и будучи абсолютным Johannes fac totum, он в своем собственном воображении является единственным Шейк-сценой в округе».4 Этот материал был подготовлен к печати как часть «Гротеска остроумия» Грина Генри Четтлом, который в более позднем послании принес извинения одному из двух лиц (вероятно, Марлоу и Шекспиру), подвергшихся нападкам со стороны Грина:
Ни с одним из тех, кто обижается, я не был знаком, а с одним из них мне все равно, если никогда не буду. [Что же касается другого… я сожалею… потому что сам видел его поведение не менее вежливым, чем превосходным в том качестве [призвании], которое он исповедует. Кроме того, различные служители культа сообщали о его честности в делах, что доказывает его порядочность, и о его лицеприятном [приятном] изяществе в письмах, что подтверждает его искусство».5
Нет сомнений, что нападки Грина и извинения Четтла относились к Шекспиру. Итак, к 1592 году бывший браконьер из Стратфорда стал столичным актером и драматургом. Даудалл (1693) и Роу (1709) рассказывали, что он «был принят в театр в качестве слуги» в «очень низком звании».6 что вполне вероятно. Но его обуревали амбиции, он «желал искусства этого человека и размаха того человека», и «ни одна мысль не была направлена на достоинство» 7.7 Вскоре он стал играть второстепенные роли, делая себя «пестрым на вид»;8 Затем он сыграл добродушного Адама в «Как вам это понравится» и Призрака в «Гамлете». Вероятно, он поднялся до более высоких ролей, поскольку его имя возглавляло список актеров в книге Джонсона «Каждый человек в своем юморе» (1598), а в книге Джонсона «Сеянус» (1604) он и Ричард Бербидж были указаны как «главные трагики».9 К концу 1594 года он был акционером труппы игроков Камергера. Шекспир сколотил свое состояние не как драматург, а как актер и акционер театральной труппы.
Однако к 1591 году он начал писать пьесы. По-видимому, он начинал как доктор пьес, редактируя, исправляя и адаптируя рукописи для своей труппы. От такой работы он перешел к сотрудничеству; три части «Генриха VI» (1592), по-видимому, были такой составной постановкой. После этого он писал пьесы почти по две в год — всего тридцать шесть или тридцать восемь. Несколько ранних пьес, «Комедия ошибок» (1592), «Два веронских джентльмена» (1594) и «Потерянный труд любви» (1594), — легкомысленные пустяки, пестрящие теперь надоевшим балаганом; поучительно видеть, что Шекспиру пришлось расти к величию упорным трудом. Но рост был быстрым. Взяв пример с «Эдварда Иля» Марлоу, он нашел в английской истории множество драматических тем. Ричард II (1595) сравнялся с предыдущей пьесой; Ричард III (1592) уже превзошел ее. В какой-то мере он впал в ошибку, сделав из одного качества целого человека — короля-горбуна — вероломное и убийственное честолюбие; но он то и дело поднимал пьесу за пределы досягаемости Марлоу глубиной анализа, интенсивностью чувств и вспышками блестящей фразы; вскоре «Лошадь! Лошадь! Мое королевство за лошадь!» стало лондонским клише.
Затем, в «Тите Андронике» (1593), гений ослабел; подражание взяло верх и представило отталкивающую пляску смерти. Тит убивает на сцене своего сына, а другие убивают его зятя; невеста, изнасилованная за кулисами, выходит на подмостки с отрезанными руками, вырезанным языком, изо рта которой хлещет кровь; предатель отрубает руку Титу на глазах у зрителей; отрубленные головы двух сыновей Тита выставляются напоказ; кормилицу убивают на сцене. Почтительные критики старались возложить на соавторов часть или всю ответственность за эту бойню, исходя из ошибочной теории, что Шекспир не мог писать чепуху. А ведь он написал ее немало.
Примерно на этом этапе своего развития он создал свои повествовательные поэмы и сонеты. Возможно, из-за чумы, которая привела к закрытию всех лондонских театров в 1592–1594 годах, у него остался скудный досуг, и он счел целесообразным обратиться с надеждой к какому-нибудь покровителю поэзии. В 1593 году он посвятил «Венеру и Адониса» Генри Уриотесли, третьему графу Саутгемптону. Лодж адаптировал сказку из «Метаморфоз» Овидия, а Шекспир — из Лоджа. Граф был молод, красив и пристрастен к мздоимству; возможно, поэма пришлась ему по вкусу. Многое в ней кажется усталым годам; но в этом разросшемся соблазне есть отрывки чувственной красоты (например, строки 679–708), какие Англия редко читала прежде. Поощряемый аплодисментами публики и подарком Саутгемптона, Шекспир в 1594 году выпустил «Растирание Лукреции», где соблазнение было выполнено с большей экономией стиха. Это была последняя из его добровольных публикаций.
Около 1593 года он начал писать, но скрывал от печати сонеты, которые впервые утвердили его первенство среди поэтов своего времени. Технически наиболее совершенные из всех произведений Шекспира, они в значительной степени заимствуют темы сонетов из сокровищницы Петрарки: преходящая красота возлюбленной, ее жестокие колебания и непостоянство, тоскливое ползание неиспользованного времени, ревность и жажда влюбленного, хвастовство поэта, что в его рифмах прелесть и слава дамы будут сиять вечно. Даже некоторые фразы и эпитеты заимствованы у Констебла, Дэниела, Уотсона и других сонетистов, которые сами были звеньями в цепи краж. Никому не удалось расположить сонеты в каком-либо последовательном повествовательном порядке; они были случайным трудом разрозненных дней. Мы не должны слишком серьезно относиться к их туманному сюжету: любовь поэта к юноше, его страсть к «темной леди» при дворе, ее отказ от него и принятие его друга, завоевание этого друга поэтом-соперником и отчаянное увлечение Шекспира мыслями о смерти. Возможно, что Шекспир, выступая перед двором, бросал отстраненные тоскливые взгляды на фрейлин королевы, столь опьяняюще благоухающих и облаченных в платья; вряд ли он когда-нибудь говорил с ними или шел за запахом к добыче. Одна из таких дам, Мэри Фиттон, стала любовницей графа Пемброка. Кажется, она была блондинкой, но, возможно, это была лишь мимолетная окраска. Однако она была незамужней, в то время как шекспировская леди нарушила свой «постельный обет», полюбив поэта и его «мальчика».10
В 1609 году Томас Торп опубликовал сонеты, по-видимому, без согласия Шекспира. Поскольку автор не прислал посвящения, Торп, к недоумению многих веков, приписал его: «Единственному создателю этих последующих сонетов мистеру У. Х. все счастье и вечность, обещанные нашим вечно живым поэтом, желает желающий приключений в изложении». Подпись «Т. Т.», предположительно, означает Томаса Торпа, но кто такой «У. Х.»? Инициалы могут означать Уильяма Герберта, третьего графа Пембрука, который соблазнил Мэри Фиттон и которому вместе с его братом Филипом суждено было получить посвящение посмертного Первого фолио как «величайшему Меценату, обращенному к ученым людям,
