- Меня звать, Николай. Так кто же все-таки обо мне что то треплется?
Джон растягивает рот в улыбке.
- Неизвестное лицо позвонило к нам в редакцию и сообщило, что в наш город прибыл известный боксер из Африки, а так же, что вы русский и сторонник кук-лук-склана...
- Нет, нет...
Я протестующе поднял руку, но репортер продолжал.
- Я не поленился поднять подшивки "Нью-Йорк таимс" за 45 год и 46. Представляешь, нашел маленькую заметку, где говорится о том, что в Мае 1946 года в Париже состоялся первый послевоенный чемпионат Европы по боксу и в среднем весе победу одержал представитель колониальной Франции, русский по национальности, проживающий в Алжире, это вы Николай... Ведь я не ошибся, правда?
- Ошибся, это не я.
Джон с усмешкой смотрит на меня.
- Я не поленился и запросил иммиграционный отдел в Филадельфии, там в вашей анкете есть запись о том, что вы занимались любительским боксом и были чемпионом Европы 1946 года.
Вот, зараза. Это мне посоветовал Пьер Дюмарье, мой приятель и друг, с которым я работал на нефтяных промыслах в Алжире. "Когда приедешь в Америку, - поучал он, - то обязательно сообщи, что ты чемпион. Там американцы любят, когда к ним приезжают известные личности и обычно дают таким поблажки..." Он оказался прав, эта запись в моем личном деле произвела на чиновников иммиграционной службы значительный эффект, меня не посадили на карантин, как остальных бедолаг, а быстрее отпустили на свободу и даже дали право выбора местожительства. Так я оказался здесь, в Техас-Сити.
- Послушайте, Джон, это ошибка, - упорствовал я.
- Мне кажется, вы зря скрываете свое прошлое.
И тут этот пронырливый тип быстро поднимает фотоаппарат и... щелкнул меня.
- Джон, не надо...
- Мы с вами еще встретимся, Николай.
Клинтона сдуло, как ветром. Я устало опустился на спинку сидения. Неужели опять все начнется сначала.
Хозяин дома встретил меня с испугом.
- Николай, вы сегодня вечером никуда не идете?
- Нет, а что?
- Как что? Сегодня же куклуксклановцы устраивают... выступления.
- А я то здесь причем?
- Ну да... вы, наверно, не причем. Говорят, они сегодня идут в район Стейнли, где недавно поселились иммигранты с Юга и будут жечь их дома. Глава куклуксклана поклялся отомстить пуэрториканцам за нападение на белых. Господи, что там теперь будет.
У меня неприятно захолодило в груди. Черт, неужели это из-за меня.
В порту дождь. Я еще в закрытой кабинке погрузчика чувствую себя сухим, а вот докерам приходится тяжелее. В своих грубых робах, они выглядят мокрыми курицами. Мне показалось, что сегодня нет пуэрториканцев и порт обслуживают в основном ирландцы и выходцы из Европы. Идет разгрузка парохода из Европы, он привез ткацкие станки. Длиннющие ящики заталкивают мне на вилы и машина с трудом тащит их в дальние ангары. Когда загружался на пирсе, в правую дверцу погрузчика постучали. Я перегнулся и открыл ручку. Рядом на сиденье плюхнулась мокрая фигура, она скинула капюшон.
- Эрио. Сволочь.
Я хотел, схватить его за горло.
- Николай, постой, не надо. Я пришел объяснится.
- Гнида...
- Я не организовывал драку, - торопливо говорит сосед. - Но я узнал, кто это сделал.
Любопытство пересилило неприязнь.
- И кто же?
- Это дельцы спортклуба "Молодые львы".
- Что им от меня надо?
- Они хотели бы иметь вас у себя...
- Странный способ, значит для этого нужно меня изуродовать. Это они наняли всякую шваль, чтобы меня избить?.
- Во первых, они вас проверяли, действительно вы боксер или нет...
- Откуда они узнали, что я боксер?
- Им кто то позвонил из Филадельфии...
- Еще что?
- Потом, клуб давно в неприятных отношениях с господином Самохой с его белыми друзьями, у которых свой клуб, обширные связи со спортом и свои спортсмены. Эти два общества давно спорят друг с другом и это иногда переходит все границы.
- Но я не в клубе господина Самохи и тем более не хочу участвовать на ринге...
- Поэтому вам все время и будут подсылать всяких мальчиков, которые каждый раз будут представлять массу неприятностей. "Молодым львам" очень нужны опытные боксеры, они так просто вас из своих лап не выпустят.
- А если я уйду к их конкуренту, господину Самохе?
- Это другой вопрос, тогда борьба за приз восточного побережья будет решаться только на ринге. Не думаю, чтобы вы, после поступления в клуб, работали здесь, в порту.
- Ты только это хотел мне сообщить?
