же он подыскал достойного человека, епископа Николая Кротонского, который, исследовав разногласия, убедил императора, что учение Римской церкви вполне согласуется с учением Святых Отцов, являющимся для византийцев образцом Православия. Василевс уведомил апостолика, что направляет в Рим епископа Николая Кротонского, и в свою очередь просил папу откомандировать в Константинополь легатов, дабы те на месте помогли ему в деле воссоединения Церквей. Урбан IV ответил в том духе, что радуется стремлению императора ликвидировать «ересь» греков, и просил поспешать с этим, но тут же отдал новое повеление проповедовать в Англии Крестовый поход для восстановления Латинской империи. Впрочем, ему не удалось довести дело до конца — 2 октября 1264 г. Урбан IV скончался в Перудже [297].
На вдовствующую кафедру 15 февраля 1265 г. был избран очередной француз Климент IV (1265–1268), родом из Прованса. Пока шли выборы, Карл Анжуйский договорился с городами Северной Италии о взаимодействии, получив от них разрешение на проход своей армии через их земли в Рим, и уже 24 мая 1265 г. вступил на улицы Вечного города. Наступила решающая стадия противостояния французов и германцев за гегемонию в Италии. Опасаясь Манфреда, новый папа побуждал Французского короля изменить направление Крестового похода, сменив «неверных» на Сицилию; и не без успеха. Главным исполнителем воли понтифика взялся стать Карл Анжуйский, а Французская церковь и Людовик IX Святой обязались предоставить деньги на ведение войны. Супруга Карла Анжуйского заложила свои драгоценности, и многие французские рыцари в поисках счастья и денег согласились выступить в поход [298].
Пользуясь неразберихой в рядах коалиции, неожиданно для всех в 1265 г. Палеолог предложил дружбу венецианцам. По новому договору василевс обязался предоставить гражданам Республики торговые преференции, ранее дарованные генуэзцам, а те в ответ пообещали защищать греков от врагов с Запада. Эта комбинация расстроила сплоченную коалицию против Византии и дала время для передышки [299]. И хотя данный договор существовал недолго, сама попытка выбить из рядов латинян опасного морского соперника Византии свидетельствовала о больших трудностях, которые неизбежно ожидают Рим на пути восстановления Латинской империи.
Византийского императора не смутила относительная неудача в переговорах с Венецией. Сразу же после этого Михаил VIII Палеолог затеял активные переговоры с Генуей о возобновлении договорных отношений, и в 1267 г. его деятельность увенчалась успехом — соглашение было заключено. И хотя эти договоры стоили Византии громадных убытков в виде «упущенной выгоды», император, например, передал Генуе право разработки квасцовых рудников, находившихся в окрестностях Фокеи, но зато Запад в очередной раз оказался расколотым [300].
А тем временем вершилось историческое событие — Италия переставала быть германской и становилась французской. 26 февраля 1266 г. у Беневента Манфред и Карл Анжуйский встретились для битвы, и успех сопутствовал Карлу. Почти вся германская армия пала на поле боя — из 3600 рыцарей спаслось всего 600 человек, сам Манфред погиб в битве [301]. После этого в 1266 г., на Латеранском Соборе, папа собственноручно возложил на голову Карла Анжуйского королевский венец и объявил того королем Сицилии.
Целенаправленная политика понтификов на ослабление власти Гогенштауфенов принесла свои плоды. Но они оказались «пирровыми» для Римской курии: опасаясь единой Италии, могущей стать большой угрозой папскому могуществу, апостолики привели полуостров в эпоху великой междоусобной войны. С гибелью Манфреда германское влияние на положение дел в Италии фактически прекратилось. Но теперь вместо Германского короля над Италией возвышался Французский монарх. Однако, скажем, забегая вперед, что и он не сумеет полностью подчинить себе эту страну. И после гибели германских Гогенштауфенов папам придется иметь дело не с одним государем, а со многими правителями самостоятельных итальянских государств и княжеств, среди которых, повторимся, самым могущественным являлся король Франции. В конце концов это обстоятельство и предопределит последующий закат средневекового папства [302].
Но это — дела на Западе. Что же касается Востока, то новый папа продолжил переписку с Константинополем. В отличие от покойного Урбана IV он не удовлетворился туманными, как ему показалось, заверениями Михаила VIII Палеолога и нашел присланное ему в Рим греческое исповедание веры полным погрешностей. Понтифик счел необходимым направить Византийскому царю латинское исповедание веры с обстоятельным изложением всех догматов, канонов и богослужебной практики Римской церкви, в особенности — учения о главенстве Апостольской кафедры в Кафолической Церкви. Папа потребовал от императора и всех восточных епископов собственноручных подписей под ними и легко отбил очередное предложение Палеолога. А суть последнего сводилась к тому, что вначале нужно примирить врагов Константинополя с Византией, а затем уже идти на церковную унию. Папа посчитал, что все следует делать как раз наоборот [303].
Тогда Палеолог предложил папе Клименту IV совместный Крестовый поход на Восток, и понтифик заколебался — уж очень заманчивым было это предложение. Тем не менее 17 мая 1267 г. апостолик ответил в Константинополь, что вопрос о любых совместных предприятиях может быть обсужден только после признания византийцами и священноначалием Восточной церкви его Апостольской власти. Этот вариант вполне устраивал папу: с одной стороны, он не отказывал Византийскому царю, с другой стороны, его совесть была чиста. Он был уверен, что никогда Палеолог не согласится принять это условие без опасения утраты императорского сана — настроения греков Римскому епископу были хорошо известны. Играя на различных фронтах в свои «шахматы», понтифик тем временем примирял Балдуина II и Карла Анжуйского.
Это была нелегкая задача, поскольку приходилось одновременно решать множество вопросов и учитывать взаимоисключающие интересы. Нельзя сказать, что папа думал лишь о Сицилийском короле — поведение Карла, солдаты которого откровенно грабили Италию (особенно пострадал Беневент), повергло Климента IV в шок, но он был слишком зависим от могущественного монарха. А в Германии остался преемник покойного Манфреда — внук Фридриха II Конрадин, вокруг которого сплотились ненавистники папской власти. После того как Манфред нашел свою смерть на поле боя, отпадал и родственный конкурент из числа представителей династии Гогенштауфенов. И теперь Конрадин смело мог заявлять свои права на Сицилию.
Кроме того, далеко не все города Италии соглашались признать над собой власть Климента IV. И хотя в марте 1266 г. итальянские сторонники Карла собрались в Милане, чтобы договориться с ним о совместных действиях, осенью того же года лига гибеллинов постановила начать войну с Климентом IV и Карлом Анжуйским. К несчастью для папы, щепетильный в вопросах чести Французский король Людовик Святой не считал правильным отвергать права юного Конрадина на Сицилию и Германию и занял, по сути, нейтральную позицию [304].
Ситуация в Германии действительно оказалась запутанной до чрезвычайности. За малолетством
