проведенные Раймундом V в Бокере в 1174 году, были, конечно, менее экстравагантными, чем представляют причудливые сообщения о том, что ради показухи были зарезаны дорогие лошади, а золотые монеты посеяны в землю. Но эти истории легко прижились в обществе самоуверенных личностей, которые очень ценили богатство, делая вид, что совершенно равнодушны к нему.
I. Лангедок в 1204 году: территориальное деление.
Центром придворной жизни в Лангедоке был не двор графов Тулузы, а более мелкие сеньориальные дворы Каркассе и Лораге. Мирпуа, Кабаре, Ломбез и Минерв были теми местами, которые с любовью вспоминались в песнях трубадуров. Именно в Каркассе трубадур Раймунд де Мираваль отправил обедневшего друга в поисках покровительства. "В Каркассоне ты найдешь Пьера Роже, сеньора де Кабаре, и если он не сделает тебе роскошный подарок, я удвою твое содержание. Затем езжай к Оливье, сеньору де Сесак, который наверняка подарит вам прекрасную легкую мантию. Никто не держит двор лучше, чем сеньор де Минерв, и он должен подарить тебе по меньшей мере лошадь и модную одежду. Ты не покинешь двор Бертрана де Сесак с пустыми руками… а сеньор Аймерик обязательно отправит тебя в путь на оседланной лошади". На основании таких рассказов вполне можно предположить, что трубадуры были королями южного общества. Но за некоторыми известными исключениями это было очень далеко от истины. Лучшие из них были талантливыми любителями, чья слава была обеспечена не только пением, но и социальным положением. К этому классу принадлежали Вильгельм IX Аквитанский и Бертран де Борн; умение сочинять и хорошо петь были достижениями, которые стали характерны для людей их положения. Очень немногие трубадуры сколотили состояние пением, большинство из них оправдывали щедрость своих покровителей и другими способами. Раймбаут де Вакейрас, певший для Бонифация де Монферрата, был также его соратником по оружию и политическим доверенным лицом. Раймунд де Мираваль оказывал те же услуги Раймунду VI Тулузскому. Пистолета стал успешным торговцем. Фолькет Марсельский стал епископом. В тени этих трубадуров существовала пестрая компания странствующих аккомпаниаторов и артистов, которые отнюдь не вызывали всеобщего восхищения; "подлые, вероломные, развратные, пьяные, лживые посетители кабаков", как описывал их один современник. Другой причислял их к нищим, жонглерам и проституткам — к нежелательным членам общества.
Придворная любовь и война были общими темами трубадуров и жонглеров Лангедока XII века. Песни Бернарда де Вентадура о войне и героизме обеспечили ему место в "Преисподней" Данте, вместе с Магометом и разжигателями раскола и раздоров. По словам его современного биографа, "он хотел бы, чтобы между отцом и сыном, братом и братом была вечная война. А если бы был заключен мир или перемирие, он бы пел о позоре и бесчестии, которое оно на них навлекло". Идеализируя свои собственные представления о "придворной любви", трубадуры затронули еще один ответный аккорд в светском обществе малых матриархальных дворов. Интерпретация любовных песен трубадуров вызвала большое количество пролитых учеными чернил. Предположение о том, что они изобрели литературную тему прелюбодеяния, является излишне пренебрежительным по отношению к претензиям "Илиады". Однако несомненно то, что они были одними из первых, кто выразил эту тему в идиоме, которая была понятна средневековой аудитории. Использование юридической и религиозной терминологии является заметной особенностью их песен. "Я ваш вассал, преданный вашей службе, ваш вассал по присяге и покорности", ― пел Бернард де Вентадур. Любовник — вассал своей дамы, а она в свою очередь обязана ему своей защитой. Природа этой защиты была описана в грубых выражениях некоторыми из ранних трубадуров. Очевидно, что некоторые трубадуры действительно питали плотские желания и иногда их удовлетворяли. Но это не так важно, поскольку суть придворной любви заключалась в том, что это была любовь разочарованная, "наслаждение страданием", описанное Кретьеном де Труа. "Я люблю любовью столь совершенной, что часто плачу, находя в своем горе своего рода экстаз", ― писал один из них. Постоянно повторяющейся темой была любовь, разочарованная социальной дистанцией. Другой темой была идеализация целомудрия и поклонение фрустрации, которые возвышали человека, испытавшего их, над простыми смертными. Вот почему трубадур Маркабрюн с горечью осуждал супружескую неверность и почему от многих его современников звучит упрек в моральном вырождении, которое они видели в своих покровителях.
Трубадуры удовлетворяли потребности в богатом, изысканном и образованном обществе, и они же сформулировали некоторые из его ценностей. Однако их влияние не было ни важным, ни оригинальным. Далеко не очевидно, что они имели какое-либо отношение к распространению альбигойской ереси. Те трубадуры (а их было немного), которые выражали какое-либо мнение об альбигойцах, почти всегда были настроены к ним враждебно, и их враждебность следует воспринимать как враждебность большинства их покровителей. Антиклерикальные настроения, которые были чрезвычайно распространены в Лангедоке, редко встречались в произведениях трубадуров. Некоторые из них, правда, добивались удивительно благочестивых целей. Бернард де Вентадур и Бертран де Борн умерли в цистерцианском аббатстве Далон. Пердигон якобы принял постриг в монастыре Сильвабела. Фолькет Марсельский поступил в цистерцианское аббатство Тороне и в конце концов стал епископом Тулузы, зарекомендовав себя как яростный противник ереси и грозный антагонист Раймунда VI, сына своего бывшего покровителя. Судя по тому, что сохранилось, не похоже, что в горьком утверждении, которое граф Фуа сделал перед Латеранским собором 1215 года, о том, что целое поколение его сверстников было сбито с пути "песнями, в которых звучит проклятие", было что-то серьезное.
Нельзя также с уверенностью сказать, что трубадуры были цветом цивилизации, которая была сметена северянами во время крестового похода. Идиома языка ок была порождением Гаскони, а не Лангедока, и большинство лучших трубадуров были гасконцами. Если кто и был их покровителем, то это была Элеонора Аквитанская, а не Раймунд V. Странствующие поэты, которые зарабатывали себе на жизнь при дворах мелких сеньоров Каркассе и Лораге, как правило, были жонглерами, чья низкая репутация полностью оправдывается теми их произведениями, которые сохранились. Более того, цивилизация Лангедока, какой бы она ни была, угасла еще до того, как крестоносцы окончательно разрушили сеньориальные дворы, которые жонглеров поддерживали. Каталонская война прервала процветание Каркассе и Лораге. Продолжающийся раздел земельных владений разорил многих меценатов. Некоторые трубадуры Лангедока перебрались через Пиренеи в Испанию, где пристрастие арагонского двора к цивилизации Юга продлило их существование еще на столетие. Но большая часть отправилась в Италию, где на смену угасающему Лангедоку возникла мозаика мелких правителей, у которых богатства было больше, чем вкуса. В Лангедоке крестоносцы столкнулись с обществом, находящимся на стадии распада, которое все еще цеплялось за шелуху цивилизации, которая почти исчезла.
II. Дуалистическая традиция
