12 октября 1940 г. ГУППКА утвердил эту важную директиву за N 0267. В преамбуле документа отмечалось, что до 1939 г. наблюдалась недооценка данного направления военной пропаганды. В результате политический аппарат Красной Армии оказался не готовым к ведению идеологической войны. В директиве намечалось решительно покончить с этим недостатком. Была сформулирована следующая задача: «В первый же день военных действий… забросать противника листовками, лозунгами и плакатами, чтобы разложить его армию, деморализовать его тыл и, таким образом, помочь командованию Красной Армии в кратчайший срок и с наименьшими жертвами добиться полной победы». В пропаганде предполагалось широко использовать как печатные издания (листовки, газеты, плакаты, брошюры), так и радио, в том числе – звуковещательные усилительные станции.
«Идеологическая война с противником, – подчеркивалось в директиве от 12 октября 1940 г., – сложное и вместе с тем исключительно ответственное дело». Поэтому начальник ГУППКА предписывал уделить этому участку политической работы особое внимание. Начальники управлений политической пропаганды округов, армий и Дальневосточного фронта получили строгое предупреждение, что они непосредственно несут ответственность за подготовку к идеологической войне с противником.[494]
Оценивая впоследствии вклад 7-го отдела ГУППКА в дело составления директивы N 0267, М.И. Бурцев отметил и слабые, по его выражению, места в тексте документа. Так, довольно обстоятельно была освещена задача предстоящей работы среди войск и населения противника, исходя из установки воевать «на чужой территории», и менее подробно рассмотрены вопросы идеологического воздействия на солдат и офицеров вражеских армий в различных условиях боевой обстановки, а также специфика работы с военнопленными. После утверждения директивы ГУППКА от 12 октября 1940 г. сотрудники 7-го отдела выехали в приграничные военные округа, где проводились сборы пропагандистов, организовывались выступления с докладами перед командирами и политработниками, оказывалась практическая помощь в составлении планов работы редакций учебных газет на языках потенциальных противников. Однако, судя по воспоминаниям М.И. Бурцева, становление системы пропаганды на войска и население противника (В.В. Вишневский называл ее «внешней политработой») проходило непросто. Кадры пропагандистов, включенные в состав 7-х отделов, не сразу поворачивались «лицом к боевой агитации». Они в большей степени были нацелены на научно-исследовательскую деятельность. Зачастую не придавалось еще должного значения «идеологическим средствам в вооруженной борьбе».[495]
С осени 1940 г., особенно после визита В.М. Молотова в Берлин все явственнее обозначалась напряженность во взаимоотношениях между СССР и Германией. Выступления соратников Сталина стали более тревожными по содержанию, нацеливали на осознание всей сложности сложившейся ситуации. Так, А.А. Жданов в речи на объединенном пленуме Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) 20 ноября 1940 г., в частности, упомянул о появлении в народе «мирного, безмятежного состояния». Особенно заботило секретаря ЦК ВКП(б) то обстоятельство, что подобного рода наклонность к «растительной» жизни, беспечное отношение к вопросам обороны были распространены среди актива и молодежи.
Разъясняя позицию большевистского руководства по данному вопросу, Жданов подчеркнул: СССР пока ведет с капитализмом мирное соревнование, но оно неизбежно перерастет в соревнование военное, и тогда встанет проблема «кто кого». Далее он привел сталинское высказывание о необходимости готовиться к неожиданностям, чтобы не быть застигнутыми врасплох, и указал на недостатки в деле изучения форм и методов войны. А.А. Жданов отметил, что «некоторые товарищи» приходят в ужас от мысли о неизбежности людских жертв и материальных потерь в грядущей войне. Отвечая возможным оппонентам, он заявил: «Мы не должны создавать всяких таких добрых, сентиментальных качеств, а если придется воевать, то мы должны быть не менее энергичными и не менее жестокими, чем наш военный противник. Мы должны воспитывать в народе такие качества, как решимость, самоотверженность и героизм».
