Мой генерал жил на Сивцевом Вражке. В его квартире царил холостяцкий бардак и пахло старой кожаной мебелью. Жена генерала лежала в госпитале. Мы сели на кухне. Хозяин долго вылавливал вилкой помидор в трехлитровой банке. Полоски подсохшего сыра лежали на тарелке, будто маленькие лыжи.
— Ты пей, — сказал мне генерал, — я все равно с тобой чокаться не буду.
Он принес на кухню огромную схему захвата его дивизией плацдарма на Днепре, повесил ее на ручку холодильника и стал читать мне лекцию, то и дело постукивая большой вилкой по стрелам и номерам частей. Где-то за полночь, когда пехотные батальоны уже вырезали фрицев на том берегу Днепра, я заснул и был разбужен негодующим криком:
— Встать! Умыться!
После умывания холодной водой лекция продолжилась, но глаза слипались, и я попросил кофе. После второй бутылки выяснилось, что генерал был ранен в городе, где я родился.
— Если бы я знал, каких засранцев освобождаю, я бы твой город не брал, — сказал мой лектор, сдирая с себя рубашку. — Вот смотри, во что ты мне обошелся.
Его бок был похож на сильно засохшее копченое мясо. Уже светало, когда мы расстались. Генерал стоял на балконе в белой майке и курил. Я махнул ему рукой. Он не ответил. Он со мной так ни разу и не чокнулся…
ЗНАМЕНКАПо узкой улочке Знаменке, проходящей между зданиями Министерства обороны и Генштаба, почти каждое утро Ельцин ездит в Кремль. Примерно в 8.20—8.40 на углу Знаменки и Новоарбатской площади появляется сотрудник ГАИ с радиостанцией и регулировочным жезлом и перекрывает автомобильное движение. В эти минуты, кажется, время останавливается. Что-то очень знакомое чувствуется в этой утренней паузе… Так замирала жизнь на этом перекрестке при Брежневе, Черненко, Андропове, Горбачеве… Замирает она и при Ельцине. Перекрываются километры московских улиц, застывают навытяжку регулировщики и постовые, сбиваются в пробки сотни машин, автобусов, троллейбусов. И народ, опаздывающий на работу, жестоко костерит такое положение и его главного виновника…
Самые нетерпеливые пытаются перебежать через дорогу, и милиционер-регулировщик голосом лагерного надзирателя орет:
— Стоять!!! Назад!!!
Наконец, со стороны кинотеатра «Художественный» на Знаменку, под пронзительный вой сирен и лающие окрики громкоговорителей, врываются «мерседесы», «БМВ» и «форды» с проблесковыми маячками. Затем наступает короткая пауза и — в сопровождении еще нескольких иномарок с охранниками несется длинный «членовоз» с затемненными стеклами и президентским штандартом. Иногда окна «членовоза» открыты и в них видны суровые и упитанные лица телохранителей президента. Если заглянуть в машину с высоты моего генштабовского кабинета, можно заметить в руках охранников маленькие короткоствольные автоматы типа еврейских «узи», очень напоминающие большие пистолеты.
Но даже если президентский кортеж со всем положенным сопровождением промчится под окнами Генштаба, это не значит, что Ельцин был в своей машине. Иногда вместо него в Кремль возят воздух. Верный признак такой хитрости — отсутствие на тротуарах внимательно поглядывающих по сторонам людей в штатском, замаскированных под москвичей со средним достатком.
Однажды я с сослуживцем стоял под красным светофором на пешеходном переходе — пропускали кортеж. Товарищ мой решил закурить, и как-то резко запустил руку в боковой карман (искал зажигалку) именно в тот момент, когда машина с президентским штандартом проезжала совсем рядом. Охранник резко дернулся в окне, а членовоз ошалело прибавил газу. Один из прохожих сказал моему товарищу:
— Такие шуточки иногда начинаются на этом, а заканчиваются на том свете…
Старое и новое здания МО и ГШ на Знаменке — начало длинного каменного коридора, полого спускающегося к Боровицким воротам Кремля. Есть что-то символичное в том, что Ельцин, перед тем как сесть за рабочий стол, минует зону Минобороны и Генштаба — это напоминает ему о том, что у него есть армия.
