Когда Жуков принял меры по обороне города, планировалась оборонительная линия, которая проходила через Можайск в 75 милях западнее Москвы. Но Жуков также составил планы оборонительных позиций вплоть до города. В конце октября немцы стремились прорвать, или обойти можайскую линию и устремиться на Москву с северо-запада и с юго-запада, так же, как и продвинуться в центре. В начале ноября вермахт находился в 50 милях от советской столицы, но не мог совершить решающий прорыв. Это был момент, когда Сталин сделал собственный, возможно решающий вклад в защиту Москвы от немцев. Это было ежегодное празднование годовщины большевистской революции, традиционно отмечаемое речью партийного вождя и военным парадом на Красной площади. Согласно Жукову, 1 ноября Сталин спросил его, позволит ли ситуация на фронте нормально провести торжество? Жуков ответил, что немцы не в состоянии начать большое наступление в следующие несколько дней. Однако, так как существовала опасность немецкой бомбардировки, традиционный митинг накануне годовщины был проведён в метро на станции Маяковская.
Сталин воспользовался случаем и сделал мастерское представление. С врагом у ворот Москвы, он смог отрешиться от серьёзной опасности. Действительно, он откровенно признал все территориальные потери. Но Сталин указал, что стратегия блицкрига вермахта провалилась и спросил, почему «молниеносная война» достигла успеха в Западной Европе, но не в Советском Союзе? Для этого, сказал Сталин, есть три причины. Первая: провал попытки втянуть Великобританию и США в антибольшевистскую коалицию. Вторая: немцы рассчитывали на дестабилизацию и ненадёжность советского фронта — на классовые, и этнические противоречия, ведущие к быстрой дезинтеграции СССР. Третья: немцы недооценили силу Красной Армии и её способность к восстановлению морального духа, и ведению эффективной оборонительной войны на собственной земле. Взглянув на причины «временных неудач» Красной Армии, Сталин высветил два фактора: отсутствие второго фронта в Европе и недостаток танков.
Затем он обратился к политике и идеологии «гитлеровских захватчиков». Они не националисты или социалисты, сказал Сталин. Факт, что «режим Гитлера является копией реакционного режима, который существовал в царской России. Хорошо известно, что гитлеровцы подавляют права рабочих, права интеллектуалов и права наций так же легко, как царский режим подавлял их, и что они организовали средневековые еврейские погромы так же, как царский режим организовывал их. Гитлеровская партия, есть партия врагов демократической свободы, партия средневековой реакции и (антисемитских) средневековых погромов». Сталин подчеркнул, что «немецкие заговорщики хотят войны на истребление народов СССР» и осветил, в частности, угрозу истребления «великой русской нации» и её культуры. Сталин опроверг нацистские притязания на любые параллели между Гитлером и Наполеоном, кроме может быть того, что император действительно хотел уничтожить Москву до отступления армии из России.
Согласно Сталину: «Наполеон сражался против армии реакции и объединялся с прогрессивными силами, тогда как Гитлер… объединяется с силами реакции и сражается с прогрессивными силами». Это утверждение было частью сталинских аргументов, что немецкий тыл был не стабилен и являлся объектом сопротивления прогрессивных сил, как в Германии, так и в оккупированной нацистами Европе. Но что предрекает действительную гибель Гитлеру, отметил Сталин, так это американо-британо-советская коалиция, могущественная экономика альянса, которая выиграет «войну моторов»: «Война будет выиграна той стороной, которая обеспечит преимущество в производстве моторов». Сталин заключил определение борьбы с Гитлером, как справедливую войну, борьбу за освобождение «порабощённых народов Европы» так же, как и Советского Союза.
На следующий день, 7 ноября 1941 года, Сталин обратился к войскам, участвовавшим в параде на Красной площади. Ситуация была серьёзной. Сталин сказал им, что советский режим видел даже бОльшие трудности в прошлом:
«Вспомните 1918 год, когда мы праздновали первую годовщину Октябрьской революции. Три четверти страны было в руках иностранных интервентов. Украина, Кавказ, центральная Азия, Урал, Сибирь и Дальний Восток были временно потеряны для нас. Мы не имели союзников. Мы не имели Красной Армии… Заканчивались еда, вооружение… 14 государств выступили против нашей страны. Но мы не унывали, мы не отчаялись. В огне войны мы выковали Красную Армию и превратили нашу страну в военный лагерь. Дух великого Ленина воодушевлял нас… И что случилось? Мы изгнали интервентов, вернули наши потерянные территории и добились победы».
