Англии. Но в 1394 году израильтянин, принявший христианство, таинственно исчез; евреев обвинили в его убийстве; некоторые замученные евреи признались, что посоветовали новообращенному вернуться в иудаизм; общественное мнение разгорелось, и Карл VI неохотно приказал снова изгнать преследуемую расу.
В Праге существовала значительная община евреев. Некоторые из них ходили на сайт, чтобы послушать проповеди предшественника Гуса — Милича, поскольку тот демонстрировал глубокие знания и понимание Ветхого Завета. Гус изучал иврит, читал еврейские комментарии, цитировал Раши и Маймонида. Табориты, проводившие реформы Гуса, близкие к коммунизму, называли себя Избранным народом и дали названия Эдом, Моав и Амалек немецким провинциям, против которых они вели войну. Однако гуситские армии не гнушались убивать евреев; захватив Прагу (1421), они предложили им не магометанский выбор — обращение в христианство или налогообложение, а более простой — отступничество или смерть.17
Из всех христианских государств Польша уступала только Италии в гостеприимстве по отношению к евреям. В 1098, 1146 и 1196 годах многие евреи мигрировали из Германии в Польшу, чтобы избежать смерти от рук крестоносцев. Они были хорошо приняты и процветали; к 1207 году некоторые из них владели большими поместьями. В 1264 году король Болеслав Благочестивый дал им грамоту о гражданских правах. После Черной смерти в Польшу переселилось еще больше немцев, и правящая аристократия приветствовала их как прогрессивную экономическую закваску в стране, где все еще не было среднего класса. Казимир III Великий (1333–70) подтвердил и расширил права польских евреев, а великий князь Витовст гарантировал эти права евреям Литвы. Но в 1407 году один священник заявил своим прихожанам в Кракове, что евреи убили христианского мальчика и злорадствовали над его кровью; это обвинение спровоцировало массовую резню. Казимир IV возобновил и снова расширил вольности евреев (1447); «мы желаем, — сказал он, — чтобы евреи, которых мы хотим защитить как в наших собственных интересах, так и в интересах королевской казны, чувствовали себя комфортно в наше благодетельное правление».18 Духовенство осуждало короля; архиепископ Олесницкий угрожал ему адским огнем, а Иоанн Капистрано, прибывший в Польшу в качестве папского легата, произносил зажигательные речи на краковском рынке (1453). Когда король потерпел поражение в войне, раздались крики, что он наказан Богом за благосклонность к неверным. Поскольку ему нужна была поддержка духовенства в дальнейшей войне, он отменил свою хартию о еврейских вольностях. В 1463 и 1494 годах произошли погромы. Возможно, чтобы предотвратить подобные нападения, евреям Кракова впоследствии было предписано жить в пригороде, Казимеже.
Там, а также в других польских или литовских центрах, евреи, преодолевая все препятствия, росли в численности и процветании. При Сигизмунде I им были возвращены все свободы, кроме права проживания, а при Сигизмунде II они остались в фаворе. В 1556 году три еврея в городе Сохачеве были обвинены в том, что проткнули освященную Святыню и пустили по ней кровь; они заявили о своей невиновности, но были сожжены на костре по приказу епископа Хелмского. Сигизмунд II осудил это обвинение как «благочестивое мошенничество», призванное доказать евреям и протестантам, что освященный хлеб действительно превратился в тело и кровь Христа. «Я потрясен этим отвратительным злодейством, — сказал король, — и я не настолько лишен здравого смысла, чтобы поверить, что в Христе может быть кровь».19 Но со смертью этого скептически настроенного правителя (1572) эпоха добрых чувств между правительством и евреями Польши закончилась.
Некоторое время евреи мирно жили в средневековой Германии. Они активно действовали вдоль великих торговых речных путей, в вольных городах и портах; даже архиепископы просили императорского разрешения приютить евреев. Золотой буллой (1355) император Карл IV разделил с императорскими курфюрстами привилегию иметь евреев в качестве servi camarae — слуг палаты; то есть курфюрсты были уполномочены принимать евреев в свои владения, защищать их, использовать и мульчировать их. В Германии, как и в Италии, студенты, желающие понять Ветхий Завет из первых рук, изучали иврит; конфликт между Рейхлином и Пфефферкорном стимулировал это изучение, а первое полное издание Талмуда (1520) дало дополнительный импульс.
Кульминацией влияния иудаизма стала Реформация. С богословской точки зрения это был возврат к более простому вероучению и более суровой этике раннего иудейского христианства. Враждебность протестантов к религиозным картинам и статуям, конечно же, была возвращением к семитской антипатии к «нарисованным изображениям»; некоторые протестантские секты соблюдали субботу как субботу; отказ от «мариолатрии» и поклонения святым приближался к строгому монотеизму иудеев; а новые священнослужители, допускавшие секс и брак, скорее напоминали раввинов, чем католических священников. Критики реформаторов обвиняли их в «иудаизации», называли их полуиудеями, «полуевреями»;2 °Cам Карлштадт говорил, что Меланхтон хочет вернуться к Моисею; Кальвин включил иудаизм в число смертных грехов Серветуса, а испанец признал, что изучение иврита повлияло на него, заставив усомниться в тринитарной теологии. Правление Кальвина в Женеве напоминало о господстве священства в древнем Израиле. Цвингли осуждали как иудаиста, потому что он изучал иврит у евреев и основывал многие свои проповеди и комментарии на еврейском тексте Ветхого Завета. Он признавался, что очарован древнееврейским языком:
Святой язык показался мне до невозможности культурным, изящным и достойным. Хотя он беден количеством слов, но их недостаток не ощущается, потому что он использует их так разнообразно. В самом деле, я могу осмелиться сказать, что если представить себе его достоинство и изящество, то ни один другой язык не выражает так много с помощью столь малого количества слов и столь сильных выражений; ни один язык не богат столь многогранными и многозначными…. способами образности. Ни один язык так не восхищает и не оживляет человеческое сердце.21
Лютер не был столь восторжен. «Как я ненавижу людей, — жаловался он, — которые таскают с собой столько языков, как Цвингли; он говорил на греческом и иврите на кафедре в Марбурге». 22 В раздражительности своей дряхлости Лютер нападал на евреев, как будто он никогда ничему у них не учился; ни один человек не является героем для своего должника. В памфлете «О евреях и их лжи» (1542) он выпустил залп аргументов против евреев: что они отказались принять Христа как Бога, что их вековые страдания доказывают ненависть Бога к ним, что они вторглись в христианские земли, что они наглы в своем ростовщическом процветании, что Талмуд одобряет обман, грабежи и убийства христиан, что они отравляют источники и колодцы и убивают христианских детей, чтобы использовать их кровь в еврейских ритуалах. Изучая его стареющий характер, мы видели,
