принял покаяние императора, отвергнутое Арсением [284]. Как ни раздавал патриарх золото, полученное от царя, число его сторонников катастрофически уменьшалось, а партия «арсенитов» росла. В кругу духовных лиц Иосиф утверждал, что и сам глубоко уважает Арсения, и только необходимость заставила его самого признать отлучение бывшего патриарха и принять управление Константинопольской церковью в свои руки. Оправдывался Иосиф тем, что, находясь с императором в добрых отношениях, он делает много полезного Церкви и людям [285].
Однако это мало помогло ему. Чтобы сохранить за собой патриаршество и снискать добрую славу подлинного «Вселенского архиерея», Иосифу придется найти повод проявить самостоятельность от царя и даже стать во главе оппозиции. Повод для этого вскоре представится — Лионская уния и религиозная политика василевса.
Глава 3. Сицилия и Византия — смертельное противостояние
Еще не успев до конца устроить внутренние дела, василевс вынужден был обратить самое серьезное внимание на внешние угрозы. На удивление, Запад в течение нескольких лет не сумел создать против Византии никакого единого союза. Более того, первое время инициатива принадлежала византийцам. Император при помощи генуэзцев сформировал большой флот, наводивший страх на латинян, и освободил острова Лимнос, Хиос, Родос и другие. Они также потопили несколько венецианских кораблей с товаром. Некоторые экипажи, захваченные в 1262 г. в плен, были по приказу Палеолога изувечены. Благодаря успешным действиям флота, византийцы вскоре освободили острова Наксос, Парос, Кеос и Каристос; затем объединенный генуэзско-греческий флот отправился к берегам Пелопоннеса, сея страх на латинян. А чуть позднее генуэзцы и византийцы захватили целый торговый флот Венеции с громадной добычей [286].
При всех успехах, отношения Константинополя с Генуей носили сугубо прагматичный характер. В отличие от прежних времен Михаил VIII сформировал конструкцию кратковременных дипломатических договоров, постоянно варьируя между Генуей и Венецией в зависимости от внешних условий и поведения союзников. В 1263 и 1264 гг. византийцы потерпели два тяжелых поражения, вследствие чего император разорвал договор с генуэзцами, не дававший византийцам ничего, кроме крайне невыгодных торговых обязательств, и 18 июля 1265 г. заключил соглашение с Венецией. Но вскоре Республика сошлась с Францией, готовящейся к войне с Византией, и царь вновь прибег к помощи Генуи, предоставив жителям этого города целое предместье в Константинополе, Галату, для постоянного проживания. Это событие больно ударило по торговым интересам Венеции, и 4 апреля 1268 г. венецианцы ратифицировали договор с Константинополем, заключенный на 5 лет. Любо-дорого посмотреть, как тонко использовал Михаил VIII соперничество двух итальянских морских республик [287].
Самую большую заботу Михаилу VIII Палеологу доставили болгары и эпирцы. Михаил II Ангел, деспот Эпира, и Болгарский царь Константин I во главе 20 тысяч татар вторглись в Фессалию, надеясь захватить в плен находившегося там императора Михаила VIII Палеолога. За спиной Болгарского царя стояла его супруга — сестра Иоанна IV Ласкариса, побуждавшая мужа к отмщению за брата. К ним присоединился Иконийский султан Кылыч-Арслан IV, которого, спасая от татар, император ранее поселил в городе Эна. С трудом сохранив жизнь, василевс возвратился в Константинополь, конфисковал казну султана, арестовал его семью, а иконийский отряд, сплошь состоявший их крещеных турок, присоединил к своей армии. Тем временем болгары пленили множество греков, которых переселили в свои земли [288]. Но в 1264 г. брат императора, деспот Иоанн Палеолог, одержал блестящую победу над эпирцами, заставив их признать суверенные права на власть Михаила VIII. Следствием этого стал мирный договор и брак сына Михаила II Ангела Никифора I (1267–1297), будущего Эпирского царя, с племянницей Византийского императора.
Этот поход лишний раз убедил василевса, что татары представляют собой грозную силу, с которой нужно дружить. Гений дипломатии, он выдал в 1266 г. свою дочь Ефросинью за хана Ногая (1240–1300), чем не только приобрел верного союзника, но и блокировал активность враждебных болгар. Кроме того, Михаил VIII Палеолог завязал дружеские отношения с Египетским султаном Калауном аль-Мансуром (1279–1290), убедив того, что им обоим угрожает общая опасность от латинян [289]. Это было нелегко, поскольку к тому времени египетские мамелюки и татары стали кровавыми врагами. И почти одновременно с этим вступил в договорные отношения с ханом Хулагу, являвшимся смертным врагом хана Ногая, выдав в 1263 г. свою внебрачную дочь преподобную Марию Монгольскую за сына Халугу ильхана Абага (1234–1282). Вообще, следует заметить, что система династических браков, построенная Михаилом VIII, оказалась чрезвычайно эффективной. В частности, брак преподобной Марии Монгольской не только обеспечил византийцам помощь в количестве 4 тысяч конных татар, воевавших в Фессалии, но и нейтралитет остальных потенциальных врагов, устрашенных мощью ханов [290].
А с Запада уже надвигалась гроза — Рим не простил того, что Восток, по существу, выскользнул из его рук, и папа Урбан IV (1261–1264) начал деятельно готовиться к новому походу на Константинополь. В первую очередь он потребовал от генуэзцев расторгнуть договор с Византией; те отказались, и тогда понтифик подверг всю Геную интердикту. Его активно поддержали венецианцы, чьи интересы также пострадали от союза Генуи с Византией. В частности, дож Венеции пообещал безвозмездно отдавать корабли венецианцам, которые пожелают отправиться в поход против византийцев. Становилось очевидным, что Запад формирует широкую коалицию против Византийской империи, с которой бороться оружием — бесполезно; необходимо применять дипломатические средства.
Встревоженный активностью папы, Михаил VIII Палеолог направил ему послание, пестрящее самыми изысканными выражениями. Давая надежду на унию Рима с Константинополем, он писал: «Тебе бы, как нашему отцу, нужно было предварить нас в этом деле. Но я решился первым предложить тебе мир, свидетельствуя перед Богом и Ангелами, что если ты отвергнешь его, совесть моя не будет в том укорять меня».
В ответном письме понтифик выражал большую радость, благодарил Бога, приведшего императора на путь истины, и высказывал надежду об уничтожении разногласий. Урбан IV пояснил василевсу главное: «Римский престол всегда являлся для королей самым надежным прибежищем во всех затруднительных обстоятельствах». В заключение (а потенциальная угроза всегда лучше способствует миролюбию и податливости контрагента, в душе полагал папа) понтифик напрямую заявил: «До тех пор, пока Византийский император не подчинится Риму, ни один латинянин не придет к нему на помощь». Но это касалось угроз, исходящих от турок или египтян. Папа словно забыл об угрозе с Запада, вообще не упомянув об этом в письме. А именно она являлась самой актуальной.
Чтобы стимулировать уступчивость Константинополя, папа Урбан IV дал приказание епископу Утрехтскому объявить Крестовый поход против Византии, преследующий своей целью восстановление Латинской империи. А на письма Михаила VIII Палеолога просто перестал отвечать, будто они
