данью или обязательством доставлять необходимые кочевникам количества металлических изделий. Устанавливается таким образом сложное сожительство промышленного населения с кочевой средой. Большое количество золотых вещей, находимых в скифских гробницах, и особенно в разграбленных еще в XVIII веке курганах западной Сибири, на Иртыше, свидетельствуют о значительном количестве золота, добывавшегося и ходившего по рукам среди кочевников в качестве украшений, оружия, наборов поясов, и даже конского снаряжения. Большая часть этого золота шла из золотых приисков Сибири и Алтая, несомненно находившихся во власти кочевых орд.
Связь полосы лесных культур со степью обнаруживается и в общем влиянии кочевнического звериного стиля на орнаментику и типы бронзовых изделий Минусинской, Алтайской и Ананьинской культур. Эта зависимость лесных культур от кочевнического влияния еще более увеличивает их внутреннее сходство.
Более сложной представляется картина взаимоотношений кочевого мира на его южных рубежах, с земледельческими цивилизациями. В этих отношениях преобладают два положения: или отчаянная война и непрерывный грабеж кочевниками земледельческого населения, или же очень оживленные и интенсивные торговые сношения на рубежах, разделяющих два громадных мира — мир кочевой и лесной культуры с одной стороны, и мир оседлых классических цивилизаций с другой. Восточная часть степей (нынешняя Монголия) сталкивалась почти исключительно с Китаем (о чем придется говорить более подробно во 2-ой главе). Характер отношений земледельческого Восточного Туркестана с кочевниками начинает выясняться для нас только со II века до P. X.
Более очевидна связь Арало-Каспийской и Черноморской степей с Персией. Принадлежавшие к одной и той же «иранской» группе народов, скифы, сарматы и персы были связаны друг с другом этнически и культурно. Приблизительно половину персидской империи Дария составляли кочевые и полукочевые племена, из которых формировалась персидская конница. В пределы персидской монархии при Дарии входили Хорезм (Хоразмии) на южном берегу Аральского моря, Согдиана (между Сыр — и Аму — Дарьей) и Бактрия (северная часть нынешнего Афганистана), население которых состояло главным образом из кочевников. На персидских рельефах в Накш-и-Рустеме и Персеполисе представители всех северо-восточных сатрапий Ахеменидской монархии изображены в чисто кочевнической скифской одежде: в остроконечных скифских колпаках-башлыках, в обтягивающих тело кафтанах и в длинных штанах с мягкими сапогами, вооруженные скифскими роговыми луками и скифскими короткими мечами. Повидимому, кочевники играли в ахеменидской Персии значительно большую роль, чем это принято предполагать. О ряде вторжений кочевых орд в пределы Персии мы уже упоминали.
С другой стороны, древняя скифская культура в значительной степени была проникнута влиянием иранской Персии. Кроме трудно уловимых следов влияния персидской религии на кочевников, неопровержимым доказательством культурного воздействия Ирана являются многочисленные, изделия и украшения из золота и серебра, исполненные в персидском стиле, извлекаемые в значительных количествах из скифских курганов. Наиболее древние скифские погребения, относящиеся в VI веку, (Келермес на Кубани и Мельгуновский курган около Елисаветграда), носят еще следы влияния ассирийских художественных форм. Позже, в IV и V веке, ассирийское влияние сменяется почти не прекращающейся волной иранских вещей и иранских вкусов, шедших из Персии в южно-русские степи. Нужно заметить, что изделия персидской художественной промышленности по своему содержанию значительно понятнее и ближе к требованиям кочевников, чем греческие, наполнившие юг России в IV–II веках. Волна культурных художественных влияний, шедшая из Ирана, охватывала громадную область степей, и распространялась не только в Приаральских и Причерноморских степях, но и проникала повидимому в нынешнюю Монголию.
Значительно яснее характер взаимоотношений и размах торговых сношений между Черноморской Скифией и греческим миром. Греческая колонизация Черноморского побережья началась вскоре после появления скифов в Причерноморских степях, то есть около VIII века. В начале это вероятно были мелкие торговые фактории и рыболовные артели, привлекаемые рыбными богатствами северных берегов и возможностью выгодной торговли с кочевниками. Повидимому, скифы оценили выгоды торговых сношений с греческим миром, и не препятствовали быстрому росту и размножению греческой колонизации. В VII веке Милет основал в устье Буга город Ольвию и менее значительную колонию Тирас в устье Днестра, около которых очень скоро появился ряд мелких городов и селений. Ольвия, благодаря своему выгодному положению, очень скоро стала средоточием всей торговли с западной половиной Черноморских степей; через нее шел вывозимый в большом количестве с берегов Днепра, Днестра и Буга хлеб. В VI веке была основана другая важная колония — Пантикапей (Керчь), вокруг которого очень быстро вырос ряд греческих городов. В конце V века Пантикапей объединил под своей властью все мелкие греческие колонии по берегам Керченского пролива и основал Боспорское царство. На южном берегу Крыма были основаны Херсонес Таврический и Феодосия. Торговое значение Пантикапея и Боспорского царства, владевшего всей торговлей по Азовскому морю, Дону и Кубани, было еще больше, чем Ольвии. Владея выходом из Азовского моря, Пантикапей был тем центром, где морская торговля, греков связывалась с великими караванными и речными путями, шедшими из Сибири, Урала и Туркестана, с Волги, Камы и Дона, к берегам Черного моря.
Пантикапей и Боспор были главными поставщиками хлеба в Афины. Ежегодно из гаваней Боспорского царства вывозилось 400.000 медимнов хлеба (около 1½«мильонов пудов). Очевидно, что по берегам Азовского моря должно было жить довольно многочисленное земледельческое население. [8] Приблизительно такое-же количество хлеба вывозилось и из Ольвии. Кроме того, через Боспор в Грецию шли продукты степного скотоводства, кожа и шерсть, Азовская и Донская соленая рыба, а из лесов Поволжья меха, мед и воск. Во всех портовых городах продавали рабов, а Ольвия поставляла скифов для службы в афинской полиции. Вывозя в большом количестве свои продукты в Грецию, Скифия получала в обмен из колоний золото и предметы художественной промышленности, золотую и серебряную посуду, оружие, браслеты, ожерелья, накладные пластинки, украшения конской сбруи, — не малую часть тех золотых и серебряных изделий, которые вырабатывались в Черноморских колониях и главным образом в Пантикапее, до которых так падки были скифы, и ничтожная часть которых, уцелев от грабежа, составляет теперь единственную в мире по своему богатству коллекцию Эрмитажа. [9] Кроме предметов художественной промышленности, из Греции везли в Скифию произведения греческих гончаров, чернофигурную и краснофигурную посуду, глиняные статуэтки, оружие, всякую металлическую посуду, стекло, одежды и ткани. В большом количестве шло весьма любимое скифами греческое вино. Вместе с торговлей медленно проникали в Скифию греческие культурные влияния, нравы, обычаи и вкусы. Постепенно, под влиянием изнеживающей и расслабляющей греческой городской цивилизации, кочевники теряли свою природную, стихийную силу. [10]
Легче всего замечается влияние греческой художественной промышленности в изменении характера и стиля скифского искусства. Постепенно в обиход кочевников Причерноморский степей стали проникать чужие формы и сюжеты. Первоначальный звериный стиль, основанный на общей любви всего кочевого мира к реальному изображению животных и зверей степной полосы, лошадей, оленей, козлов,
