- Он мертв, - сказал один из наших провожатых, когда я заговорил о нем. - Если он не пришел, значит, он мертв.
- Вы хотите вернуться назад? Мы тоже пойдем.
- Нет. В другой раз. Всегда есть другой раз.
Мы преодолели перевал близ Ущелья Быстрого Ручья, спустились в цветущую долину у подножия гор и оттуда снова повернули на юг. Как бы Диана ни была утомлена столь дальним переходом, но за всю дорогу она ни разу не пожаловалась на усталость, и все же я был весьма обеспокоен, с одной стороны, переживая за нее, а с другой стороны, негодуя от мысли, что нам приходится спасаться бегством, будучи гонимыми тем, кто преследует нас. Если юный катоба был убит, то делом чести для меня будет отомстить за него, потому что он расстался с жизнью ради нас. Теперь уже с определенной долей уверенности можно было сказать о том, что они пошли этой же дорогой, и всякое могло случиться. Если бы не Диана, то я самолично вернулся бы назад, чтобы увидеть, что это за враги и преградить им путь.
Но вместе с тем в душу ко мне начинало закрадываться беспокойство, ибо если им удалось убить индейца, то, выходит, по крайней мере, кто-то один из них был довольно опытным охотником. Выследить и убить воина из племени катоба - дело отнюдь не шуточное, хотя, разумеется, порой даже лучшие из лучших не застрахованы от ошибок.
Мы держались поближе к горам и шли лесом, когда это было возможно.
Утром последнего дня нашего путешествия я заприметил дерево, на котором я в свое время собственноручно сделал зарубку, отмечая путь, которым мне до этого часто приходилось проходить.
- Скоро мы будем дома, - сказал я Диане, и она слегка коснулась моей руки.
Тропа вывела нас на луг, где стояли стога недавно скошенного сена, а чуть дальше начиналось кукурузное поле. На земле, между стройными рядами кукурузы, грелись на солнце, созревая, дыни. Урожай обещал быть хорошим.
Впереди нас, на низком взгорке у реки, уже был виден частокол. Ворота были распахнуты, и двое мужчин смотрели в нашу сторону, заслоняя рукой глаза от яркого солнца и стараясь попристальнее разглядеть нас. Я махнул им рукой, и они замахали мне в ответ.
Раньше всех ко мне подбежал Янс.
- Где тебя только носило? - широко улыбаясь, спросил он. Взглянув на Диану, он заулыбался еще шире. - Я сказал Темперанс, что ты придешь не один, приведешь с собой даму, но не сказал, кого именно. Она чуть было со свету меня не с жила, но я молчал, как рыба!
- Нас кто-то преследует, Янс. Некто, кто хочет во что бы то ни стало расправиться с нами. Он убил одного из наших друзей-катоба. Скорее всего, убил.
- А вот это, Кин, уже очень не кстати. Двое из наших людей больны, они лежат в лихорадке. Их очень много?
- Я думаю, что мало, но справится с ними будет нелегко.
Янс снова заулыбался.
- А когда с ними было просто справляться? Нам с тобой, Кин, выпало родиться в лихие времена, когда постоянно приходится иметь дело с лихими людьми, и, на мой взгляд, мы с тобой им ни в чем не уступаем. - Он взглянул на индейцев. - Где вы с ними встретились?
Тогда же, находу, я начал свой рассказ, и он слушал внимательно, кивая время от времени. В конце концов он покачал головой.
- Верится с трудом. Когда ты решил отправиться на острова, то я был уверен, что это безнадежное дело. Совсем безнадежное.
- Белых женщин там не так много, Янс, и поэтому на них обращают внимание. Но все же без Генри я бы ничего не смог сделать.
- Он хороший человек, и ему у нас всегда рады. - Он кивнул в сторону поселения. - Они уже знают о том, что ты идешь, и там уже все готово, чтобы закатить пир в честь возвращения блудного сына.
- Это я-то блудный сын? По-моему, к тебе это подходит в большей степени.
Нас уже дожидались, и, увидев Диану, Темперанс бросилась к ней.
- О, Ди! Теперь ты моя сестра! Если бы мне было дано самой выбрать себе сестру, то я выбрала бы тебя!
- Заходите в дом, - тихо сказала Лила. - Еда на столе, а вы, небось, проголодались с дороги.
Мой взгляд задержался на ней, на этой женщине, которая когда-то была служанкой у моей матери, а потом стала женой одного из лучших друзей моего отца. Я всегда поражался ее габаритам, ибо ростом она была не ниже меня, и казалась столь же широка в плечах, как и я, хотя в этом смысле у меня было мало равных даже среди мужчин. В волосах у нее появилась седина, и мне было больно смотреть на это. Но ведь она, все-таки, была постарше моей матери.
