Бергемулум и Цилианум — 0,92. Эти различия могут быть вызваны разновременностью локальных демографических спадов — известно, что рождаемость увеличивается вслед и как бы в возмещение людских потерь в результате войн, эпидемий и т. д. Не исключено, однако, что причина кроется в социально-экономических особенностях того или иного поместья.
В этом смысле наибольший интерес представляет изучение поместья Галадиус, расположенного в районе Диня, которое своими размерами (43,8% упомянутого в полиптике населения) довлеет над общей демографической картиной. Его отличительной особенностью является многочисленность людей, о которых мы не располагаем обычной для этого источника информацией. Очень часто встречаются записи типа: "такой-то со своими детьми" или "такой-то, ad requirendum". Эти формулировки употреблялись, видимо, в тех случаях, когда составители описи не находили на месте данного человека, а потому не могли лично опросить его и были вынуждены довольствоваться сведениями, собранными у его родственников или соседей [826]. Последние, разумеется, помнили, как зовут разыскиваемого, но на вопросы о количестве, именах, тем более о возрасте его детей, точно ответить не могли. Речь вовсе не обязательно шла о беглых: кто-то, наверное, ушел к супругу, живущему за пределами монастырской вотчины, большинство же, очевидно, переселились в труднодоступные горные долины, возможно, даже не выходя формально из-под власти своего сеньора.
Сравнительное изучение ушедших и оставшихся крестьян привело М. Зернер к выводу о различиях возрастной структуры этих групп. В семьях оставшихся преобладают дети старших возрастов, часть которых числится среди разыскиваемых. Напротив, в ушедших из поместья семьях их почти нет; следовательно, это в основном молодые семьи, где могли быть только маленькие дети, но как раз о них сведения отсутствуют. Учитывая это, нужно, видимо, внести некоторые поправки в расчеты, касающиеся рождаемости и возрастной структуры населения.
Еще более важной представляется предложенная М. Зернер оценка самого факта массового ухода молодежи с насиженных мест. Она полагает, что это симптом серьезных перемен в положении крестьянства, отражающих эволюцию поместья от виллы позднеантичного типа к судебно-административной сеньории эпохи шателенов. В миграциях и в запустении части старых усадеб она видит указание на "реорганизацию сельской жизни", связанную также с изменением характера поселений и возрастанием роли перегонного скотоводства. Не случайно поэтому данный процесс начался раньше именно в горных районах Прованса. Крестьяне уже не прикованы, как прежде, к предоставленному господином наделу, ресурсы которого определяют и возможности демографического роста. В поисках лучшей доли они устремляются на новые, не освоенные еще земли.
Параллельно с Ж.-П. Поли и М. Зернер и, похоже, еще не зная об их исследованиях, демографией Марсельского политика занимался бельгийский историк Ж.-П. Девруй [827], ранее привлекавший его для изучения экономической истории. Его интересовали по преимуществу общие принципы извлечения и интерпретации демографических данных из раннесредневековых инвентарных документов; Марсельский политик служил одним из примеров. Оценивая демографическую ситуацию, имевшую место в Провансе начала IX в., как довольно благоприятную, Ж.-П. Девруй также считает необходимым анализировать опись каждого поместья в отдельности, но, в отличие от М. Зернер, мотивирует это не спецификой того или иного поместья, а индивидуальными особенностями формуляра этих описей. Сосредоточившись на описи виллы Галадиус как самой представительной, он выяснил, что индекс соотношения полов (1,16, учитывая всех, и 1,09, если не брать в расчет "чужаков") меняется вместе с возрастом. До 9 лет включительно наблюдается численное равновесие мальчиков и девочек; среди подростков и молодежи индекс соотношения полов возрастает до 1,65–1,75; среди взрослых падает до 0,74. По его мнению, эти данные говорят о том, что юноши вступали в брак заметно позднее девушек.
Вопрос о численном соотношении полов, ключевой, если не для оценки демографической ситуации в целом (он имеет отношение, скорее, к проблеме структуры семьи и внутрисемейных отношений), то для разработки исследовательских методик, отправляющихся от всевозможных статистических аномалий, оказался в центре внимания немецкой исследовательницы А. Каммайер-Нейбель [828]. Ее диссертация ценна, в частности, вдумчивым анализом родственных связей между людьми, приписанными к одному и той же наделу: во многих случаях степень и сам факт родства никак не отмечены, имеет место простое перечисление имен, иногда с указанием возраста, так что дочь, например, легко принять за сестру или внучку. Основываясь на антропонимических данных, исследовательница по-новому интерпретировала демографический облик многих усадеб, прийдя к выводу о достаточно благоприятной для провансальских крестьян демографической ситуации.
Одновременно с А. Каммайер-Нейбель итог своим исследованиям каролингских полиптиков подвел В. А. Блонин [829], интересовавшийся как историей семьи, так и общим состоянием народонаселения каролингской эпохи. По сравнению с предшественниками, он в наибольшей мере использовал математические методы обработки источников. Ряд его выводов важен для изучения крестьянского держания как такового (прежде всего практики совладения), что же касается собственно демографической проблематики, то, идя примерно тем же путем, что М. Зернер и А. Каммайер-Нейбель, он идентифицирует в полиптике не два, а три поколения крестьян и вполне убедительно, на мой взгляд, доказывает факт многочисленности детей разного возраста, достаточной для расширенного воспроизводства населения.
С середины 80-х годов поток публикаций, посвященных демографии Марсельского полиптика практически иссяк — не потому, что все стало ясным, а в силу того, что опробированные на сегодняшний день методики анализа себя исчерпали. В ожидании новых, большинство современных исследователей исходит из довольно оптимистических оценок народонаселения каролингской эпохи [830]. Дискуссия показала удивительное разнообразие и сложность чисто источниковедческих проблем, связанных с интерпретацией данных этого источника, о которых еще четверть века назад фактически не подозревали. Дальнейшее изучение полиптика предполагает, по-видимому, более углубленный анализ антропонимии, и работа в этом направлении ведется, в частности Ж.-П. Поли и М. Бурэн [831]. Другое перспективное направление связано с рассмотрением демографических данных полиптика в увязке с его топографией, чего никто из упомянутых авторов, к сожалению, не сделал, хотя очевидно, что толкование многих пассажей напрямую зависит от представления об отраженном в источнике типе поселения. На эту тему имеется всего одно серьезное исследование, принадлежащее Э. Соз и увидевшее свет уже после перечисленных выше публикаций или одновременно с ними [832]. Хотелось бы подчеркнуть, что речь идет не только об организации того или иного поместья и местонахождении конкретных усадеб, но и о ландшафте как таковом. Посетив летом 1997 г., благодаря любезности Г. Демиан д'Аршамбо горную долину Chaudol, где когда-то находилась вилла Галадиус, я впервые по-настоящему понял смысл формулы ad requirendum и суть затруднений, с которыми столкнулись составители описи: закрытая со всех сторон высокими горами, долина сообщается с другими, лежащими выше, куда местные
