им решительно высказать свои возражения и почти ничего не ответил, кроме того, что критика ослабла за счет преувеличений и была озвучена смешными персонажами. Бургундский отель продолжал поддерживать эту комическую войну, поставив сценку под названием «Встречный критик», а Мольер сатирически высмеял королевскую труппу в «Версальском экспромте» (18 октября 1663 года). Король лояльно отнесся к Мольеру и пригласил его на ужин, 20 и теперь назначил ему ежегодную пенсию в тысячу ливров, но не как комедианту, а как превосходному поэту. 21 Время также отдало победу Мольеру, и сегодня «Школа женщин» считается первой великой комедией французского театра.
IV. ДЕЛО ТАРТЮФА
Мольер дорого заплатил за благосклонность короля. Людовику так понравились его остроумие и смелость, что он сделал его ведущим организатором увеселений в Версале и Сен-Жермене. Один из таких праздников, Les Plaisirs de l'île enchantée, заполнил неделю (7–13 мая 1664 года) поединками, пирами, музыкой, балетом, танцами и драматическими представлениями, которые проходили в парке и дворце Версаля при свете факелов и люстр с четырьмя тысячами свечей. За свои труды на этом празднике Мольер получил шесть тысяч ливров. Некоторые ученые скорбят о том, что король использовал столько гения Мольера для легкомысленных развлечений при дворе, и представляют себе шедевры, которые могли бы появиться, если бы у поэта в комедианте было больше времени думать и писать. Но на него давила и его компания, и в любом случае его заботы и обязанности менеджера и актера не позволяли ему сидеть в башне из слоновой кости. Многие авторы пишут лучше под давлением, чем на досуге; досуг расслабляет ум, срочность стимулирует его. Величайшая пьеса Мольера была впервые поставлена 12 мая 1664 года, в разгар и в рамках «Очарованных улиц».
Премьера «Тартюфа» вряд ли подходила для фестиваля, ведь это было безжалостное разоблачение лицемерия, облеченное в благочестивую и морализаторскую форму. Религиозное братство мирян, Compagnie du Saint Sacrement, позднее известное как Cabale des Dévots, уже пообещало своим членам добиваться запрета пьесы. Король, чья связь с Ла Вальером вызвала резкую критику со стороны набожных людей, был готов согласиться с Мольером; но, увидев комедию на частном представлении в Версале, он не разрешил представить ее парижской публике в Пале-Рояле. Он утешил Мольера, пригласив его прочитать «Тартюфа» в Фонтенбло для избранной публики, включая папского легата, который не высказал никаких возражений, известных истории (21 июля 1664 года). В том же месяце драма была представлена в доме герцога и герцогини (Генриетты Анны) Орлеанских, в присутствии королевы, королевы-матери и короля. Все готовилось к публичному представлению, когда в августе Пьер Рулле, викарий Сен-Бартелеми, опубликовал благодарность королю за запрет пьесы и воспользовался случаем, чтобы обличить Мольера как «человека, или, скорее, демона во плоти и в человеческом обличье, самое нечестивое создание и распутника, который когда-либо жил». За то, что он написал «Тартюфа», «в насмешку над всей церковью», — заявил премьер-министр Рулле, — Мольер «должен быть сожжен на костре как предвестник адского пламени». 22 Король упрекнул Рулле, но продолжал отказывать в разрешении на публичное представление «Тартюфа». Чтобы показать свою позицию, король увеличил ежегодную пенсию Мольера до шести тысяч ливров и взял на себя защиту труппы Мольера; отныне это была Труппа короля.
Споры кипели в течение двух лет. Затем Мольер прочитал Людовику пересмотренный вариант пьесы, добавив несколько строк, указывающих на то, что сатира посвящена не честной вере, а лишь лицемерию. Мадам Генриетта поддержала просьбу автора о разрешении на постановку. Людовик дал устное согласие, и пока он уезжал на войну во Фландрию, первое публичное представление «Тартюфа» состоялось в Пале-Рояле 5 августа 1667 года, через три года после придворной премьеры. На следующее утро председатель парижского парламента, принадлежавший к Обществу Пресвятого Таинства, приказал закрыть театр и сорвать все афиши. 11 августа архиепископ Парижский под страхом отлучения от церкви запретил читать, слушать или исполнять комедию как публично, так и в частном порядке. Мольер объявил, что если этот триумф «Тартюфов» будет продолжаться, он уйдет со сцены. Король, вернувшись в Париж, велел разгневанному драматургу набраться терпения. Мольер справился, и в конце концов был вознагражден снятием королевского запрета. 5 февраля 1669 года пьеса начала успешный показ, состоящий из двадцати восьми представлений подряд. На публичной премьере толпа желающих попасть на спектакль была так велика и нетерпелива, что многие едва не задохнулись. Эта пьеса стала шедевром в карьере Мольера. Из всех французских классических драм она получила наибольшее количество представлений — 2657 (до 1960 года) только в Комедии-Франсез.
Насколько содержание пьесы объясняет ее долгую отсрочку и неизменную популярность? Первое объясняется лобовой атакой на лицемерную набожность, второе — силой и блеском сатиры. Все в этой сатире, конечно, преувеличено: лицемерие редко бывает таким безрассудным и полным, как в Тартюфе, глупость редко бывает такой экстравагантной, как в Оргоне, и ни одна служанка не бывает так успешно наглой, как Дорин. Развязка невероятна, как почти всегда у Мольера; это его не беспокоило; после того как он представил свою картину и обвинение в лицемерии, любой deus или rex ex machina мог распутать сюжет на торжествующую добродетель и наказанный порок. Вполне вероятно, что сатира была направлена на Компанию святых, члены которой, даже если они были мирянами, брали на себя обязательство направлять совесть, сообщать государственным властям о частных грехах и вмешиваться в дела семей, чтобы способствовать религиозной верности и преданности. В пьесе дважды упоминается кабала (строки 397 и 1705), очевидно, имеется в виду кабала Девотов. Вскоре после публичной премьеры пьесы Общество Пресвятого Таинства было распущено.
Оргон, богатый буржуа, впервые видит Тартюфа в церкви и поражается.
Ах, если бы вы только видели его… вы бы полюбили его так же, как и я. Каждый день он приходил в церковь с отрешенным видом и становился на колени рядом со мной. Он привлекал взгляды всех прихожан тем, с какой горячностью возносил свои молитвы к небесам. Он тяжело вздыхал и стонал, и в каждый момент смиренно целовал землю. А когда я выходил, он шел впереди меня, чтобы предложить мне святую воду у дверей. Понимая… его ничтожное состояние…. я делал ему подарки, но он всегда скромно предлагал вернуть мне часть. В конце концов Небо подвигло меня взять его
