Этот негодяй был жестоким чудовищем, он был хуже дикаря, потому что был хладнокровен и расчетлив в своей дикости. Я не испытывал ненависти к индейцам, с которыми мне приходилось сражаться. Войны были для них привычным делом, и они сражались против всех, потому что у них так было принято. В большинстве своем это были замечательные люди, и хотя мой отец был убит ими, но и он тоже наверняка не чувствовал к ним ненависти. Они были людьми, пусть они сражались против него, но они всегда оставались людьми и великими воинами. Они воевали, но даже на войне есть место чести и уважению.
У меня с Максом Бауэром все было совсем иначе. Мы должны биться, и один должен всенепременно уничтожить другого, и каждый был начеку.
Лиле не было нужды упрашивать меня не ходить на стены, потому что в глубине души я догадывался о том, что он не станет атаковать в открытую. Он просто подойдет, поглядит, что к чему, побродит по лесу, а затем, прежде, чем убить меня, постарается найти какой-то способ, чтобы как-то насолить или навредить мне или кому-то из моих близких. Он же был из тех людей, кому хорошо было известно о том, что вместе со смертью приходит и конец всем страданиям. Он хотел убить меня, но только после того, как я настрадаюсь ото всего, что только может заставить человека страдать. Единственное его преимущество, пожалуй, заключалось в том, что он хотел убивать, а я нет. Я хотел сражаться с ним, сломить, уничтожить его. Я не ставил перед собой целью убийство.
Джереми вернулся и сел напротив меня.
- Кин - сказал он, - после смерти твоего отца, ты считаешься здесь признанным лидером, но нас, похоже, скоро коснутся неприятности, о которых ты еще, возможно, не подозреваешь.
Поселения на побережье Виргинии расширяются. Люди переселяются в Каролину. Об этом тебе известно.
- Известно.
- Эту землю мы считаем своей лишь по тому праву, что первыми пришли и поселились здесь, что для английских судов не будет иметь ровным счетом никакого значения. Как ты думаешь, не пора ли нам предпринять необходимые шаги, чтобы закрепить за собой законное право на наши земли?
- Но как? Мой отец не осмелился сделать это. Он бежал от королевского правосудия, он был беглым преступником. Хоть и обвиненным в том, чего он никогда не совершал. А мы живем на этой земле уже многие годы.
- Не глупи, Кин. Попытайся, может, что и получится. Может быть, тебе стоит написать Брайану? Или Питеру Таллису? Поверь мне, тянуть с этим больше нельзя.
Он, бесспорно, был прав. И хотя я ни за что и никогда не признался бы в этом Джереми, я и сам не раз думал об этом, особенно когда люди с мыса Анны или из Плимута отправлялись на поиски свободной земли. Неприятности, возникшие у Клэборна из-за острова Кент пролили свет на многое, потому что, хоть сам Клэборн и жил там долгое время, но земли, пожалованные Лорду Балтимору, включали в себя и его остров, с которого его могли выкинуть в любой момент. То же самое могло случиться и с нами.
Я переживал вовсе не за себя или за Янса. Наше с ним призвание в том, чтобы всегда быть на рубеже. Но мой отец пришел сюда не один, он привел за собой людей, которые поделили между собой эту землю, потому что он сам убедил их сделать это. И некоторые из них, в том числе и сам Джереми Ринг, смогли разбогатеть на торговле и с тех урожаев, что им удавалось выращивать на своих полях, и если теперь что-то не предпринять, то они могут разом лишиться всего.
- Я напишу Питеру Таллису, - сказал я, - и Брайану тоже.
Дома меня так же дожидались кое-какие письма и непочатый край дел, которые требовали к себе моего внимания, так как наши владения расширялись, а вместе с ними возрастала необходимость уделять им больше времени. Одного взгляда на кучу расписок и счетов было достаточно, чтобы убедиться в том, что дела у нашей небольшой колонии идут даже более, чем просто хорошо, но очень скоро это может привлечь внимание сборщиков налогов и чиновников Ее Величества, которые всегда и во все времена были слишком жадны до чужого добра, действуя как на благо собственного кармана, так и во имя Короны.
За месяцы моего отсутствия дома, когда сначала я был в горах, а затем отправился на Ямайку и возвратился обратно, вниз по реке было сплавлено три корабля мачтового леса, которой затем был погружен на торговые корабли. Продано оказалось также тридцать две связки меха, семьдесят тон поташа, четырнадцать буйволиных шкур и двадцать отборных кленовых бревен на потребу краснодеревщикам.
