10 февраля после двухчасовой артиллерийской подготовки 55-я армия перешла в наступление. Многие бойцы, участники прорыва блокады, умело взаимодействуя с танкистами и артиллеристами, уверенно продвигались вперед.
Отважно действовали воины 63-й гвардейской стрелковой дивизии. Первыми ворвались во вражеские траншеи батальоны капитанов И. Малашенкова и Ф. Собакина. Немцы не выдержали рукопашной схватки. К 12 часам поселок Красный Бор был очищен от противника. Преследуя отступающих, гвардейцы овладели еще несколькими опорными пунктами.
К исходу дня войска 55-й армии продвинулись на 4–5 километров и освободили населенные пункты Красный Бор, Старая Мыза, Чернышево, овладели окраиной деревни Степановка и станцией Поповка.
Для развития успеха 45-й гвардейской стрелковой дивизии, овладевшей деревней Мишкино, была введена подвижная группа, которую возглавил заместитель командарма 55-й армии генерал-майор И. М. Любовцев. Она имела задачу ударом вдоль линии Октябрьской железной дороги овладеть Ульяновкой. Однако создались исключительно трудные условия: неожиданно наступившая оттепель лишила танкистов возможности двигаться вне дорог. По этой же причине не могли встать на лыжи и подразделения 35-й отдельной лыжной бригады подполковника В. И. Волкова. Утраченная подвижность и маневренность, а также сильный артиллерийский и минометный огонь противника лишили подвижную группу возможности выполнить поставленную задачу.
В первые дни операции на левом фланге армии 43-я стрелковая дивизия полковника Я. П. Синкевича и 34-я лыжная бригада подполковника Я. Ф. Потехина отбросили противника к реке Тосно и продвинулись на 3–4 километра. Однако дальнейшего развития наступление не получило. К 23 февраля 55-й армии удалось улучшить только свои позиции на отдельных участках.
Войска 67-й армии в феврале овладели мощным городокским узлом обороны немцев и 8-й ГЭС.
19 марта войска 55-й армии возобновили Красноборскую операцию. В упорных боях 208-я стрелковая дивизия и 55-я стрелковая бригада, наступавшие юго-восточнее Красного Бора на Ульяновку, прорвали оборону противника и к исходу 21 марта продвинулись до 3 километров, а два батальона 952-го стрелкового полка подполковника А. И. Клюканова вышли к северо-западной окраине Саблино. Однако противник перешел в контратаку и остановил дальнейшее их продвижение.
Таким образом, в февральско-мартовских операциях наши войска полностью не достигли поставленных целей по разгрому противника в районе Мги, однако сковали силы 18-й армии немцев и не позволили германскому командованию выделить резервы для использования их на других участках советско-германского фронта.
Кстати, во время этих боев на Волховском фронте случился любопытный эпизод, когда сын командующего Волховским фронтом генерала армии К. А. Мерецкова Владимир, также воевавший в составе этого фронта в танковых войсках, пришел на выручку своему отцу и представителю Ставки ВГК Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову.
Лишь много лет спустя в своих воспоминаниях К. А. Мерецков очень сдержанной кратко рассказал об этом: «В зимний период боев за Мгу произошел памятный случай… Знакомиться с обстановкой в этом районе прибыл представитель Ставки К. Е. Ворошилов. Я сопровождал его. Мы были на командном пункте дивизии, вклинившейся в расположение противника. Вдруг поднялась стрельба. Выскакиваем из землянки. В чем дело? Оказалось, что вражеский десант автоматчиков при поддержке самоходок прорвался и окружает КП. Мы, вероятно, сумели бы пробиться к своим, но, отвечая за безопасность представителя Ставки, я не мог рисковать. Связываюсь по телефону с 7-й гвардейской танковой бригадой и приказываю прислать на выручку танки. Комбриг докладывает, что все боевые машины выполняют задание, налицо один танковый взвод, да и тот после боя не в полном составе.
Делать нечего. Пока пара танков мчится к КП, организуем круговую оборону подручными силами. Несколько связистов и личная охрана развернулись в жидкую цепочку и залегли с автоматами. Минут пятнадцать отбивались. Но вот показались наши танки. Сразу же наши бойцы поднялись в атаку, следуя за танками, смяли фашистов и отбросили на полкилометра, а потом подоспевшая пехота завершила разгром прорвавшейся вражеской группы. Когда стрельба улеглась, в блиндаж вошел танкист, весь в копоти, и доложил: „Товарищ генерал армии, ваше приказание выполнено. Прорвавшийся противник разгромлен и отброшен!“
Ворошилов вгляделся в танкиста и воскликнул: „Кирилл Афанасьевич, ведь это твой сын!“ Климент Ефремович видел моего сына еще до войны и теперь сразу узнал его. Лейтенант Владимир Мерецков командовал танковым взводом в 7-й гвардейской танковой бригаде. Когда я звонил в бригаду, Владимир как раз подвернулся под руку комбригу и был послан к нам на выручку»[30].