В марте 1996 года скромная Знаменка могла бы стать всемирно известной улицей: здесь некоторые офицеры Генштаба намеревались задержать кортеж президента и потребовать от него дать указания на выплату обещанного денежного содержания. И только убедительные аргументы одного из бывших сотрудников военной контрразведки, посоветовавшего потенциальным повстанцам не дразнить ельцинскую охрану, остудили их горячие головы…
Глубокой ночью в октябре 1993 года от Кремля до Минобороны президент добирался по узкому бронированному лазу, образованному плотным строем танков и боевых машин пехоты. Такого количества бронетехники Знаменка наверняка не видела за всю свою историю. Как, наверное, не видела она и такого количества охранников, которых нагнали сюда Коржаков, Барсуков и Степашин. В ту ночь Ельцин прибыл в МО, чтобы «выломать руки» высшему генералитету, откровенно тянувшему резину в момент, когда судьба президента висела на волоске. Таким злым, мрачным и бледным я Ельцина еще никогда не видел. На членов коллегии МО он смотрел так, как смотрит голодный удав на обреченных кроликов. Правда, один из замов министра обороны в приватном разговоре со мной нашел другое сравнение: «Мы сидели, как нашкодившие двоечники в школьной канцелярии, куда прибыл разгневанный отец».
…Еще с вечера 3 октября между Кремлем и МО шла интенсивная телефонная перебранка. У меня создавалось впечатление, что тогда от министра обороны и начальника Генерального штаба требовали «экстренных мер» все, кто только имел доступ к «кремлевке». Паникеры так доставали Грачева, что он с трудом сдерживал себя.
— У меня есть только один начальник — Верховный главнокомандующий! — раздраженно кричал он кому-то в трубку.
…Свет в кабинетах, выходящих на Знаменку и Новоарбатскую площадь, был погашен (остерегались снайперов). У приемной министра толпились члены коллегии МО. Несколько попыток министра побудить генералитет к выработке четкой позиции не увенчались успехом. Грачева опять кто-то терроризировал звонками. Генералы тихо переговаривались, курили. По обрывкам их фраз можно было судить, что не армия, а милиция, войска МВД должны были взять на себя наведение порядка в столице. Но Кремль, судя по всему, только на них уже рассчитывать не мог. Кремль звал на помощь армию.
Колебания армейских генералов и их нерешительность в тот период подвигали высшую власть во главе с Ельциным к грани краха… И даже когда президент срочно прилетел сдачи в Кремль на вертолете и стал по телефону раздраженно и жестко требовать от министра обороны решительных действий, коллегия МО все еще колебалась. Перед Верховным возникала реальная угроза потери управления армией и даже ее неподчинения… Весьма вялый ввод войск в столицу, половина которых к тому же остановилась у кольцевой дороги и не решалась (или не хотела?) идти дальше, необъективные доклады Грачева, разоружение большого отряда милиционеров защитниками Белого дома и «пораженческие» настроения руководства дивизии МВД — все это потребовало от президента кардинальных мер по спасению положения (а по большому счету — и себя). Спасти его могли только генералы. Если бы в ту ночь Ельцин не приехал в Минобороны, российская новейшая история могла бы пойти совсем по другому пути…
ИДОЛ…В конце 80-х мне довелось участвовать в собрании партактива Московского военного округа. Военные встретили Ельцина так, как, наверное, встречали в свое время русские воины появление Кутузова на поле боя. Боже, как же мы тогда его почитали! Казалось, призови нас Бэн вымести Горби из Кремля, мы сделали бы это в мгновение ока. Наверное, после Сталина больше не было у нас политика, к которому бы тогда, в конце 80-х, с таким вожделением относился гражданский и военный люд. Сегодня же в кабинетах и коридорах Министерства обороны и Генштаба я слышу о нем такие слова…
Что же произошло? Почему кумир и надежда армии стал ее противником? Может быть, Россия обречена на то, чтобы сначала слепо молиться на идолов, а затем проклинать их? Знает ли Ельцин, что сегодня офицеры в войсках, сидя за бутылкой водки или разведенного спирта, все чаще задают вопрос: когда же наконец их президент и Верховный главнокомандующий уйдет из Кремля? Бывают уже разговоры и покруче: «А не взять ли нам власть в свои руки?..»
Знает ли Ельцин, что уже в недрах Минобороны и Генштаба некоторые люди поговаривают о создании своей военно-патриотической организации с целью «навести порядок в стране»? Не потому ли специальным представителям ФСБ в МО и ГШ с некоторых пор вменено в обязанность ежедневно докладывать начальству о малейших признаках нелояльности руководства МО к главе государства? Каждый день с Новоарбатской площади на Лубянку улетает краткий и таинственный телефонный доклад: «По «первому» и «второму» все нормально». Это значит, что и министр обороны, и начальник Генерального штаба пока ничего крамольного в голове не держат. Но есть сотни других…
