С 24 окт. чл. Полевого штаба ВРК, один из организаторов операций по блокированию Зимнего дворца; из Петропавл. крепости вечером 25 окт. направил ультиматум
Врем. пр-ву. 26 окт. один из руководителей захвата Зимнего дворца и ареста Врем. пр-ва. Доложил 2-му Всерос. съезду Советов РСД о заключении в Петропавл. крепость министров Врем. пр-ва; избран чл. Президиума съезда. Вошёл в СНК - чл. К-та по воен. и мор. делам (нарком; отвечал за внутр. фронт). Во время подавления выступления А.Ф. Керенского-П.Н. Краснова (27 окт- 2 нояб.) чл. штаба Петрогр. ВО и пом. команд, войсками ВО, с 9 нояб. команд, войсками ВО. Вечером 28 нояб. в Петрограде был схвачен юнкерами, к-рые не расстреляли Антонова-Овсеенко - надеялись обменять его на 50 арестованных юнкеров, утром 29 нояб. при посредничестве амер. журналиста А.Р. Вильямса освобожден рев. моряками.
С дек. команд, войсками в боях с казаками атамана А.М. Каледина на Дону, с гайдамаками Центр. Рады и австро-герм. оккупантами на Украине. Один из организаторов Кр. Армии. В кон. авг- нач. сент. 1918 возглавлял сов. делегацию на переговорах в Берлине с представителями герм. пр-ва о возможности участия нем. войск в вооруж. борьбе с англ. оккупантами на севере Европ. России. В годы Гражд. войны на воен., затем, на гос. и дипл. работе. 13 окт. 1937 арестован и 8 февр. 1938 Воен. коллегией Верх. суда СССР приговорён к расстрелу по обвинению в принадлежности к рук-ву "троцкистской террорист и шпионской орг-ций". В 1956 реабилитирован.
Использованы материалы статьи В.Н. Заботина в кн.: Политические деятели России 1917. биографический словарь. Москва, 1993
Сочинения:
Под вымпелом Октября, М., 1923;
В семнадцатом году, М., 1933: В революции, М. 1983;
За работой (Набег Краснова), в кн.: Воспоминания о В.И. Ленине, т. 5, М., 1990.
Литература:
Paкитин А. В.А. Антонов-Овсеенко. Л., 1989. )
И было разбирательство, тянувшееся всю ночь…
Но среди этих кухонных "сенсационных дел" встречались и дела с особенным привкусом, в которых, хотя и сказывалась та же пошлость и мещанство, но было и нечто от великого человеконенавистничества… Я приведу вкратце описание одного такого дела, сохранившегося у меня в памяти, в надежде, что читатель не посетует на меня за это, ибо в нем недурно характеризуются нравы "товарищей"…
Сперва несколько слов о составе суда. Членами его, кроме меня, председателя были: Дауге, note 194московский зубной врач, очень известный в Москве в высокоаристократических сферах, старый партийный работник, довольно популярный в Латвии, как второстепенный поэт, человек очень приличный, и Сергей Александрович Гарин. Последний представляет собою интересную фигуру.
После большевистского переворота он, находясь в то время с семьей в Копенгагене в качестве представителя Красного Креста, самостоятельно объявил себя представителем советского правительства, держал себя, как посланник, входил в переговоры с негоциантами о покупке разных товаров… Ему верили в Дании. Но это неудивительно. А удивительно то, что само советское правительство поверило ему, принимало всерьез его донесения и визы, и писало ему. Когда я был в Берлине, мне, по поручению Коминдела, раскусившего, наконец, что это просто самозванец, пришлось дезавуировать его и потребовать, чтобы он возвратился в Россию. Он вступил со мной в оживленную переписку… Когда приезжавший в Берлин Красин поехал через Копенгаген в Стокгольм, где находилась его семья, я просил его повидаться с Гариным и постараться подействовать на него… Затем я потерял Гарина из вида и встретился с ним уже в "Метрополе", где и познакомился с ним, как с членом товарищеского суда… Он жил в "Метрополе", занимал со своей семьей в нескольких этажах несколько комнат. Он был членом коллегии ВЧК, и его боялись и относились к нему с почтением. Ходил он в черной кожаной куртке (мундир чекистов), на которой у него был нацеплен университетский жетон. Всем и всякому он говорил, что он писатель, автор "Детства Темы" и других произведений покойного note 195Михайловского - Гарина…
Затем он был удален за какие - то неблаговидные действия из коллегии ВЧК и стал председателем Народного суда… Он часто зазывал меня к себе. Жил он широко — утонченные яства, вина… И он и его семья щеголяли драгоценностями… Но однажды он был арестован по обвинению в вымогательстве, взяточничестве и пр. Тут вскрылось, что окончил он только городское училище и пр. Ему угрожал расстрел… Но в конце концов, хотя и признанный виновным, он получил какое - то место в Одессе…
И вот однажды ко мне снова влетел Зленченко. Он весь сиял от предвкушений…
И захлебываясь и не скрывая своего восторга, он сообщил мне, что сегодня предстоит «важное, сногсшибательное дело»….
