время солнечного затмения, императора забросали камнями [665]. Григора добавляет, что царица, не желая переносить учиненного беззакония, перед всеми изливала свою скорбь. И народ восстал против Василия, сильно возмутившись [666].
Откликаясь на эти события, патриарх Иоанн ХIV Калека обратился к трапезундскому митрополиту с суровым осуждением адюльтера и попустительства ему со стороны местных церковных властей (последние ранее в письмах к патриарху пытались всячески его скрыть). Хотя очевидно, что и расторжение первого брака и, тем более, заключение второго не могло произойти без официального соизволения митрополита, патриарх, защищая интересы Константинополя, счел вторую жену Василия конкубиной, а сам брак незаконным. Она была отлучена от церкви, патриарх грозил тем же и трапезундским иереям, собираясь наложить интердикт на всю трапезундскую церковь. Императору было направлено увещевательное письмо [667]. Патриаршая грамота, вероятно, сыграла свою роль в усилении напряженности в Трапезунде. Император Василий внезапно скончался 6 апреля 1340 г. Было подозрение, что в его смерти повинна первая жена Ирина, которая сразу же взошла на престол и отправила соперницу с малолетними детьми к своему отцу в Константинополь [668]. Патриаршая грамота в этом случае, как справедливо полагал Э. Кизлингер, могла использоваться именно для легитимизации переворота Ирины Палеологини и захвата ею власти. Австрийский ученый даже полагал, принимая во внимание место регистрации в кодексе недатированной патриаршей грамоты, что она могла быть составлена в конце апреля 1340 г, post factum, для укрепления позиции ориентированной на Константинополь группы знати, представители которой прибыли тогда в византийскую страницу [669]. Последнее заключение доказать сложно. Скорее Константинополь готовил переворот, чем оформлял его. Вряд ли прямое заявление грамоты о том, что аналогичное письмо направлялось Василию Великому Комнину [670] можно считать выдумкой, что было бы неизбежно, если бы документ составлялся после его смерти.
После переворота в 1340 г. или немного позже в Константинополь из Трапезунда эмигрировала часть знати и чиновничества. В их числе был и будущий митрополит, скевофилак трапезундской церкви Иоанн Лазаропул [671]. Присутствие представителей разных, в том числе — противоборствующих, группировок трапезундской знати само по себе втягивало византийское правительство в конфликты, происходившие на Понте.
Как и в Византии, в Трапезунде существовали противоречия между столичной служилой и провинциальной знатью, опиравшейся на собственные крепости и военные отряды. К ним добавлялись и этнические: часть провинциальной клановой знати была лазской, в то время как столичная аристократия была представлена в основном греками. Такие же различия и во всем населении империи (преобладание греков в городах, а лазов — в сельской округе) придавали борьбе особо острый характер [672]. Но, как правило, борющиеся группировки не были устойчивыми, хотя тенденция противостояния столичной, административной, и групп провинциальной, преимущественно военной, знати сохранялась. Трапезундский дим, как и крестьяне, находившиеся в тяжелом положении как из-за роста разного рода повинностей в пользу архонтов и государства, так и из-за постоянных набегов туркменов, потенциально был сторонником сильной императорской власти. Но при большой внутренней нестабильности крестьяне и городское население подчас активно участвовали во внутренней борьбе, примыкая к определенным «партиям» и надеясь на улучшение своего положения в результате их победы [673].
Пришедшая к власти императрица Ирина не имела прочной социальной опоры. Ведя политику лавирования, она прямо апеллировала к византийской помощи. Чувствуя всю непрочность своего положения среди спорящих за власть групп знати, Ирина сразу же (вместе с высланной соперницей) отправила в Константинополь посольство с просьбой помочь ей и найти для нее достойного мужа, знатного родом, славного деяниями и желающего править трапезундским государством [674]. Как видим, победа императрицы Ирины подводила Трапезунд к прямому подчинению Византии. Но была ли последняя в силах обеспечить его?
Послам Ирины не удалось застать Андроника III ни в Константинополе, ни в Фессалонике. Оправившись от болезни, византийский император выступил в поход в Эпир. Лишь спустя много времени послы смогли изложить ему суть дела, найдя его в Акарнании [675]. Между тем положение Ирины в Трапезунде становилось все более неустойчивым. В заговоре против нее приняли участие как представители столичной, так и провинциальной знати: великий стратопедарх кир Севаст Цанихита, Схоларии, Мицоматы, Каваситы, Константин Доранит и Камахин [676]. Ирина не была законной наследницей престола, не принадлежала к роду Великих Комнинов и оставалась чужеземкой как в глазах архонтов, так и народа. Продолжая лавировать между группировками знати и ища помощь извне, Ирина отправила второе посольство в Константинополь с участием самого трапезундского митрополита. Но и оно не было успешным: вскоре после возвращения из Акарнании Андроник III скончался, так и не дав ответа на просьбы [677]. Эфемерная попытка возможной интеграции Византийской и Трапезундской империи провалилась. Как показали дальнейшие события, реальный правитель Византии великий доместик Иоанн Кантакузин без сочувствия относился к идее укрепления династии Палеологов в Трапезунде и замены ею Великих Комнинов. Провозглашенный регентом при малолетнем Иоанне V, Кантакузин сам стоял перед лицом могущественной оппозиции во главе с Алексеем Апокавком и патриархом Иоанном XIV Калекой. Вскоре он и вовсе утратил контроль над столицей [678]. Византия находилась на пороге гражданской войны, лишавшей ее возможности сколько-нибудь существенно влиять на положение дел Трапезунде. Кантакузин отклонил просьбы Ирины о помощи, указав на раскол у самих трапезундцев по вопросу о законности ее правления и на то, что управлять Трапезундской империей по местным законам должен был лишь отпрыск рода Великих Комнинов [679]. Таким образом, кратковременная победа императрицы Ирины не привела к установлению византийского влияния в Трапезунде, но ускорила развязывание в нем гражданской воины [680].
Несмотря на то, что Ирина одержала временный успех и даже казнила часть мятежных «архонтов» [681], уже в июле 1341 г. она была низложена. Лето 1341 г. было особенно тяжелым для Трапезундской империи: достигла апогея феодальная анархия, Трапезунд подвергся нападению туркменов из Амиды и был сожжен, сельская округа была разграблена. Из-за пожара и разложения трупов вспыхнула чума, усугубленная голодом от засухи и неурожая [682]. В этой обстановке 17 июля власть была захвачена провинциальной знатью при помощи лазского войска. Правительницей была провозглашена дочь Алексея II Анна Анахутлу. Однако еще ранее, не зная об этом перевороте [683] и, видимо, согласившись с уговорами группировки Схолариев, Иоанн Кантакузин, отказав императрице Ирине, отпустил для принятия власти в Трапезунде 56-летнего Михаила Комнина, брата Алексея II. Вместе с ним на Понт отплыли Никита Схоларий и Григорий Мицомат [684]. Но византийская поддержка ограничилась лишь этим; военные силы Схолариев составляли 2 или 3 итальянских судна и отряд «латинских» воинов [685]. Недостаток этих сил
