Познав на себе высоты духа крестоносного воинства, болгарское население повсеместно вливалось в войско Никиты. И, настигнув арьергард крестоносцев, болгары практически полностью уничтожили его. Видя, что дело оборачивается катастрофически для него, Петр Пустынник обвинил во всем неразумных германцев и спешно отправился к городу Нишу, дабы примириться с дукой Никитой. Но и там вследствие неразберихи крестоносцы потерпели сокрушающее поражение от болгар, заподозривших латинян в коварстве, и первыми начавших смертоносную атаку на них. В результате от 40-тыс. армии Петра Пустынника осталось не более 7 тыс. человек. Но постепенно ряды его воинства увеличивались за счет прибытия отставших крестоносцев, и в скором времени он насчитывал под своей рукой не менее 30 тыс. человек. Петр вновь тронулся в путь [276].
Только на византийских территориях первых крестоносцев ждали (более или менее) сочувственные лица, предоставлявшие им пропитание и приют. Однако сами крестоносцы не оставили никаких шансов для того, чтобы эта идиллия продолжалась долго. Очень точно психологию латинян описал один известный исследователь. «Незнакомые большие города заставляют их насторожиться. Храмы, непохожие на их собственные; священники с черными бородами и пучками черных волос, в черных рясах — совершенно непохожие на священников у них дома. Да и народ не очень-то радуется приходу освободителей. У них нет обычной для западного человека легкой привычки угощаться, чем захочется. Местные крестьяне поспешили спрятать свои запасы еды, а купцы заключали сделки, не проявляя щедрости, ни даже честности. Местная жандармерия лютовала, без жалости нападая на тех, кто отклонялся от дороги. И никогда западным солдатам не приходило в голову, что причиной враждебности местного населения было их собственное поведение» [277].
1 августа 1096 г. Петр прибыл в Константинополь, где к нему присоединился Вальтер с остатками своих отрядов. Алексей I Комнин предоставил им все необходимое и не без удовольствия внял просьбам Петра и Вальтера переправить толпы неорганизованных крестьян на другой берег Босфора. Он вполне обоснованно опасался анархичной и малодисциплинированной громадной толпы нищих европейцев, мало веря в успех их миссии. Впрочем, справедливости ради отметим, что Алексей I настойчиво отговаривал Петра от похода, предлагая тому подождать воинство профессиональных военных. Но тот, полный религиозного восторга, отказался. Снабдив крестоносцев всем необходимым, император переправил их на другой берег, где Петра с товарищами ждали большие беды [278].
Уже к октябрю 1096 г. они были почти поголовно уничтожены турками еще на подходе к Никее. Говорят, из их костей мусульмане сложили гигантскую пирамиду — первый памятник Крестовым походам. Сам Петр Амьенский благоразумно успел убежать в Константинополь еще до начала сражения [279]. Примечательно, что позднее этот исторический персонаж вместе с рыцарями попадет в Иерусалим и возглавит там местную милицию, которой доверят охрану городских улиц и общественную безопасность [280].
А летом 1096 г. началось движение крестоносного рыцарства, которое возглавили пусть и могущественные, но «только» герцоги и графы. Правда, впоследствии ситуация изменится, и во главе крестоносных армий начнут шествовать самые могучие правители Европы. Их часто будут сопровождать королевы и придворные дамы, сыновья и родственники, самые знатные аристократы. Тысячи клириков и епископов будут идти вслед крестоносцам, активно участвуя в битвах и организуя даже собственные армии. Говорят, архиепископ Балдуин Кентерберийский выставил 200 рыцарей и 300 вооруженных слуг, а архиепископ Безансона строил осадные машины при штурме Акры. Естественно, именно эти лица, а не простолюдины, сыграли решающую роль во всех последующих Крестовых походах [281].
Но в тот момент ни Французский король Филипп I (1059–1108), сын Анны Ярославны, отлученный Римским папой за несанкционированный развод с законной супругой, ни Германский король Генрих IV, упорно борющийся за инвеституру и думающий только о том, как смыть позор Каноссы, не смогли направиться в Крестовый поход. В их отсутствие главенство досталось герцогу Нижней Лотарингии Готфриду Бульонскому (1087–1096). Его отец и мать являлись потомками Карла Великого, император Генрих IV, верным другом которого Готфрид являлся многие годы, передал ему в дар Антверпенскую марку, вследствие чего знатное происхождение герцога соединилось с громадными богатствами. Готфрид был благочестив, храбр, деятелен и, что крайне важно, почти не принимал участия в борьбе папы с Западным императором. Лишенный дурного тщеславия, он не участвовал в последующих распрях между другими вождями похода, вследствие чего выгодно смотрелся на их фоне.
Позднее его имя окружили легенды, и в Готфриде «узнавали» потомка сказочного Рыцаря-Лебедя из лотарингских былин. Из уст в уста передавали, будто его мать, благородная Ида, сестра герцога Готфрида Горбатого (1069–1076), и отец, граф Евстахий Бульонский (1047–1088), уже изначально знали о Божественном Промысле относительно своего любимца из многочисленных чудес и знаков [282].
Как писал о нем поэт,
Готфрид выходит к войску; по всему
Высокого избранья он достоин.
С улыбкой ясной и со скромным взором
Приветствия солдат он принимает,
Приветствия выслушивает их
И поощряет их ответной речью,
Потом приказ он отдает: на утро
Собраться всем в порядке боевом [283].
Заложив, а затем и продав свое герцогство епископу Люттиха и Вердена, Готфрид сформировал большой отряд численностью до 70 тыс. воинов. Вскоре к нему присоединились братья — Евстафий и Балдуин. Французы выставили отряд под командованием брата короля графа Гуго Вермандуа (1057–1102). Северная Франция организовала два ополчения — герцога Нормандии Роберта (1087–1106), брата Английского короля, и графа Роберта Фриза (1071–1093) из Фландрии. Из Южной Франции в Константинополь направились войска графа Тулузского Раймунда (1093–1105). Зрелый правитель — ему было уже более 50 лет, глубоко верующий человек, прекрасный полководец и отважный воин, которому не были чужды рыцарские добродетели, он уже принимал участие в войнах с мусульманами, помогая испанцам в ходе Реконкисты. В 1071 г. он побывал в паломнической поездке в Иерусалиме, где лишился одного глаза — говорят, его ему выкололи турки. Граф отправился на Восток в сопровождении знатнейших владетелей из Гаскони, Лангедока, Прованса, Лиможа и Оверни.
Современники упоминают между ними Ираклия, графа де Полиньяка, Вильгельма Сабранского, Элезара Монтредорского, Пьера-Бернара Мотальякского, Элезара Кастрийского, Раймунда Лилльского, Пьера-Раймунда Готпульского, Гуссье Ластурского, Вильгельма V, владетеля Монпелье, Рожера, графа Фуаского, Раймунда Пеле, владетеля Алеского, Изуарда, графа Дийского, Рембота, графа Оранжского, Вильгельма, графа Форезского, Вильгельма, графа Клермонского, Жерарда, сына Гильяберта, графа Руссильонского, Гастона, виконта Беарнского, Вильгельма-Аманжье Альбертского, Раймунда VI, графа Тюренского, Раймунда, виконта Кастильонского, Вильгельма-Дюржеля, графа Форкалькверского. Епископы Аптский, Лодевский, Оранжский, архиепископ Толедский были во главе своих вассалов, как и епископ Адемар. В целом армия Раймунда состояла из 100 тыс. крестоносцев [284].
Однако самую