Наши враги поджидали нас в лесу, но всему свое время, и время для того, чтобы вплотную заняться врагами придет, когда они нападут первыми или сделают какой-нибудь иной маневр против нас. А до тех пор я буду во всем полагаться на Джереми и других наших людей, и потрачу время на более неотложные дела.
Для меня всегда было непростым делом написать письмо. Моей стихией были лес или, по крайней мере, поле. Я мог добыть мясо на охоте, срубить дерево, или распахать землю под поле. Я мог отесать бревна и построить из них хижину, но письма всегда были и оставались для меня наиболее трудной работой, для которой требовалось обращать мысли в слова на бумаге.
Первым делом я написал письмо Питеру Таллису. Мой отец много о нем рассказывал. Из простого держателя лавки в переулке Сент-Полз, где ему приходилось иметь дело с разного рода сведениями и слухами и где, при желании, можно было узнать подтекст любой новости и даже выяснить, кто из сильных мира сего стоит за ней, он теперь превратился в уважаемого и состоятельного и уважаемого коммерсанта. Он был посредником, человеком, к кому обращались и те, у кого возникала необходимость обратиться с какой-либо просьбой к министру, и те, кто и сам был наделен могуществом и властью. Если иностранцу или заезжему купцу необходимо было продать товар, Таллис был именно тем человеком, который мог подсказать лучший рынок и назвать самую выгодную цену. Он был нашим другом, а заодно, так сказать, по совместительству, и нашим агентом в Лондоне.
Изложив на бумаге ситуацию, о которой, несомненно, он был и без того прекрасно осведомлен, я также выразил свое желание официально закрепить за нами право владения этой землей. В Лондоне Брайан наверняка виделся с Питером Таллисом, и вместе они могли бы найти какое-нибудь решение. Основным камнем преткновения было то, что мой отец считался беглым преступником, скрывавшимся от людей королевы.
Следующее мое письмо было адресовано Брайану. Изучая право в "Судебных Иннах", он, вне всякого сомнения, лучше меня понимал все правовые сложности нашей ситуации, а также мог войти в положение тех, кто зависел от нас. О женитьбе Янса он уже знал. Теперь я известил его о том, что у меня теперь тоже есть жена. В том же письме я рассказал ему также и о Легаре и о том, что ему необходим представитель в Лондоне.
Каковы превратности человеческой судьбы! Началось все с того, что мой отец, тогда еще сильный, молодой человек со здоровыми амбициями, нашел в Овраге Дьявола полусгнивший кожанный мешочек, в котором оказались несколько старинных золотых монет. Продажа этой находки положила начало его карьере и стала одной из причин, по которой он впоследствии оказался в Америке. Но вместе с тем, они принесли и кучу неприятностей, так как придворные чиновники, поверив наветам недоброжелателей отца, поверили в то, что мой отец нашел сокровище короля Джона, пропавшие "Драгоценности Короны", среди которых было и несколько старинных золотых монет. Находка монет и тот факт, что мой отец проживал в Фенланде, недалеко от Уоша, в районе которого были утеряны бесценные реликвии, были сочтены достаточным доказательством его вины. Мой отец был схвачен, допрошен, после чего и оказался в тюрьме. Отчаявшись в том, что ему удастся убедить кого-нибудь в правдивости своих слов, он совершил побег из Ньюгейтской тюрьмы и бежал в Америку. *
* О чем повествуется в романах "Земля Сакетта" и "Голубые горы". (Примечание автора)
Дела на наших угодьях обстояли наилучшим образом. Процветала также наша торговля с индейцами. С каждым годом в Америку переселялось все больше и больше людей, и мы понимали, что наступит такое время, когда они доберутся и сюда, так что в поисках новой земли мы с Янсом уже бывали по ту сторону гор, где и выстроили две своих хижины и распахали и засеяли участки земли в тех местах, где до нас бывали разве только индейцы. Или так, по крайней мере, нам тогда казалось. Теперь же, судя по последним открытиям, мы знаем, что до нас там проходили и другие.
Мне нечасто приходилось писать письма, и от столь длительного и непривычного занятия у меня совершенно затекла рука, так что отложив гусиное перо, я откинулся на спинку стула и остался неподвижно сидеть, глядя перед собой, погружаясь в раздумья.
Наш отец был убит сенеками, вместе с ним погиб его хороший друг Том Уоткинс. Моя мать сейчас в Англии вместе с Брайаном и Ноэллой. А Джубал? Что сталось с Джубалом, моим одиноким братом, отдалившимся от нас, бродящим где-то по свету?