Так же как и германское командование в 1942 году, советское руководство решило испытать на Волховском фронте свое новое оружие — самоходно-артиллерийские полки Резерва Верховного Главнокомандования (РВГК). Их начали формировать в декабре 1942 года по штату 08/158 в составе шести батарей каждый. Из них четыре батареи имели на вооружении 16 легких самоходно-артиллерийских установок СУ-12 (СУ-76) — по четыре САУ в каждой батарее, а еще две батареи оснащались 8 средними САУ СУ-35 (СУ-122), также имевшими по 4 самоходки в каждой батарее. Всего на вооружении полка состояло 17 самоходно-артиллерийских установок СУ-76 (в том числе одна установка командира полка) и 8 средних СУ-122. Из подразделений обеспечения в полку имелись: взводы управления, боепитания, а также парковый и хозяйственный, пункт медицинской помощи и артиллерийская мастерская. Первоначально подобные артполки подчинялись командованию артиллерии.
В конце января 1943 года два первых сформированных полка — 1433-й и 1434-й, были отправлены прямо на Волховский фронт. Предполагалось, что они будут сопровождать танки и наступающую пехоту и оперативно поражать огневые точки противника. Системное реальное применение этих частей началось только в марте 1943 года. И так же, как у немцев с «Тиграми» в 42-м, использование наших САУ в боях сначала не было особенно удачным. И главной причиной являлась даже не техника, а низкая тактическая грамотность командования различных уровней, которое просто не умело компетентно применять новые виды вооружений. Разного уровня командиры и начальники периодически отдавали приказы самоходчикам наступать на врага по болотам (нетрудно понять, сколько машин там застряло и было уничтожено противником), а начальник артиллерии 1 гв. сбр как-то поставил самоходчикам задачу «артиллерийскими залпами уничтожать „кукушек“ (снайперов) противника». Вот уж поистине — «из пушки по воробьям»!
Скорее всего, в неудачах наших войск на Ленинградском и Волховском фронтах в феврале — марте 1943 года нет одной-единственной причины. Немцы на этом ТВД значительно усилили свою группировку, и «задавить их численностью уже было просто невозможно»; наступила весенняя распутица, что «сковало» в первую очередь наступающие войска Красной армии, да и уровень компетентности советского командования, особенно его среднего звена (батальонного, полкового и дивизионного), оставлял пока желать лучшего.
После зимних наступательных операций на фронте велись разведпоиски и бои по улучшению своих позиций. В целях обеспечения бесперебойного снабжения войск, находящихся на левом берегу Невы, а также более надежной связи Ленинграда со страной, 3-я понтонно-мостовая бригада полковника Н. В. Соколова организовала паромные переправы и навела понтонный мост.
Малоизвестными фактами битвы за Ленинград являлись незримые поединки между абвером (германской военной разведкой) и органами НКВД, а затем и контрразведки СМЕРШ (последняя подчинялась командованию Красной армии с 3 апреля 1943 года).
Об умелой и результативной работе контрразведчиков Ленинградского фронта свидетельствовали отчеты абверкоманды-104, приданной командованию группы армий «Север» (отчет был захвачен нашими контрразведчиками в конце войны). Из 150 диверсионных германских групп, согласно этому отчету действовавших в тылу наших войск, по немецким оценкам, только две выполнили поставленные перед ними задачи. Остальные были задержаны или обезврежены нашими контрразведчиками.
Во время подготовки к проведению операции «Искра», с декабря 1942 года было задержано 38 вражеских агентов, причем одного из них — рядового из артполка 67-й армии Ленинградского фронта Буравкина, удалось захватить за несколько дней до наступления уже на льду Невы. Он переходил линию фронта, чтобы сообщить германскому командованию о дне и часе начала нашей операции.
В начале октября 1942 года контрразведке Волховского фронта сдались агенты абвера, двое из них были радистами. Началась «радиоигра». Старший разведгруппы с помощью радистов установил связь со своим центром и, получая от него задания о сборе сведений, интересующих германское командование, в течение трех месяцев давал на них ответы, которые готовились в штабе фронта.
