашей тяжелой дремоте помешает куропатка, вспорхнувшая из-под копыт усталой вашей лошадки. Вздрогнешь. А, ба, здесь не все же могильно! Ворон прокричит, на кекуре [9] сидя…» {4}.
Назначенный в 1889 г. начальником Анадырской округи врач Л. Ф. Гриневецкий писал о вверенном ему крае: «Меня поражает та действительно мертвая пустынность, которая окружает нас здесь… Удивительно пусто кругом. Тяжелые, свинцовые, низко нависшие над землей облака; очень редко кое-где мелькнет белое крыло чайки да время от времени раздается вдали отчаянно-резкий, точно взывающей о помощи женщины, крик гагары… Тоска, апатия и неодолимая психическая лень, мне кажется, неизбежно должны овладевать человеком, попавшим сюда без предварительной и постепенной подготовки…» {5}.
Но есть и другие отзывы.
Э. Ф. Вебер [10], который в 1909 г. жил на побережье Ледовитого океана среди чукчей, так описывал свое отношение к окружающему: «Психология человека, избалованного разнообразием переживаний, которые дает культурная жизнь, вполне удовлетворялась созерцанием красоты наступающей полярной ночи, заставляла забывать о себе как индивидууме и давала ощущение слияния с космосом» {6}.
Таков Север…
Какие контрасты! Какая сила воздействия!
Там, в глубине тайги и на необозримых просторах тундры, среди вымываемых из земли остатков ископаемых чудищ и отвесно застывших кекуров, издревле жили люди, о которых мы и будем говорить в книге.
Эти люди — юкагиры.
По юкагирским преданиям, юкагиров когда-то было так много, что их костры освещали всю тундру. От того времени на небе остался отсвет юкагирских костров — северное сияние. Якуты и русские старожилы Северо-Восточной Якутии до сих пор называют северное сияние «юкагирским огнем»…
Первым русским, «проведавшим» Северную Якутию, был тобольский казак Иван Ребров, который в 1635 г. пробрался (по-видимому, с нижней Лены) на Яну и побывал «в Юкагирской и Катылинской землице». «Катылинской землицей» он называл Катылинскую волость, где жили переселенцы с Алдана — якуты.