Высказавшись далее в присущем ему иронически-угрожающем стиле относительно приверженцев идеи ведения войны «малой кровью», Жданов обратил особое внимание на новые тенденции, проявившиеся в ходе боевых действий между Германией и ее противниками на Западе. Весь пафос ждановского высказывания по данному поводу сводился к тому, что необходимо «в самом срочном порядке, не теряя ни дня, ни часа, совершенствовать военную технику, военную организацию, учитывая опыт современного наступления, со всеми его ударными средствами и формами в виде прорыва танков, механизированных дивизий, налетов авиации, парашютных десантов…».
Ссылаясь на указание Сталина о таком присущем настоящему «большевику и революционеру» качестве, как умение «ломать старые традиции и строить новые», Жданов сформулировал конкретную задачу, стоявшую перед партийными организациями, руководителями промышленности, военными. Следовало научиться преодолевать устаревшие традиции Гражданской войны, заменяя их новыми традициями, «более отвечающими современной обстановке».[496]
Введение единоначалия в Красной Армии и упразднение института военных комиссаров (август 1940 г.) послужило импульсом для образования своеобразного «зазора» между теми задачами, которые ставились и решались личным составом подразделений под руководством командиров, с одной стороны, и деятельностью заместителей командиров по политчасти – с другой. В своем выступлении на первой партийной конференции Прибалтийского особого военного округа (ПрибОВО) 13 декабря 1940 г. начальник ГУППКА довольно откровенно охарактеризовал данное явление как негативное. Он, в частности, отметил, что некоторые политработники «очень упрощенно и формально поняли задачи перестройки». Отдельные управления политпропаганды «распустили своих людей на учебу», а сами продолжали «строчить невразумительные, шаблонные директивы всем, всем, всем». В качестве примера приводились сведения об излишне активной деятельности в этом направлении, развернувшейся в Харьковском военном округе. По данным начальника ГУППКА, работники управления политпропаганды округа в течение всего лишь трех месяцев сумели написать… 36 директив, причем большинство из них он оценил как «совершенно ненужные» либо «просто несуразные».[497]
Эта же проблема затрагивалась и на совещании высшего командного состава РККА 2331 декабря 1940 г. Корпусной комиссар, член Военного Совета Закавказского военного округа Я.А. Доронин был вынужден признать: «Многие политработники сидят еще и сейчас в кабинетах, пишут бумаги, прикладывают печати, в частях появляются как редкие гости и их красноармейцы не знают». Свое постоянное отсутствие среди личного состава один из таких политработников объяснял нехваткой времени, поскольку он якобы «много пишет». Политзанятия в округе были совершенно оторваны от задач повышения боеготовности, ибо замполиты после введения единоначалия «совершенно отошли от вопросов боевой подготовки».
На этом совещании была озвучена идея усиления «мобилизационной готовности» молодого поколения. Командующий 6-й армией генерал-лейтенант И.Н. Музыченко подчеркнул: «У нас слишком мало популярной литературы о военных героях, о трудностях, которые им приходилось преодолевать при выполнении своего боевого долга. Чрезвычайно мало пишут и знают об этом». Он предложил поставить вопрос об издании специальных военных журналов для гражданского населения, на страницах которых в интересной, увлекательной форме новому пополнению Красной Армии можно было рассказать о трудностях и проблемах воинской службы.[498]
Командующий войсками КОВО генерал армии Г.К. Жуков предложил несколько подновленную интерпретацию событий советско-финляндской войны. Отметив имевшие место при подготовке и проведении боевых действий недостатки, он подчеркнул, что эта война знаменательна демонстрацией, причем «впервые в современной военной истории», искусства прорыва «первоклассной укрепленной полосы» («линии Маннергейма»), осуществленной при помощи «могущественной современной техники», которую давала советская страна и ее социалистическая промышленность.[499] Это выступление в какой-то мере свидетельствовало о том, что кампания по борьбе с «шапкозакидательскими» настроениями, инициированная Сталиным в связи с неудачами в войне с Финляндией, сама собой сходила на нет. Неудачи эти стали связывать исключительно с тяжелыми природными условиями, в которых приходилось действовать Красной Армии. Стойкость финских солдат рассматривалась как своеобразная аномалия. Пренебрежительное отношение к потенциальному противнику не позволяло командирам и политработникам, особенно не участвовавшим в боевых действиях, в должной мере задумываться о причинах распространения в военной среде представлений о легкости победы и готовиться всерьез к трудностям грядущей войны.[500]
