XVIII династия, апогей Египетской империи, началась примерно в 1580 г. до н. э., через две тысячи лет после начала династической истории Нильской долины. Ее основатель Яхмос I, фиванский князек, изгнал азиатских завоевателей — гиксосов, которые правили Египтом полтора столетия. Он преследовал их вплоть до Сирии и вернулся с триумфом, чтобы сделаться фараоном Египта. Столицей его стали Фивы.
На протяжении всей своей древней истории египтяне никогда не были особенно воинственным народом, но после полутора веков унижений под игом азиатов ими овладело желание воевать. После энергичного Яхмоса I целый ряд фараонов продолжал успешные завоевания в Палестине и Сирии. Величайшим из них был Тутмос III, наводивший ужас на врагов Менхеперра, — самый способный полководец за всю историю Египта. Он правил пятьдесят четыре года и выиграл немало кампаний против нубийцев на юге, азиатов на севере и востоке и ливийцев в Западной пустыне. В 1467 г. до н. э. во время своего восьмого похода Тутмос III пересек Евфрат. Это было вершиной египетских побед и завоеваний.
Страна за страной покорялись египтянам, и богатые трофеи стекались в Фивы, особенно в сокровищницу бога Амона. Преемники Тутмоса III — Аменхотеп II (с его знаменитым боевым луком) и Тутмос IV — сохранили мощь Египта, но не расширили его владений, а когда на трон взошел Аменхотеп III Великолепный, он решил, что ему вообще ни к чему новые завоевания. После семи лет царствования он ни разу не выводил войска из Фив и до конца яшзни наслаждался роскошью столицы вместе со своей женой, царицей Тией, которую, видимо, очень любил. Имя ее появляется рядом с именем фараона на большей части его надписей. Это нововведение получило дальнейшее развитие в царствование его сына и наследника. Однако в то же время Аменхотеп III содержал многочисленный гарем, и среди его жен была дочь царя Митанни, которая привезла с собой «главных дам и слуг своего гинекея,[19] всего 317 человек». Азиатское влияние было сильно при дворе фараона и распространялось на все египетское общество того времени. Мать самого фараона была родом из Митанни, ибо за последнее столетие у военачальников фараона вошло в обычай привозить из далеких походов самых красивых пленниц и жениться на них. Изменения во внешнем облике египтян легко проследить по росписям и рельефам в гробницах XVIII династии.
Египет уже не был изолированным миром, замкнутым в пределах Нильской долины, как во времена Древнего царства. Он превратился в могучую державу и вел широкую торговлю и культурный обмен с другими великими нациями Древнего Востока. Среди них были минойцы, великая островная цивилизация Крита, чьими наследниками стали греки; вавилоняне с низменных равнин Евфрата; царство Митанни, чьи племена населяли земли за большой излучиной Евфрата; и наконец хетты, обитавшие к западу и северу от Сирии в Малой Азии, примерно на территории современной Турции. Было также еще одно менее сильное государство, которое в то время не очень уверенно пыталось подчинить своему влиянию одновременно Вавилон и Митанни. Но как раз это государство, Ассирия, выросло потом в самую могущественную державу на севере Месопотамии. Все эти территориальные деления весьма приблизительны и служат лишь для того, чтобы читатель мог определить примерное местонахождение древних государств на современной карте.
Такова была и ситуация, когда изнеженный сибарит Аменхотеп III правил в Фивах. Он жил в своем дворце на западном берегу и — если верить посвятительной надписи на одном скарабее — любил кататься по озеру с царицей Тией на лодке, называвшейся «Сияние Атона». Название это знаменательно. Атон, что означает «Солнечный диск», был одним из воплощений Ра. По-видимому, уже тогда фараон, обеспокоенный растущим влиянием жрецов Амона, начал покровительствовать жрецам из Гелиополя с их культом бога-солнца. В сущности, эту тенденцию можно проследить еще дальше, до его предшественника, Тутмоса IV. Его сын Аменхотеп III — один из египетских фараонов, которому поклонялись, как богу, еще при жизни.
По мнению большинства египтологов, этот культ был введен по политическим соображениям:
а) для того, чтобы противопоставить его Амону, чьи жрецы приобрели слишком большую власть;
б) для того, чтобы создать всеобщего бога, которого признали бы не только египтяне, но и подданные фараона во всех его владениях.
