работ, обещал известное количество денег тем, кто принесет раненых назад. Это было исполнено. Тогда Замойский, чтобы с легкой руки испытать свою удачу и в том, что у него было на уме, дал одному солдату кирку, и пообещав награду, объяснил чего хочет, и в то же время, в случае удачного выполнения поручения, приказал другим быть готовыми последовать за тем, пробежать к нижнему рву и там остановиться, ожидая сигнала.
Для противодействия вылазкам неприятеля, Замойский поставил Выбрановского, приказав ему с несколькими пищальниками подступить вдоль берега реки ближе к больверку и к задним воротам, в которые неприятели могли сделать вылазку; кроме того приказал Вейеру из-за окопов непрерывно стрелять из пушек на нападающих. Солдат, согласно приказанию Замойского, взял кирку, прошел через ров внутри наших шанцев до самых указанных нами кольев, оттуда с необыкновенной скоростью пробежал среди непрерывных неприятельских выстрелов к валу и, уже ставши около него вне выстрелов неприятельских пушек, начал заступом срезывать дерн. Неприятели выбежали с противуположной стороны с целью его окружить. Тогда с тыла у них показался Выбрановский, находившийся с несколькими пищальниками, как было сказано, у берега реки, и неприятель был отброшен, так как в него стали непрерывно стрелять из пушек, направленных против него со всех сторон из-за окопов.
Один из них Сабин Носов (Sabinus Nofsovus), отличавшийся среди Москвитян храбростию и причинивший нашим при осаде крепости Суши много вреда, был контужен двумя ядрами в лоб, пущенными со стороны стрелков Выбрановского и [137] одним, выпущенным Вейером, которое прошло пред ногами его; он был отнесен нашими к их стоянке. Когда он пришел в себя, то, будучи спрошен о положении крепости, стал говорить все такое, чтобы уменьшить у наших надежду овладеть ею; по его словам эта крепость не такова, чтобы можно было ее сравнить со взятыми нами прежде; она окружена весьма толстым валом, башни покрыты очень плотно дерном и безопасны и от пушечных выстрелов и от пожара; один тот больверк сам по себе похож на очень сильную крепость, каждая из его стен скреплена в три ряда бревнами огромной величины, он покрыт очень толстым дерном; нельзя даже подвести под него подкоп, ибо это болотистое место сыро, да и фундамент этого больверка составлен из самых крепких балок и огромных цельных камней.
Все это еще более укрепляло Замойского в его намерении. Он видел, что хорошо, что раньше не пошел на крепость подкопом, и соображал, что чем большее количество дерева собрано в одно место, тем скорее можно было произвести пожар, который примет тем больший размер. На следующий день он приказал провести другой ров вдоль реки, где прежде стоял Выбраповский; разместил в нем засаду для защиты от неприятельских вылазок и переправил через реку пушки, поставив их против задних ворот. При этом он приготовил раньше с помощью Станислава Костки огромное количество дров, покрыл их паклей и облил серой и смолой для произведения предполагаемого им пожара; по окончании всех этих приготовлений, он весьма рано утром послал еще одного человека, таким же образом, как прежде, дав ему заступ; за ним тотчас выслал в помощь других, так что с постепенным умножением числа направлявшихся туда солдат, а вместе с тем и с ускорением работы открыто было отверстие в дерне, [138] способное вместить по крайней мере 30 человек; а вместе с тем они добрались самой башни. На счастье, с давних пор тут находилось окно, которое только засыпано было землей. Через это окно Москвитяне отгоняли наших ружьями, а наши с своей стороны также Москвитян, и при этом бросали через него зажженные принесенные с собою дрова, и когда Москвитяне начали наконец действовать через окно копьями, то наши стали хватать и вырывать их. Между тем Замойский удалился на короткое время к другому лагерю и, боясь, чтобы не сделали бы чего не так, запретил на время своего отсутствия подкладывать огонь для произведения пожара.
Когда он узнал, что огонь уже пускается в ход, тот-час снова поспешил туда, и видя, что дело дошло до того, что нужно им воспользоваться поскорее, ободрив воинов, приказал подбросить туда в возможно большом количестве заранее уже приготовленные смолистые деревья. При этом деле отличились необыкновенным рвением как многие другие из шляхты, так особенно Христофор Розражевский, староста Ленчицкий, который при самом первом появлении огня, в отсутствие Замойского, пробежав до крайнего рва и палисада из кольев, смело идя на встречу всем опасностям, весьма много способствовал делу.
Однако и Москвитяне не падали духом при столь великой опасности и мокрыми кожами и всевозможными другими способами боролись против огня. Не смотря на огромное количество пылавших смолистых деревьев, которые непрерывно в продолжении целого дня были туда бросаемы, однако до сих пор не видно было огня; на совещании по этому поводу были высказаны различные мнения, при чем некоторые полагали, что нужно еще попробовать действовать подкопом; но Замойский, хотя вследствие неудачного результата приступа в этот день и мучился сомнениями, однако объявил, что он [139] еще не потерял совершенно имевшейся у него надежды на возбуждение пожара; ведь и маленькая искорка, говорил он, может обратится в большой пожар; а при такой массе горючих веществ и смолистых подобного свойства дерев никак не обойдется без нее; если теперь это и не удастся, то он прикажет во всяком случае на следующий день снова подложить огонь и между тем заранее приготовит все с большою тщательностью.
Венгерцы требовали произвести нападение с другой стороны, где им был открыт доступ к валу.
Так как место это было высоко и круто, то Замойский объявил им, что доложит о том королю, между тем на всякий случай стал объяснять, каков должен соблюдаться порядок при нападении, если король найдет нужным испробовать их план. В это время Москвитяне, видя, что они находятся в такой с обеих сторон опасности, поставили против входа много пушек, боясь, что Венгерцы вторгнутся через него, с другой стороны всевозможными способами противодействовали пожару. Тем не менее не представлялось вообще никакого способа тушить его, потому, что всякий, лишь только входил в башню, чтобы потушить пламя, тот-час лишался жизни от смрада и дыма.
Чем дольше огонь был сдерживаем, тем большую он принял силу и около 2-й стражи огромная масса пламени стала прорываться через дерн; поднявшийся пожар уничтожил храм Спасителя, находившийся всех ближе к больверку и отсюда распространившись по верхушкам кровель, начал истреблять остальные частные строения. Зная о близости неприятельского войска, Замойский тотчас усилил караулы другими новыми, прибавленными из войска, разместил всадников на окопах Венгерцев и Поляков;
