Успех атаки Лейзера показал, что если бы Паулюс накануне наступления Красной Армии сформировал сильный подвижный резерв, то немцы смогли бы нанести удар на южном направлении и относительно легко прорвать еще слабое кольцо окружения. Затем германские войска могли бы обрушиться на русских возле Калача и таким образом предотвратить окружение с севера. Однако этого не произошло. Ни Паулюс, ни Шмидт не осознали серьезности положения.
Утром в пятницу, 20 ноября, когда южнее Сталинграда велась артподготовка, 4-й танковый корпус Кравченко, пройдя 25 километров по тылам дивизий Штрекера, повернул на юго-восток. Тем временем 3-й гвардейский кавалерийский корпус атаковал с востока 11-й корпус немцев. Штрекер пытался организовать защиту тылов своих частей южнее большой излучины Дона, где в оборонительной линии немцев возникла брешь. Однако с северо-востока корпус Штрекера вынужден был вступить в бой с советской 65-й армией, которая, непрерывно атакуя, не позволила немцам перебросить войска.
Поскольку румыны сложили оружие, 376-я пехотная дивизия вермахта была вынуждена развернуться и отражать атаки Красной Армии с запада, одновременно пытаясь получить поддержку от 14-й танковой дивизии, расположенной несколько южнее. Австрийской 44-й пехотной дивизии из-за нехватки горючего также пришлось сместиться к западу.
Командир 14-й танковой дивизии немцев не имел ясного представления о планах и действиях противника. Продвинувшись сначала на 12 километров к западу, в полдень дивизия вернулась назад в район Верхне-Бузиновки. По пути она столкнулась с фланговыми частями 3-го гвардейского кавалерийского корпуса и вступила с ними в бой. За первые два дня наступления немцы уничтожили 35 советских танков.
Катастрофическая нехватка горючего затрудняла продвижение немецких танковых и моторизованных дивизий, направлявшихся для усиления линии обороны к западу от Сталинграда. Танкистов также не хватало, ведь многие из них по приказу Гитлера использовались в качестве пехотинцев в уличных боях в Сталинграде. Только сейчас стала ясна вся пагубная подоплека приказа о переброске лошадей из 6-й армии на запад. Русские наступали, а немцы даже не могли воспользоваться своей артиллерией.
Советские ударные группировки вклинивались все глубже в оборону противника. Румынская армия погибала. Офицеры бросали штабы. Как писал один советский журналист, «по пути следования русских танков дорога была устлана трупами врагов. Стояли брошенные орудия. В балках в поисках растительности бродили отощавшие лошади; некоторые из них тащили за собой сломанные повозки. От горящих грузовиков поднимались клубы серого дыма. Повсюду валялись каски, ручные гранаты и коробки из-под патронов». Отдельные группы румынских солдат пытались продолжать сопротивление, но вскоре были сломлены частями 5-й танковой и 21-й армий. Главный штаб румынских частей был покинут в такой спешке, что танкисты из 26-го корпуса генерала Родина захватили не только штабные документы, но и шинели румынских офицеров. Видимо, их владельцы раздетыми убежали в морозную ночь. Что особенно важно, наступающие русские колонны захватили и нетронутые запасы горючего, которого так не хватало в Красной Армии.
Между тем 22-я танковая дивизия немцев медленно отступала под натиском «тридцатьчетверок» из 1-го танкового корпуса. На следующий день дивизия попыталась контратаковать, но попала в окружение. Сократившись по количеству машин до танковой роты, она все-таки вырвалась из кольца и отступила к юго-западу, преследуемая 8-м кавалерийским корпусом русских.
В это же время 26-й танковый корпус Родина, уничтожив 1-ю румынскую танковую дивизию, которая стала на его пути, быстро продвигался по открытой степи в юго-восточном направлении. Частям был отдан приказ оставлять недобитого противника позади. Важнее было добраться до намеченного пункта точно в срок. Воздушная разведка Люфтваффе могла бы заметить, что три танковых корпуса русских параллельными курсами продвигаются все дальше на юго-восток, замыкая кольцо окружения вокруг 6-й армии. Но германская авиация бездействовала в эти дни, поэтому тревожные звонки зазвучали в штабе Паулюса только вечером 20 ноября.
Единственным крупным соединением румын, которое еще продолжало сопротивление, была группировка генерала Ласкара. В нее вошли остатки 5-й румынской армии, рассеченной ударами русских танков. Ласкар, получивший за Севастополь Рыцарский крест, был одним из немногих румынских военачальников, которых немцы действительно уважали. Он держался из последних сил, рассчитывая на помощь 48-го танкового корпуса.
