Другой пример — Вычислительный центр и машинизация вычислений. Опять-таки мы здесь не чувствуем еще всего того громадного революционного сдвига, который произошел в науке, и это потому, что наши вычислительные машины заняты еще вычислениями, которых не чувствует вся масса нашей науки. Но это случится, и я думаю, что это произведет настоящий переворот в некоторых областях науки. Мне кажется, что в этом направлении надо идти дальше, и мы будем благодарны за всякую мысль в этом направлении.
Я еще одну «сырую» мысль выскажу. Вот химики-органики синтезируют колоссальное количество разных веществ. Обычно каждое такое вещество синтезируется для какой-то одной определенной цели, а иногда оно служит только этапом на пути к какой-то отдаленной цели. И обычно химик-органик определяет у такого вещества точку плавления, точку кипения, плотность, хорошо, если коэффициент преломления. И на этом все кончается. Между тем среди десятков тысяч веществ, которые синтезируются ежегодно, несомненно, имеются вещества неизвестной, но громадной полезности.
Я напомню, что белый стрептоцид, который произвел такой переворот в медицине и начал период сульфамидных препаратов, был известен человечеству и заключен в справочниках по органической химии за много десятилетий до его появления в качестве медицинского препарата.
Если бы умели организовать дело таким образом, что любое вещество, которое получает химик-органик, испытывалось бы во всех возможных направлениях, несомненно, это сильно обогатило бы разные области знания и практики. Это не так просто сделать, потому что химик синтезирует вещество в количестве иногда грамма, а иногда десятых долей грамма. И этого для его целей хватает.
Но ведь испытания можно построить таким образом, чтобы обходиться десятыми долями грамма. И десятые, и сотые доли грамма содержат достаточное количество молекул. Мне кажется, что здесь существует большого централизованного типа задача, решение которой сильно облегчило бы движение.
Переходя к Общим собраниям Академии наук, я должен сказать, что мы слышали упрек (и я полагаю, что он справедлив) в том, что мы упустили роль Общего собрания как высшего органа Академии наук в целом. Причины понятны, они, пожалуй, корреспондируют с общими причинами понижения в прошлом коллегиальности в стране. Нужно выправить положение, и это, между прочим, не так просто — найти настоящее место Общего собрания при некоторой его громоздкости в настоящее время в научной жизни Академии наук. Я просил бы подсказать нам возможные направления.
Отрадным является возросшая активность всех нас. Самая страшная вещь — это равнодушие, не правда ли? Отрадно то, что этого равнодушия у Общего собрания сейчас нет. Я полагаю, что и наше нынешнее Общее собрание — результат возросшей активности и требовательности членов Общего собрания.
Мы будем благодарны за все критические замечания, которые члены Общего собрания выскажут по жизни Академии в адрес Президиума и в мой адрес лично.
Фрагменты письменного доклада,
разосланного участникам Общего собрания
Академии наук СССР
(28 декабря 1956 г.)
Что касается текста моего письменного доклада, напечатанного и разосланного участникам собрания, то я приведу этот доклад частично в изложении и частично в цитатах.
Прежде всего я подчеркнул, что мой нынешний доклад, как и предшествующие выступления на годичных собраниях Академии наук, содержит элементы перспектив и моего понимания задач Академии наук. Но, в отличие от прежних выступлений, как я отметил, этот доклад явится не только своего рода «программной речью» президента, в соответствии с постановлением Общего собрания Академии наук 13 октября 1956 г., но и отправной точкой для самой широкой дискуссии об итогах и дальнейших путях работы Академии.
«На текущем этапе, — продолжал я, — мы должны рассматривать жизнь и деятельность Академии наук в свете общих задач, поставленных XX съездом партии. Поскольку Академия наук собирала весной текущего года активы, посвященные такому анализу, и мне пришлось делать на двух из этих активов доклады, в настоящем докладе я постараюсь быть лаконичным в изложении уже обсуждавшихся вопросов».
Что касается выдвинутых XX съездом партии положений о мирном сосуществовании государств с различным социальным строем, о возможности предотвращения войны, о разнообразии форм перехода различных стран к социализму, осуждения догматизма и начетничества в науке, осуждения культа личности, я отметил, что все это прежде всего относится к тем научным дисциплинам, которые связаны с изучением общества, особенно на современном этапе истории.
Далее я продолжал: «XX съезд поставил задачу чрезвычайной важности для науки — усиление теоретических исследований во всех областях науки и усиление связи с производством. Лишь при поверхностном взгляде кажется, что это две разные или даже противоречивые задачи. На деле только высокий уровень и широкий размах теоретической научной работы могут обеспечить общий подъем фронта науки и дать для производства максимальный экономический эффект, способный революционизировать производство. Для того чтобы серьезно ставить себе такие большие задачи, наука должна досконально знать существующее производство, тенденции его развития, экономику. Этот всемирный подъем уровня науки, усиление теоретической науки должны быть тем критерием, который мы в первую очередь должны учитывать при анализе успехов и прорех в нашей науке, при определении будущего».
Значение решений XX съезда партии и в том, писал я, «что они подчеркнули важность коллегиальности руководства и тем подняли активность масс и широких кругов интеллигенции и научных работников в частности. Настоящее Общее собрание ведь тоже результат такой активности».
Переходя к плану доклада, я подчеркнул, что этот доклад, содержащий некоторые научные итоги и перспективы, построен не столько по формальным рубрикам деления Академии наук, сколько в соответствии с делением самих наук. При этом я считал необходимым сделать сопоставление состояния нашей науки с успехами мировой науки. «Отбирая для доклада существенные результаты академической науки, я вынужден был применить для разных наук сеть с разной величиной ячеек. Для математики и физики это была наиболее крупноячеистая сеть. Ее применение для анализа ряда других наук оставило бы меня подчас без улова. В докладе нельзя было избежать упоминания имен. Научные работы и результаты всегда имеют адрес и почерк. Естественно, что многие, и даже большая часть, крупные имена остались без упоминания. Доклад не мог ставить целью дать все крупные достижения академической науки».
Сперва я остановился на математике. «Наша Академия — не без гордости писал я, — на протяжении всей ее истории была одним из крупнейших центров передовой математической мысли. Развитие и взаимодействие, с одной стороны, имеющей большую историю ленинградской школы классической математики и, с другой стороны, чрезвычайно бурно развившейся московской школы новой математики привели в последние десятилетия к созданию у нас одного из крупнейших в мире коллектива математиков, занявшего передовое положение в большинстве основных направлений современной математической науки.
Результаты наших математиков в области теории чисел, теории вероятностей, топологии, теории дифференциальных уравнений, теории функций и функционального анализа оказали сильнейшее влияние на развитие мировой науки.
Наряду с развитием классических областей математики за последние несколько десятков лет развитие аксиоматических и теоретико-функциональных методов изменило лицо многих отраслей математики и породило совершенно новые направления. Синтез классических теорий математики с этими новыми методами совершенно изменил облик таких областей, как теория вероятностей, алгебра, топология и др. Выросли такие важнейшие новые области математики, как современная теория операторов и математическая логика. Наряду с такими областями, как теория дифференциальных уравнений и теория вероятностей, теория операторов становится основным математическим инструментом в физике и связывает развитие математики с новейшими направлениями развития теоретической физики. Математическая логика, выросшая как метод исследования вопросов обоснования математики, в последнее время приобретает все большее и большее значение в самых передовых областях современной техники. Например, она широко используется для исследования релейно-контактных схем и в совершенно новой отрасли — теории автоматов-объектов, реализующих широкие классы управляющих процессов.