В заключение Сталин вернулся к патриотической теме, призывая прежнюю Россию бороться с иностранными захватчиками:
«Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте достойны этой миссии. Берите в пример мужественные образы наших великих предков — Александра Невского (который победил шведов), Дмитрия Донского (который бил татар), Кузьму Минина и Дмитрия Пожарского (которые изгнали поляков из Москвы), Александра Суворова и Михаила Кутузова (русского героического генерала наполеоновских воин) — которые будут вдохновлять вас в этой войне. Пусть знамя победы великого Ленина будет вашей путеводной звездой».
В последующие годы было много комментариев по поводу специфического русского патриотического содержания этой речи. Александр Верс, например, писал: «Сталинская Святая Русская речь». Однако, как Верс также отмечает, патриотизм Сталина не представлял собой ничего нового. Он долго позиционировал себя, как националиста, как государственного строителя и государственного защитника. Особенно, когда русская патриотическая тема была актуальна и когда везде отношение к советской системе и СССР улучшилось из-за дружеского отношения к русскому народу. Что было действительно поразительно в этой речи, так это полное отсутствие упоминания советской коммунистической партии большевиков. Сталин не отбросил коммунистическую партию, отнюдь нет, партия осталась ключевым инструментом для военной мобилизации страны. Но умолчание о партии в сталинской речи указывало, что он видит патриотическую сплочённость, простирающуюся дальше, чем сплочённость вокруг коммунистической идеи.
Сталинская речь была напечатана в советской прессе и распространена в вооружённых силах. Речь была переведена и в виде листовок использовалась для ведения пропаганды за линией фронта среди немцев, итальянцев, финнов, венгров, румын, и испанцев. В последующие дни советские военные цензоры просмотрели миллионы писем, отправляемых на фронт и с фронта, и докладывали о значительном подъёме настроения. Из Ленинграда НКВД доносил, что «речь тов. Сталина и парад 7 ноября на Красной площади широко обсуждались среди рабочих…» Рабочие, служащие и интеллигенция говорили, что речь тов. Сталина вдохновляет, и разъясняет каждому ближайшие перспективы войны. Неисчислимые резервы и силы Советского Союза гарантируют полное уничтожение немецкого фашизма. Цель Америки и Англии, говорил Сталин, ускорить победу над немецко-фашистскими захватчиками. В то время невозможно было точно оценить сталинский вклад в победу в сражении под Москвой, зато хорошо была видна разница между победой и поражением.
В середине ноября немцы продолжили наступление на столицу и в некоторых местах уже могли отчётливо наблюдать центр города. Советская оборона прогнулась, но держалась в критических точках, таких, как город Тула на юго-западе от Москвы. Исход был неизвестен до самого конца, когда резервы Ставки, имевшиеся в наличии, заткнули прорывы в обороне и остановили немецкое наступление. Эти резервы, изначально предназначавшиеся в качестве авангарда для главного контрнаступления, были развёрнуты преждевременно для обороны. В начале декабря немецкое наступление постепенно выдохлось. Истощение немецких войск, трудности снабжения в связи с длительностью доставки и суровая зимняя погода сыграли свою роль, но решающим фактором были свежие резервы Ставки. Эти резервы были достаточны не только для защиты столицы, но и для наступления, и Жуков был готов его предпринять.
Жуков представил Сталину свой план контрнаступления под Москвой 30 ноября, и операция началась через 5 дней. План Жукова предусматривал атаку противника с флангов севернее и южнее Москвы, и затем движение на запад от советской столицы. Сталин был в приподнятом настроении (in ebullient mood) в начале контрнаступления. «Русские уже бывали в Берлине дважды, и они будут там в третий раз», — сказал он Владиславу Сикорскому, лидеру польского правительства в изгнании, 3 декабря 1941 года.
В середине декабря немцы были отброшены на 100–200 миль от Москвы на широком фронте. 16 декабря командующий группой армий Центр фельдмаршал Фёдор фон Бок (фон Козёл) запросил у Гитлера разрешение отвести войска. Гитлер отказал и отдал приказ от 18 декабря «стойко обороняться», запрещающий отступать, и настаивающий на фанатичном сопротивлении советскому наступлению, на действии, которое может спасти вермахт от полного разгрома. В результате советское контрнаступление было задержано и остановлено на половине пути между Москвой и Смоленском.
