На следующий день, 16 марта, Пьер Валлен предстал перед судом светской юрисдикции, то есть перед судом леди Элинор Гроли, леди Турнон, чьим вассалом был Пьер. Судьей от имени леди выступил Этьен де Сен-Жорж; также присутствовал Франсуа Дюпон, кастелян замка леди Турнон. Допрос Валлена этим судом ничем существенно не отличался от допроса церковного трибунала, за исключением того, что суд леди Турнон отметил, что обвиняемый уже был осужден за магию (sortilegiis) в 1431 году, был оштрафован и ему угрожали сожжением, если подобное повторится. После допроса Валлена заставили выйти во двор и там публично признаться во всех своих преступлениях в присутствии судьи, кастеляна, нотариуса Ж. Марешаля и ряда других свидетелей. Кроме того, он назвал имена четырех сообщников, трех мужчин и женщины, которые были давно мертвы [478].
Хотя Валлен просил освободить его от дальнейшего допроса и судья назначил дату официального вынесения приговора на 21 марта, вышестоящие власти не сочли его признания достаточно откровенными. Филипп Бэль, судья Вьенны и представитель высшей светской власти дофина, вмешался и приказал провести дополнительный допрос под пытками. Как отметили Хансен и Ли, тщательное расследование дела Валлена как низшими, так и высшими светскими властями показывает, что светские власти не всегда просто принимали осужденных из рук инквизиции и без дальнейших церемоний приступали к вынесению приговора и казни; иногда рвение, которое они проявляли, превышало рвение церковных судов. Что беспокоило Филиппа Бэля, так это отсутствие живых сообщников. По его прямому приказу Этьен де Сен-Жорж 23 марта отправился в замок, где держали Валлена, и возобновил допрос, настаивая на том, что просто не может быть такого, что за шестьдесят три года служения Вельзевулу Валлен смог вспомнить только четырех сообщников, которые уже умерли. Должны быть живые сообщники, имена которых дьявол приказал ему скрыть. После многочисленных пыток Валлен теперь смог вспомнить не только женщину, которая ввела его в соблазн и привела к Вельзевулу, но и многих других мужчин и женщин из всех слоев общества. Он также назвал по именам восьмерых мужчин и четырех женщин, некоторые из них на тот момент были живы. Они присутствовали на собраниях ведьм и прилетали туда на палках. Этьен де Сен-Жорж все еще был недоволен, и на следующий день, 24 марта, он снова допросил Валлена, настаивая на том, что он должен вспомнить других участников, не только бедняков, но и «священников, духовенство, дворян… и богачей». Но Валлен упорно отказывался этого делать, даже если, по его словам, они пообещали бы отпустить его в обмен на это, – необычайное мужество для человека, который уже более недели подвергался жестоким пыткам и постоянным угрозам пыток.
К сожалению, это все, что мы знаем о деле Пьера Валлена. Документы, относящиеся к светскому суду, были собраны, нотариально заверены Марешалем и отправлены в суд Дофине, который, как можно предположить, вынес окончательный приговор жертве.
Показания, полученные в ходе судебного процесса, в ходе которого свободно применяются пытки, не могут не вызывать у нас больших сомнений. Можно только догадываться, какая правда скрывается за этим разбирательством. До этого суда Валлена судили за колдовство восемь лет назад, и вполне вероятно, что он действительно практиковал какое-то колдовство, был своего рода еретиком и, возможно, даже каким-то образом поклонялся силам зла. Но несомненно, что, какая бы правда ни стояла за этими обвинениями, она систематически искажалась сначала епископальным, а затем и светским судом. Мотивы преследователей Валлена были более чем ясны: доказать свою собственную ортодоксальность, произвести впечатление на вышестоящих лиц своим рвением в искоренении ереси и как можно больше нажиться на конфискации. Конечно, имущество самого Валлена было конфисковано, но попытки Этьена де Сен-Жоржа, очевидно, под давлением Филиппа Бэля, представителя дофина, увеличить эту добычу путем обвинения в колдовстве аристократов и других состоятельных людей, якобы соучастников, были бы смехотворными, не будь они столь беспардонными.