Штаб 6-й армии находился в 20 километрах севернее Калача, в Голубинском. Несмотря на тревожные звонки, штабисты продолжали верить в лучшее. 21 ноября в 7.40 утра в штаб группы армий «Б» было отправлено сообщение, которое Паулюс и Шмидт искренне считали достоверным. Они сохраняли уверенность в том, что атака 3-го гвардейского кавалерийского корпуса русских на левый фланг дивизий Штрекера и есть главный удар, и надеялись переброской войск из-под Сталинграда на запад выправить положение.
Тем же утром, только чуть позже, Паулюс получил целую серию шокирующих сообщений. С разных участков фронта сигнализировали о серьезности ситуации. Штаб группы армий «Б» предупреждал о возможности ударов с запада и юго-востока по южному флангу 6-й армии. Пришло донесение о том, что крупная танковая группировка противника (имелся в виду 4-й танковый корпус Кравченко) приближается к 6-й армии и находится уже менее чем в двадцати километрах от немецких позиций. Возникла угроза выхода русских к Донской железной дороге. В этом случае снабжение 6-й армии военным оборудованием и продовольствием стало бы невозможным. Кроме того, русские тогда смогли бы контролировать большую часть мостов и переправ через Дон. У 6-й армии не хватало сил для того, чтобы самостоятельно справиться с этой угрозой. В довершение всех бед ремонтные базы и склады армии оказались совершенно не защищены. Только сейчас Паулюс и Шмидт поняли, что противник с самого начала стремился к полному окружению. Диагональные удары русских с северо-запада и юго-востока сошлись в районе Калача.
Не только заблуждение Гитлера по поводу того, что у русских якобы нет резервов, привело к столь губительным последствиям. Многие немецкие генералы, заносчивые и надменные, склонны были недооценивать противника. Один из офицеров 6-й армии говорил: «Паулюс и Шмидт ожидали атаки, но не такой. Впервые русские использовали танки столь же массово и эффективно, как мы». Даже Рихтгофен нехотя признал превосходство Красной Армии, написав о русском наступлении как о «поразительно успешном ударе». Фельдмаршал фон Манштейн, в свою очередь, правда, уже гораздо позже, говорил, что штаб 6-й армии слишком медленно реагировал на происходящее и не смог разглядеть тот очевидный факт, что русские изначально стремились к Калачу – месту встречи своих ударных группировок.
После полудня большая часть штаба Паулюса перебралась на узловую железнодорожную станцию Гумрак, чтобы быть поближе к основным частям 6-й армии. Тем временем Паулюс и Шмидт на двух легких аэропланах вылетели в Нижне-Чирскую, где генерал Гот назначил совещание. В покинутом Голубинском догорали кучи штабных документов. От пылающих зданий в небо поднимался черный дым. Штабисты уезжали в страшной спешке, пропустив мимо ушей сообщение штаба группы армий «Б»: «Несмотря на угрозу временного окружения, 6-я армия продолжает стойко удерживать свои позиции».
А между тем уже к 21 ноября у немцев не осталось никакой надежды на то, что позиции удастся удержать. Части 16-й танковой дивизии задерживались, и между 11-м корпусом Штрекера и другими частями, пытающимися организовать новую линию обороны, возникла брешь. Этим немедленно воспользовались 3-й гвардейский кавалерийский полк и 4-й механизированный корпус Красной Армии. Дивизия Штрекера, подвергаясь непрерывным атакам с севера и северо-востока, была вынуждена начать отступление к Дону. Ошибочность переброски танковых соединений 6-й армии в западном направлении стала очевидна.
Калач – главный пункт назначения, к которому стремились три советских корпуса, в то же время являлся самым уязвимым местом немецкой обороны. Организованной обороны здесь не было: лишь несколько разрозненных подразделений, отряд полевой жандармерии и зенитная батарея, транспортная рота и ремонтные мастерские 15-й танковой дивизии немцев обосновались в Калаче на зимовку. Первые известия о серьезных изменениях в ситуации на фронте поступили сюда 21 ноября в десять часов утра. Солдаты с удивлением узнали о том, что русские танковые колонны прорвались с северо-запада через румынские позиции и быстро приближаются к Калачу. Около пяти часов вечера стало известно о прорыве южнее Сталинграда. Немцы не знали, что механизированный корпус Вольского уже приблизился к бывшему штабу 4-й танковой армии вермахта и находится всего в 30 километрах от поселка.