— Вы знаете товарища Певзнера? Как, нет? О, это крупный, известный партийный работник (Действительно, крупный партийный работник , все время занимавший видные места. — Автор.) выдающейся товарищ. Он только что прибыл с юга… Так вот он внес мне заявление, что живущая здесь со своим мужем… они только что поженились… товарищ Гиммельфарб состояла у Деникина в Одессе шпионкой, выдавая скрывающихся во время оккупации Одессы большевиков, и что, благодаря ей, масса их была расстреляна… У него куча свидетелей… Вы видите, кем наполнен «Второй дом советов"?… Нужна хорошая метла…
Гиммельфарба я немного знал еще до революции, когда он работал в каком то издательстве, не помню уж, в качестве кого.. Затем я встретил его уже в note 196"Метрополе". Это был, как мне кажется, довольно приличный человек, хотя примазавшийся к большевикам уже после переворота. Он занимал какое - то место, довольно ответственное, в одном из советских учреждений. Жены его я не знал да и с ним был мало знаком.
Сообщая мне об этом предстоящем деле, 3ленченко, этот неумный бездельник, уже заранее, до суда, решил дело, и считал, что тут и речи быть не может о ложном заявлении со стороны "такого выдающегося товарища", как Певзнер, прибывшего в Москву для весьма ответственной партийной работы, к которой он не может приступить, ибо ему негде жить (в "Метрополе" и вообще в Москве, был, тянущийся до сих пор, жилищный кризис). Он-де, с удивлением и негодованием встретился с женой Гиммельфарба, которая с мужем живет в этом доме советов… Ее - де, по решению Зленченко, необходимо в порядке постановления товарищеского суда, выселить… тогда и муж выселится, и можно будет их комнату предоставить "заслуженному" товарищу Певзнеру… Зленченко — это было его обыкновение — уже заранее старался повлиять на состав товарищеского суда… Но уже из его объяснений, таких настойчивых и с предвзятыми решениями, я почувствовал ложь в этом серьезном деле… Я сказал ему, что, по моему, это дело подсудно не нам, а что его должен рассматривать высший трибунал. Но Зленченко стал уверять меня, что Певзнер, зная жену Гиммельфарба чуть не с детства, не хочет ей вредить, а потому настаивает на том, чтобы дело рассмотрел наш товарищеский суд.
Все это было весьма глупо и подозрительно и, желая (в данном случае это было совершенно искренно) note 197разобраться в этом, как мне чувствовалось, навете, я больше не возражал Зленченко.
И весь вечер и почти всю ночь мы разбирали это поистине сенсационное и кричащее дело.
Открыв заседание, я обратился к Певзнеру с вопросом, в чем он обвиняет жену Гиммельфарба? Бойко и смело он повторил свое обвинение, украсив его разными подробностями.
— Вы понимаете, товарищ Певзнер, что ваше обвинение весьма тяжкое?
— Я вполне понимаю это, товарищ председатель, — ответил он.
— И вы настаиваете на нем?
— Да, настаиваю… У меня есть масса свидетелей, и среди них имеются люди, на которых она доносила и которые только случайно избегли расстрела…
Я дал слово жене Гиммельфарба.
И она, и ее муж, бледные и запуганные, стояли предо мной. Она с возмущением и гадливостью, но спокойно опровергла эти обвинения, сказав, что с Певзнером у нее старые счеты, что он ухаживал за ней… Были вызваны свидетели, как обвинителя, так и обвиняемой. И в конце концов истина всплыла. Грязная истина. Перекрестным допросом было категорически установлено, что Певзнер, не имея помещения и желая получить комнату в "Метрополе", решил оговорить жену Гиммельфарба с тем, чтобы воспользоваться их комнатой… Установлено было, что во время оккупации Одессы Деникиным, жена Гиммельфарба сама скрывалась и помогала своим товарищам прятаться, и что ни в каких сомнительных сношениях никто ее не подозревал… Все говорили о ней только хорошее.
note 198Уличенный в злостной клевете, Певзнер, путаясь и сбиваясь и потея, припертый к стене, как свидетелями обвиняемой, так в конечном счете (благодаря установленным мною очным ставкам) и своими собственными, должен был признаться в облыжном доносе.
