столицу в свите присланного на Понт императором Романом Лакапином евнуха-коммеркиария [793]. Различия весьма существенны: они отражают перемены, произошедшие на Понте в XI–XII вв., когда им правили именно дуки из рода Гавров.
О. Лампсидисом установлено, что Акакий написал свое произведение об основателях Сумелы-Варнаве и Софронии — в монастыре св. Саввы Освященного в Иерусалиме в начале ХIII в. Вероятно, это было сделано по поручению трапезундских императоров, но цель такого поручения до конца не разъяснена. Нам представляется, что она находится в тесной связи с выработкой официальной идеологии Трапезундской империи, о которой мы уже писали, и с поиском и разработкой культа местных святителей, патронов державы. Великие Комнины стремились постепенно отодвинуть на задний план культ ранее широко почитавшегося на Понте св. Феодора Гавры, чье имя в глазах основателей империи символизировало антикомниновские, децентрализаторские тенденции. В начале ХIII в. на ту же роль, что и св. Евгений, могли предназначать и трапезундца Афанасия Афонского, и основателей Сумелийского монастыря. Это обстоятельство и привело к заказу их Житий в иерусалимском монастыре св. Саввы Освященного.
Связи Трапезунда с крупнейшими центрами православного монашества были прочными. Императоры строили и обновляли монастыри не только на Понте, но и в отдаленных от него областях [794]. Постоянно оказывалась помощь и иерусалимским монастырям [795]. Даже кратковременное правление царицы Анны (1341–1342), период смут в Трапезундской империи, ознаменовано восстановлением на трапезундские средства монастыря св. Евфимия в Иерусалиме [796]. Между Трапезундом и Иерусалимом осуществлялся интенсивный книгообмен: не случайно многие тексты, относящиеся к истории и культуре Трапезунда, были обнаружены именно в Иерусалимской патриаршей библиотеке [797]. Церковная политика была для Великих Комнинов важным средством в борьбе за признание их государства. Осуществление этой политики и привело к интенсификации контактов с Афоном.
До 1374 г. Трапезундская империя не располагала на Афоне собственным монастырем. Однако достоверно известно, что и до того времени там подвизались монахи-трапезундцы. В 50-х годах ХIV в. об одном из них рассказывает Житие отшельника Ромилы [798]. Связи Трапезундской империи с Афоном еще более упрочились, когда трапезундским митрополитом стал Феодосий, в 1331–1351 гг. монашествовавший на Святой горе, затем избранный игуменом столичного Манганского монастыря (1351–1368) [799]. Именно в годы игуменства Феодосия в Манганском монастыре принял постриг император Иоанн VI Кантакузин. Феодосий был тесно связан с исихастскими кругами. Помимо близости с отрекшимся от престола, но сохранившим влияние государем, он, видимо, пользовался поддержкой исихастского патриарха Филофея Коккина. Когда в 1368 г. в Константинополь прибыло трапезундское посольство для участия в переговорах и в избрании нового трапезундского митрополита, выбор патриарха и синклита остановился именно на Феодосии [800]. Исихастские влияния, и ранее достигавшие Трапезунда, получили теперь благоприятные возможности для распространения.
Брат Феодосия Дионисий [801] около 1356–1366 гг. основал на Малом Афоне небольшой монастырек св. Иоанна Предтечи της Νεάς Πέτρας' [802], испытывавший нехватку средств и страдавший от пиратских набегов. От Константинополя особой помощи не ждали [803], кроме того, в 1345–1371 г. Святая гора находилась под властью сербского короля, и Дионисий решил прибегнуть к другому греческому государству, где во главе церкви стоял его брат. Под предлогом встречи с ним Дионисий приехал в 1374 г. в Трапезунд. Царствовавший тогда Алексей III (1349–1390) уже был известен как возобновитель монастырей св. Фоки в Кордиле (1362 г.) и Богородицы Сумелы (1364 г.) [804]. Митрополит Феодосий добился для брата приема у императора. Дионисий убедил Алексея III, «подобно всем царям, королям и государям», построить для вящей памяти монастырь на Святой горе [805]. В сентябре 1374 г. Алексей III издал торжественный хрисовул, оформлявший его дарения афонскому монастырю. Император брал на себя издержки по строительству храма, стен, келий монастыря, проведению в него воды и завершению всех начатых ранее работ. Дионисий получал на это 100 соммов серебра, из которых 50 уплачивалось сразу, а 50 — в течение трех лет [806]. После выдачи этих денег монастырь должен был ежегодно получать из императорской казны 1000 аспров в качестве адельфатона (на содержание братии) [807]. Определенные обязательства брал на себя и монастырь: помимо традиционного вечного поминания императора, его родственников, предков и потомков [808], монахи должны были любезно встретить и приютить любого трапезундца, прибывшего для осмотра святых мест и для поклонения, а также принять в число братии тех трапезундцев, которые того пожелают, и будут соблюдать устав обители [809]. Алексей III был объявлен ктитором «монастыря Великого Комнина» [810], за которым вскоре утвердилось название Дионисиат. Концепция императорской власти, существовавшая в те годы, предусматривала даролюбие государя. Являясь ктитором афонского монастыря, Алексей III стремился уподобиться первым византийским василевсам, финансировавшим строительство обителей на Афоне, как их законный наследник и преемник [811]. Эта преемственность нарочито подчеркивалась архаизированным текстом и внешним видом хрисовула [812]. После того как часть строений была возведена, в 1377–1378 гг. Дионисий вновь приехал в Трапезунд за оставшимися 50 соммами, которые и получил без затруднений [813]. Однако во время его отсутствия монастырь был ограблен турецкими пиратами, а братия уведена в плен. Полученные средства пошли на выкуп. Во время третьей, вынужденной поездки в Трапезунд (между 1382 и 1389 гг.) за материальной помощью Дионисий скончался [814]. После его смерти связи Трапезунда с Дионисиатом не прерывались: продолжалась выплата денег, хрисовул 1374 г. был дважды подтвержден простагмами Алексея IV (1416 г.) и Иоанна IV [815]. В 1416 г. для подтверждения хрисовула в Трапезунд прибыл игумен монастыря Даниил. Алексей IV внес некоторые изменения в пожалование деда: указанные 1000 аспров представитель Дионисиата должен был получать у игумена трапезундского монастыря Христа Спасителя в Халдах, на которого была возложена обязанность производить выплаты вместо испытывавшей затруднения царской казны. Иоанн IV (1429–1460) лишь подтвердил сложившийся порядок.
Связи Трапезундской империи с Дионисиатом отражены и в памятниках материальной культуры. В монастыре находится двусторонняя икона с изображением Иоанна Предтечи и императора Алексея III, подносящего церковь святому на одной стороне и трапезундских святых — Канидия, Евгения, Валериана и Акилы — на другой. Возможно, что эта икона была подарена Дионисиату самим ктитором [816]. Надпись на ней содержит полный титул трапезундского василевса, стилистика письма и характер изображения василевса весьма близки к тем, что на хрисовуле 1374 г. Современные исследователи датируют икону тем же временем и предполагают, что она была дана монастырю одновременно с хрисовулом. Тем самым мы получаем интересный образец трапезундской живописи конца ХIV в. [817] Другая икона — Богоматери с изображением на обороте Алексея III, дающего икону Дионисию, — видимо, более позднего происхождения [818]. В монастыре хранилась также серебряная рака
