Индия и греческий мир - Евгений Викторович Старшов

(см.: «Вопросы Милинды», II, 1), не мог понять, что, если души нет, и ни один элемент из психофизического состояния человека, ни их совокупность не являются личностью, выходит, ее вовсе нет, однако индусы привели пример с колесницей, состоящей из оглобли, кузова, колес и т. д. Колесница тоже – ни каждое из этих вещей в отдельности, ни все вместе; выходит, «колесница» – всего лишь имя для обозначения совокупности всех этих деталей; точно так же и личность – только имя, обозначающее упорядоченную совокупность сандкх – восприятия цвета, звука, запаха, вкуса, осязания (рупа), различия приятного и неприятного (ведана), осознания различий, формирования представлений и понятий, познания посредством ума (самджна), мотивации (самскара) и сознания (виджняна). Можно спрессовать все это в совокупность трех «целостностей» – материального тела (кая), нематериального ума (манаса или читты) и бесформенного сознания (виджняны). Холящие свою душу, желающие ей спасения подобны, по словам Будды («Пудхапада-сутта»), тем, кто любит самую красивую девушку страны, которой, однако, никто никогда не видел и не знал. Жизнь человека, да и любого существа вообще – всего лишь непрерывный ряд состояний, незаметно переходящих одно в другое, можно сказать, непрерывный поток состояний (то есть дух – это процесс). Будда любил сравнивать его с огнем светильника, который, хотя и горит всю ночь, однако же отличен сам от себя в разное время ночи и при разных условиях (Будда часто прибегал к образу огня – например, цепь перерождений он уподоблял тому, как один огонь зажигает другой, да и само слово «нирвана», то есть освобождение от перерождений, семантически связано со словами «гаснуть», «угасание»); этот же пример буддийские мудрецы приведут и царю Менандру, правда, расширяя его до цепи перерождений («Вопросы Милинды», II, 2): «Это все же я был, государь, маленьким, слабым, несмышленым младенцем, и это я же теперешний, взрослый, притом все это связано воедино благодаря телу», – молвил тхера. – «Приведи пример». – «Представь, государь, что некто зажег светильник. Будет ли светильник гореть всю ночь?» – «Да, почтенный, будет гореть всю ночь». – «И что же, государь, пламя его во время вечерней стражи и пламя его во время полночной стражи одно и то же?» – «Нет, почтенный». – «Пламя его во время полночной стражи и пламя его во время утренней стражи одно и то же?» – «Нет, почтенный». – «И что же, государь, светильник был во время вечерней стражи один, а во время полночной стражи другой, во время утренней стражи третий?» – «Нет, почтенный, но именно благодаря ему свет горел всю ночь». – «Вот так же, государь, и последовательность дхарм связуется: иным [существо] становится, иным преходит (т. е. умирает. – Е.С.), как бы безначально, бесконечно связуется, а потому и не тот, и не иной не получается в сцеплении последующего распознания».

Так что, мягко скажем, «классический» буддизм от идеализма весьма далек. На этом мы оставляем философию и вновь обращаемся к истории на том самом месте, где остановились ранее, чтобы поведать о греко-индийских делах после похода Александра Македонского.

На момент смерти Александра Македонского «греко-македонская Индия» представляла из себя следующую картину. Пятиречьем меж Гидаспом и Гифасом по-прежнему властвовал Пор, землями меж Гидаспом и Индом – Таксил. И. Дройзен пишет, что государства царей Фегея и Сопифа, граничившие с владениями Пора, более не упоминаются, из чего он делает вывод о том, что Пор подчинил эти земли своей власти. Не отрицая этого полностью, отметим все же, что в советском издании работы Д. Косамби «Культура и цивилизация Древней Индии» приведена иллюстрация с монетой Саубхути – того самого Сопифа (Софита), являющая его портрет в греческом облике и с греческой же надписью. Значит, допустимо говорить о каком-то определенном – и, возможно, достаточно долгом – временном промежутке между знакомством Сопифа с Македонским и эллинизацией его царства. Сохраняли свою власть Пифон, которому ранее Александр выделил земли по нижнему течению Инда, и Эвдем, предводитель фракийцев, обосновавшийся в сатрапии убитого Филиппа. Северной частью индийской земли владел служивший македонянам перс Атропат, тесть Пердикки. Производя раздел империи Македонского меж его полководцами (была такая мирная попытка), Антипатр не стал осуществлять в Индии каких-либо перестановок.

Тамошнюю власть эллинов погубили междоусобия. Началось с того, что Эвдем в 318 г. до н. э. предательски убил царя Пора – об этом сообщает Диодор (XIX, 14, 8), цитату приведем ниже, а затем, в междоусобной войне Антигона I Одноглазого (ок. 382–301 гг. до н. э., правитель Азии с 321 г., царь Македонии с с 306 г.) с Эвменом (ок. 362–316315 гг. до н. э.), бывшим секретарем Александра, Эвдем поддержал последнего. Диодор Сицилийский пишет (пер. с англ. – Е.С.): «Из Индии [к Эвмену] пришел Эвдем с 500 всадниками, 300 пехотинцами и 120 слонами. Он присвоил этих зверей после смерти Александра, предательски убив Пора». Иногда приводят иные цифры – 3000 пехотинцев, более 700 всадников и 125 слонов, однако в критическом английском издании «Античной библиотеки Леба» четко приводится 300 («τριακοσιων»), а не 3000 (тогда было бы «τριςχιλιους»); кстати, О. Штайн полагает, что Эвдем убил Таксилу, а не Пора; к этому вопросу мы еще вернемся. Известно, что Антигон в той войне разорил индийскую область Гадамарты. Плутарх пишет, как индийский сатрап спас Эвмена («Эвмен», XVI): «К Эвмену уже собралась большая часть воинов, которые восхищались его находчивостью и требовали, чтобы только он командовал ими. Тогда начальники аргираспидов Антиген и Тевтам, обиженные этим и терзаемые завистью, устроили против него заговор. Они созвали большую часть сатрапов и военачальников, чтобы решить, когда и каким способом умертвить Эвмена. Все сочли, что надо использовать его в сражении, а потом тотчас же убить, но Федим и начальник слонов Эвдам (такая форма имени в тексте перевода. – Е.С.) тайно сообщили Эвмену об этих планах, правда, вовсе не из симпатии или благожелательности, а потому, что боялись потерять данные ему взаймы деньги». Попав после поражения Эвмена в плен к Антигону, Эвдем был казнен, равно как Кебалим и прочие плененные военачальники (316/315 г. до н. э.). Правда, советский историк А.С. Шофман предлагает иную трактовку событий, которая хоть и отдает типично советской классовой и народно-освободительной борьбой, которую старались найти всюду, где ее даже порой и не было, однако она логична, довольно интересна и имеет право на существование. Так вот, он считает, что не Индия восстала, когда ушел Эвдем с войсками, а наоборот – Эвдем ушел из восставшей страны, считая себя не в силах подавить грандиозное антимакедонское движение.