В Кальчинато, что в брешианском диоцезе, 17 сентября 1480 года брат Антонио Петоцелли, доминиканский инквизитор, провел суд над простолюдинкой по имени Мария-целительница. Ее обвиняли в том, что она была ведьмой в течение четырнадцати лет и посещала собрания ведьм три раза в неделю. Она осознанно поклонялась своему покровителю, зная, что он является дьяволом. Придя второй раз на собрание, она отреклась от Бога и Христа и дала клятву поклоняться дьяволу как своему единственному Богу. Она приносила ему гомагиум, стоя на коленях обнаженной. Она часто призывала дьявола, которого называла Люцибелем, каждый раз подтверждая свое отречение от христианского Бога и свою веру в Люцибеля. Она принимала участие в мессах с зажженными свечами, которые проводились во имя Троицы, но на самом деле были посвящены Люцибелю. На собрании ведьм обычно устраивался пир, за которым следовала оргия, включавшая в себя как обычные половые акты, так и противоестественные сношения. Ведьмы совокуплялись как друг с другом, так и с Люцибелем. Мария заключила гласный договор с Люцибелем и приносила в жертву кровь детей или животных, обычно курицы, голубя, собаки или кошки. Эти подношения символизировали ее душу, которую она отдала ему, и во время подношений она произносила следующее: «Я предлагаю тебе, о господи боже мой, душу, которую ты создал и которую я обещала отдать тебе, и животное, которое ты создал».
Взамен Люцибель помогал ей в магии, особенно в лечении ее собственных болезней и болезней других людей, и научил ее, как лучше всего убивать детей. Ее чудесные исцеления, за которые она получила свое прозвище, проводились либо во время Троицы, подобно магическим исцелениям раннего Средневековья, либо при непосредственном вмешательстве Люцибеля. Мария, однако, могла не только лечить, но и убивать. Ее обвинили в том, что она околдовала по меньшей мере тридцать девочек и мальчиков из епархии, в результате чего половина из них умерли, но освободила другую половину (по неустановленным причинам) от своих чар. Она злоупотребляла таинствами, особенно святым миропомазанием, которое использовала в качестве афродизиака или намазывала на палочки, чтобы использовать их для нахождения кладов, зарытых в земле. Инквизитор, учитывая, что это был ее первый приговор и что она призналась и раскаялась, назначил необычно мягкое наказание в виде пожизненного заключения [479].
Политические суды
В XV веке, в отличие от XIV века, было мало судебных процессов по обвинению в ведовстве, мотивированных политическими или экономическими причинами. Два самых громких политических процесса столетия – над Жанной д’Арк в 1431 году и над Жилем де Ре в 1440 году – действительно были связаны с обвинениями в колдовстве, но на самом деле оба эти случая были крайне второстепенными. Нередко утверждается, что Жанна д’Арк была сожжена как ведьма, и некоторые авторы, вслед за Маргарет Мюррей, всерьез полагают, что она действительно была ведьмой. Однако такие заявления необоснованны. Политический характер ее судебного процесса, стремление англичан и бургундцев покончить с Жанной, а также подлое и корыстное предательство Орлеанской девы ее собственным королем слишком хорошо известны, чтобы требовались разъяснения. Большинство обвинений, выдвинутых против Жанны, были преднамеренной фальсификацией. Но неуместность обвинения в колдовстве в ее случае этим не исчерпывается. Во время изнурительных и почти беспрерывных допросов были выдвинуты определенные обвинения, связанные с колдовством: что Жанна танцевала с феями, поклонялась им, вызывала демонов и заключила договор с дьяволом. Утверждалось, что голоса, которые она слышит, звучали вовсе не из уст святых и ангелов, а на самом деле принадлежат Велиалу, Сатане и Бегемоту. Итак, во-первых, эти обвинения, за исключением призывания демонов и заключения договора, были совершенно далеки от обычной ведьмовской традиции. Общение с феями или поклонение им было обвинением, заимствованным из старого фольклора, а не из тщательно разработанных традиционных представлений о ведьмах середины XVI века. Если бы обвинители Жанны действительно верили, что она ведьма, или если бы они даже хотели всерьез обвинить ее в колдовстве, обвинения были бы намного более полными, подробными и опирались бы на уже богатый опыт других процессов над ведьмами, а также на схоластические теории ведовства. Суд был настолько не заинтересован в этом аспекте дела, что полностью снял с нее обвинения в ведовстве и колдовстве. Жанну осудили как еретичку, и в приговоре не было ничего от обвинений в колдовстве. Суд над святой Жанной не заслуживает сколько-нибудь важного места в истории феномена ведовства.