Согласно одной теории, Аменхотеп III надеялся, что, если его обожествят и будут чтить, как Небмата, Великого бога, он сможет удерживать завоеванные народы в повиновении, не прибегая к военной силе. Это было весьма похоже на него — с его известной прозорливостью. Однако Аменхотеп III все же не решился отождествить себя с Атоном.
На четвертом году его царствования Тия родила ему сына, который сначала носил имя отца.
Растянувшись по восточному берегу Средиземного моря, там, где ныне находятся Палестина и Сирия, лежали вассальные владения фараона. Их правителями были князья, воспитанные при египетском дворе. От них и от царей соседних стран в Иностранное ведомство Аменхотепа III поступали письма. Многие из них сохранились до наших дней. Так, Тушратта, брат одной митаннийской принцессы и отец другой, которых Аменхотеп взял себе в жены, пишет о неудачной попытке хеттов вторгнуться в Митанни:
Тешуб, мой Владыка, предал врага в мою руку, и я отразил его. Ни один из них не вернулся в свою страну…
Акки-иззи, правитель Катны, другой египетской провинции, предупреждает фараона об угрозе нападения на него и на соседние вассальные страны со стороны аморита Азиру, о котором мы еще услышим:
О мой повелитель, если беды этой земли близки сердцу моего повелителя, пусть мой повелитель пошлет войска и пусть они придут!
В Египетской империи уже начиналось брожение, но оно еще не достигло угрожающих размеров. В большийстве ранних писем содержатся главным образом бесстыдные просьбы золота.
«Пошли мне много золота, и еще больше золота, — пишет Тупгратта из Митанни, — ибо в земле моего брата (т. е. Аменхотепа III) золото, как песок..»
«…Пришли мне много золота, — пишет царь Вавилона. — Если ты ко времени жатвы пришлешь мне золото, о котором я писал, я отдам за тебя мою дочь».
Фараон не зря держал в своих руках золотые рудники Нубии. Золото было могучим орудием дипломатии.
Когда наследному принцу Аменхотепу исполнился двадцать один год, он женился на прелестной Нефертити, чье имя означает «Прекрасная Пришла». Это та самая царица, чья красота стала всемирно знаменитой благодаря скульптурному портрету, найденному немецкой экспедицией в Амарне. Почти наверняка она была дочерью Аменхотепа III и, следовательно, сестрой наследного принца.
На своем празднестве «сед», т. е. на тридцатом году царствования, фараон назначил своего сына соправителем и с тех пор Аменхотеп IV правил Египтом совместно с отцом. Мы не станем строить предположений о том, как развивался характер принца во время его детства и юношества при фиванском дворе, и о том, насколько сильно влияла на него его мать царица Тия из Митанни. Все эти предположения о сирийском влиянии в Фивах уже обсуждались до бесконечности всеми авторами, писавшими о «ереси» фараона. Здесь мы изложим лишь факты.
В первые четыре года совместного правления с отцом юный фараон оставался в Фивах. Затем он начал строить совершенно новую столицу на пустом месте, примерно в двухстах милях ниже по течению Нила. На шестом году царствования он покинул Фивы и обосновался в новом городе, который был назван Ахетатон («Горизонт Атона»). В то же время он изменил свое имя и стал называться Эхнатон, что означает «Угодный Атону», и приказал стереть все имена Амона в гробницах, храмах и прочих памятниках по всей стране, где бы они ни были начертаны. Даже на памятниках своего отца.
Таковы факты. Но какие трагедии открываются за ними и сколько они вызывают вопросов! Что за человек был этот юный фараон? Что заставило его решиться на столь глубокие изменения? Как пришел он к выбору этого уедипенного места? В воображении возникает шумная гавань имперской столицы с толпами народа, царская барка, сверкающая золотом и серебром обшивки, коричневые потные спины гребцов и огромный балдахин, под которым сидят фараон с женой в окружении друзей и советников. Барка скользит мимо многоколонного храма Амона, ненавистного фараону божества, мимо складов и пристаней, заполненных иноземными товарами, и плывет по течению все дальше и дальше — двести с лишним миль. День проходит за днем, и наконец перед глазами фараона возникает на восточном берегу широкая песчаная равнина, замкнутая полумесяцем коричневых холмов. Они изгиба ются, словно огромный боевой лук, и река соединяет его концы, как тетива. Эхнатон понял, что нашел место для своего города.