Мамочка моя... суждено ли нам еще когда-нибудь свидеться с тобой?
Она вернулась в Англию, забрав с собой Ноэллу и Брайана, но я хорошо помнил ее.
Джереми вернулся после изнурительной работы в поле, но улыбался он с тем же задором, как и всегда.
- Сколько лет, сколько зим, приятель! Но уж теперь-то ты должен остаться.
Этот человек стоял надо мной, защищая мою мать, когда во время битвы с сенеками она рожала меня. Он был другом моего отца и покинул Англию вместе с ним, будучи джентльменом до мозга костей, странствующим воином, теперь он стал еще и заправским фермером, которому принадлежали многие акры земли, дающей обильные урожаи, и который к тому же скупал меха у индейцев из дружественных нам племен.
- Вместе со мной к вам пришла беда, - сказал я, и тут же объяснил, в чем дело.
- Наши люди сейчас возвращаются с полей, - ответил Джереми.
Все вошли в дом, где был уже накрыт стол, но я задержался ненадолго, чтобы оглядеться вокруг. В одном месте бревна частокола у самой земли были черными. Это было то самое место, где разведенный индейцами огонь успел опалить бревенчатую стену, прежде, чем его потушили. Мой отец со своими людьми пришел в эту страну, когда белых людей можно было встретить разве что на побережье, и он тоже оставался там до тех пор, пока не отправился далеко в горы, на поиски новых земель. Это было у нас в крови, и каждый из нас знал свое предназначение: всегда идти вперед, за дальние горы, чтобы открывать все новые, еще никому не ведомые земли.
В доме было светло и радостно - яркие солнечные лучи врывались в окна и играли на боках начищенной до блеска медной посуды, заставляя тускло поблескивать даже олово. Полы, как всегда, были безупречно выметены, а на окнах висели занавески. На деревянных стойках вдоль стен стояли мушкеты, тяжелые ставни были распахнуты настежь, но, в случае чего, их можно было довольно быстро закрыть.
Крепкого сложения человек с пышной копной светлых волос отодвинулся от стола.
- Я пойду на стену, - сказал он.
После того, как он ушел, Джереми сказал:
- Это Шаумберг, он немец. Он прослышал о нас и отправился на поиски. Один-оденешенек, прихватив с собой жену и маленького сына. Они одни прошли через лес.
- Значит, он наш человек, - сказал я. - Ну, и как он?
- Много работает, мастер на все руки. Отважный, похоже, совсем ничего не боится.
- Лучше было бы, - заметил я, - чтобы он боялся хоть немного. Все был бы поосторожнее.
- Да уж, но он очень точен и аккуратен во всем.
Один за другим мужчины выскальзывали из-за стола и уходили на стены, и когда я в очередной раз взглянул на стойку с мушкетами, она оказалась наполовину опустевшей. Тогда я тоже начал выбираться из-за стола.
- А ты сиди, - остановила меня Лила. - Еще успеешь. Подожди, когда начнется бой, если, конечно, он вообще состоится.
Она снова наполнила мой стакан, оставаясь стоять напротив, по другую сторону стола.
- Она мне понравилась. А семья у нее есть?
- Только отец. Хороший человек. Он должен жить с нами. Из него мог бы получиться хороший учитель, - добавил я, - тем более, что вскоре он нам может понадобиться.
Мы еще долго сидели друг напротив друга, разговаривая о разном. Пришел Янс и сел рядом. Когда я спросил его о наших врагах, он лишь руками развел.
- Мы ничего не видели, но они должны быть где-то неподалеку. Через наше поле бежал молодой олень - там, где они обычно перебегают на другой конец - а потом вдруг резко развернулся на полпути и резво припустил назад.
- Если это Макс Бауэр, - сказал я, - то ему нужна победа любой ценой, и ради нее он пойдет на все. Он станет выжидать или же попытаеться что-нибудь придумать.
Повернув голову, я взглянул на Янса.
- Он мой, - сказал я, - я сам хочу убить его.
Янс неопределенно пожал плечами.
- Будь, что будет, Кин. Если он, например, попадется под руку мне или, скажем, Джереми, значит, так тому и быть.
При одном только воспоминании о нем, меня охватывала неудержимая ярость. Признаюсь, среди моих знакомых было несколько человек таких, кого я немного недолюбливал, но во всем мире не было такого человека, которого я ненавидел бы так же страстно и яростно, как его. И все же, на сей раз это была не просто ненависть, так как оба мы были сильными соперниками, каждый из которых считал другого своим заклятым врагом. И абсолютно никакого значения не имеет то, как и при каких обстоятельствах произошло наше знакомство, ибо рано или поздно эта битва должна была произойти. Такова уж была натура каждого из нас, и он не хуже меня понимал это. Нам не терпелось поскорее сойтись в схватке; мы оба ждали этого момента.