- Нет. Еще кое что. "Молодые львы" предлагают вам большую сумму денег, если вы перейдете к ним и хотели по этому поводу, переговорить с вами.
- Значит ты посредник от этого клуба?
- Да. Можно так сказать, даже не посредник, а парламентер.
- Нет, я не пойду в ваш клуб и к господину Самохе не пойду. Я хочу жить спокойно.
- Опомнись, Николя, тебе уже покоя не видать. Дельцы хороший товар из своих лап уже не выпустят. Тебе так и так придется решить какую сторону принять.
- Знаешь что, Эрио, катись-ка ты от сюда, пока цел.
Мой собеседник удрученно шмыгнул носом и открыл дверцу.
- Пока, Николя, зря ты так со мной... Ты же наверно слышал, что вчера в нашем квартале был погром?
- Мне об этом говорили.
- Мне кажется, это господин Самоха из-за тебя устроил резню.
- Может быть, но я господину Самохе ничего не говорил и не жаловался на вас. Поэтому меня винить не в чем.
- Я тоже так своим говорю, но вчера сожгли несколько домов и убили мирных жителей. Если это сделали из-за тебя, не слишком ли дорогая плата...
- Повторяю еще раз, не старайся меня в чем то обвинить. Я очень сожалею о случившемся.
- Но многие думают по другому...
- Слушай, ты мне надоел, - рассердился я, - убирайся-ка по добру, по здорову...
Дверь захлопнулась, по прежнему с наружи хлещет дождь.
Я как чувствовал, что Петр будет ждать меня в моей квартирке. На столе лежат свежие газеты и Самохин, при моем появлении, тычет пальцем в газетное фото.
- Это правда о чем здесь говориться?
- Я еще не читал. Не знаю, что там.
- Что ты чемпион Европы по боксу.
- Это было давно...
- В прошлом году, не так уж давно. Значит ты стал боксером и не мог мне об этом рассказать сразу же.
- Зачем, я бы хотел забыть о своем прошлом.
- Ну нет, о таком забывать не следует. Значит так, пока конкуренты не поломали тебе все ребра, пора заняться делом. Я беру тебя в наш клуб со средней зарплатой две тысячи долларов в месяц, не считая командировочных, призовых, массажистов, тренеров и прочих прилипал от спорта, которые бывают нужны...
- Но я не хочу...
- Кроме этого, - не замечает моего протеста Петр, - ты переедешь жить в хороший дом, оплату которого я беру на себя. Сейчас собирай шмотки и поедем туда.
- Я никуда не поеду.
- Не обижай меня.
- Петр, я тебе все объясню, почему не могу и не хочу. У меня психологический синдром. Понимаешь, на соревнованиях в Европе, я убил человека...
- Эка невидаль, да в Испании ты убил десятки, но чего то там не страдал и никакого синдрома не было.
- Да, тогда убивал, но я убивал врагов и к ним к меня сострадания не было, а в этот раз был не враг, а обычный неплохой парень, причем из нашего же клуба. Я не рассчитал малость и...
- Понятно. В общем отказываешься?
- Да, отказываюсь.
- Ну что же, - Самохин почесал оставшиеся волосы пальцем, - может ты и прав. Я еще посоветуюсь со спецами, как сломать этот... твой синдром. Ну а теперь, поговорим о другом. Как сегодня работалось? - вдруг перешел неожиданно он на другую тему.
- Нормально.
- Так и должно быть, мы этим желторотым вчера вправили мозги.
- Ты не перегнул палку, говорят, были жертвы.
- Николай, без жертв войны не бывает. Просто эти пуэрториканцы и мексиканцы обнаглели, теперь будут потише, поверь мне.
- Мне трудно поверить, они просто пока слабее тебя, но потом когда будут посильнее, припомнят все что ты с ними сделал.
- Чушь. Америка уважает силу и белые должны быть самой ведущей и сильной расой...
- Ты же русский и в России об этом даже не мыслил.
- Я отверженный русский, но я давно за границей и давно понял, как надо здесь бороться за свою судьбу...
- Хорошо... Борись, черт с тобой.
- А ты по-прежнему ни как не можешь оторваться от идеологии Маркса. Жаль, но я думаю, что время тебя все же исправит. Ну ладно, чего то засиделся у тебя, а у меня еще много дел.. Пока, Николай.
Он уже на пороге повернулся ко мне.
- Нам домой звонила Катя, просила, чтобы ты связался с ней.
- Хорошо.
Катя встретила меня ласково. Она обняла, нежно целовала и мы так долго стояли перед раскрытыми дверями.
- Сегодня останешься у меня? - спросила она.
- Останусь.
- Ты извини, знаешь, как неприятно быть все время одной. Наверно бог создал мужчину, чтобы сократить одиночество женщины.
- А я то думал, что бог нас создал для другого.
Она придавила пальцем мои губы.
- И для другого тоже.
Сегодня Эди как-то смотрит на меня совсем по другому.
