войну, попав под призыв или спеша на нее живее, чем кирпичи. Он служил в Нидерландах, дрался на дуэли с вражеским солдатом, убил и обезвредил его, а вернувшись домой, стал рассказывать новые истории. Он женился, нарожал много детей, похоронил трех или более из них, поссорился с женой, покинул ее на пять лет, вернулся к ней и жил с ней несовместимо до самой ее смерти. Сама Клио не знает, как он намазывал масло на семейный хлеб.
Загадка становится еще глубже, когда мы узнаем, что он стал актером (1597). Но он был полон ярких идей и счастливых строк, и простое пересказывание чужих мыслей не могло долго сдерживать его. Он обрадовался, когда Том Нэш пригласил его к сотрудничеству в работе над «Островом собак», и, несомненно, внес свою лепту в «весьма подстрекательскую и клеветническую материю», которую Тайный совет обнаружил в пьесе. Совет приказал прекратить представление, закрыть театр, арестовать авторов. Нэш, старый мастер подобных разборок, оказался в Ярмуте, а Джонсон — в тюрьме. Поскольку по тюремному обычаю он должен был платить за еду, жилье и кандалы, он занял четыре фунта у Филипа Хенслоу и, освободившись, присоединился к театральной труппе Хенслоу (и Шекспира) (1597).
Год спустя он написал свою первую значительную комедию «Каждый человек в своем уме» и увидел, как Шекспир играет в ней в театре «Глобус». Возможно, великому драматургу не понравился пролог, в котором предлагалось, вопреки современным образцам, следовать классическим единствам действия, времени и места, а не
Чтобы заставить ребенка, которого сейчас пеленают, продолжить Мужик, а потом стрелок, в одной бороде и траве, Прошло триста лет… Вы будете рады увидеть Один из таких сегодня, какими должны быть другие пьесы, Там, где ни один припев не уносит вас за моря, Не скрипящий трон опускается, мальчики, чтобы угодить… Но поступки и язык такие же, как у людей, И такие личности, как комедия, должны выбирать Когда она показывала образ времени, И занимайтесь спортом с человеческими глупостями, а не с преступлениями.
Так Джонсон отвернулся от аристократического балагана ранних комедий Шекспира, от чудесной географии и хронологии «романтической» драмы; он вывел на сцену лондонские трущобы и скрыл свою эрудицию в удивительном воспроизведении диалектов и уклада низшего класса. Персонажи — скорее карикатуры, чем сложные философские творения, но они живут; они такие же никчемные, как у Вебстера, но они люди; они психически неопрятны, но они не убийцы.
У латинян umor означало «влага» или «жидкость»; в медицинской традиции Гиппократа humor использовался для обозначения четырех жидкостей организма — крови, флегмы, черной желчи и желтой желчи; в зависимости от преобладания той или иной из них в человеке говорили, что он обладает сангвиническим, флегматическим, меланхолическим или холерическим «юмором», или темпераментом. Джонсон дал собственное толкование этому термину:
Как и в случае, когда какое-то одно особенное качество Овладевает человеком настолько, что влечет к себе. Все его аффекты [чувства], его дух и его силы, В их столкновениях все бегут в одну сторону. Это действительно можно назвать юмором.40
Это слово ожило в уморительном образе капитана Бобадила, прямого потомка плаутовского miles gloriosus, но пропитанного своим особым «юмором» и бессознательным юмором — всегда храброго, кроме как в опасности, рвущегося в бой, кроме как когда ему бросают вызов, мастера владения шпагой в ножнах.
Пьеса была хорошо принята, и Бен мог не так скупо сеять свой дикий овес. Теперь он был уверен в себе, горд, как поэт, говорил с лордами без раболепия, упрямо стоял на своем, торопливо впитывал жизнь при каждом удобном случае, наслаждался прямотой и грубым юмором, то и дело соблазнял женщин, но в конце концов (он говорил Драммонду) предпочел «распутство жены жеманству любовницы».41 Он оставил актерскую карьеру и стал безрассудно жить своим пером. Некоторое время он процветал, сочиняя маскарады для двора; легкие фантастические строки, которые он писал, хорошо вписывались в сцены, которые разрабатывал Джонс. Но Бен, вспыльчивый, часто ссорился. В год своего первого успеха он поссорился с актером Габриэлем Спенсером, вызвал его на дуэль, убил и был посажен в тюрьму за убийство (1598). Чтобы усугубить свое положение, в тюрьме он был обращен в католичество. Тем не менее суд над ним был справедливым, и ему разрешили оправдаться «благосклонностью духовенства», поскольку он читал латинский псалтырь «как клерк»; его выпустили, но только после того, как раскаленным железом на его большом пальце была выбита буква Т, чтобы его можно было легко опознать как второго преступника, если он снова убьет; всю оставшуюся жизнь он был заклейменным преступником.
После года свободы его вернули в тюрьму за долги. Хенслоу снова внес за него залог, и в 1600 году Джонсон добился платежеспособности, написав «Каждый человек не в своем уме». Он утяжелил комедию классическими тегами, добавил к драматическим персонажам трех героев, которые служили комментирующим хором, обрушил поток ругательств на пуритан, у которых «религия в одежде, а волосы короче бровей», и обрушился со своими знаниями на драматургов, разрушающих аристотелевские единства. Вместо невозможных романов о невероятных лордах он предлагал показать Лондон безжалостным к самому себе, чтобы
противостоять зеркалу Так же велика, как и сцена, на которой мы выступаем, Где они увидят уродство времени. Анатомирован каждый нерв и сухожилие