Ознакомительная версия.
«Беседа валаамских чудотворцев» стояла за мягкую власть, требовала «милосердия» и снисходительности к исполнению лежащих на каждом обязанностей; Пересветов, напротив, является сторонником строгого и даже беспощадного управления. Это видно, прежде всего, из того сочувствия, с которым он относится к суровым законам царя Магмета. Но затем он выражает свою мысль и в общей форме. «Царь кроток и смирен на царстве своем, и царство его оскудеет, и слава его низится. Царь на царстве грозен и мудр, царство его ширеет, и имя его славно по всем землям». Нужны суровые меры для того, чтобы ввести правду и систематически ее поддерживать. Без грозы «правды в царство не мочно ввести. Правда ввести царю в царство свое, ино любимого не пощадите, нашедши виноватого. Как конь под царем без узды, так царство без грозы». Вообще, «не мощно царю царства без грозы держати» [807] . Поэтому Пересветов советует и Ивану Грозному иметь «правду и грозу»; «ты, – обращается он к нему, – государь грозный и мудрый, грешных на покаяние приведешь» [808] . Так говорит Пересветов в своей челобитной, в «Сказании о волосском воеводе», которое принимают за позднейшую переделку челобитной [809] , он выражается еще решительнее. Там уже прямо говорится о необходимости уничтожить боярское ограничение. Царю должно быть «самоупрямливу и мудру без воспрашиванья… Царева бо есть мудрость еже мыслити о воинстве и о управе своим рассмотрением… Ащели начнет о воинстве и о управе с вельможи своими думати… то будет пред ними во всей мысли своей покорен» [810] . Различие по сравнению с «Беседой» в этих словах оказывается еще резче. Из преобразований царя Магмета, которые Пересветов предлагает Ивану Грозному и для России, одни касаются суда, другие состоят в отмене кормлений и реформе всей финансовой системы; но есть между ними и такие, которые имеют более принципиальное значение и чрезвычайно важны для характеристики монархических убеждений Пересветова. Это отмена рабства и устройство военного сословия. Из этих преобразований видно, что он сторонник демократических идей. Отстаивая необходимость грозы царской, Пересветов в то же время проводит ту мысль, что царская власть должна опираться на широкие народные массы; царь должен определенно выставить на своем знамени народное благо и неуклонно действовать в этом направлении. «Все есмя дети Адамовы», – говорит Пересветов и этим устанавливает принцип равенства всех перед лицом государя и перед законом; отсюда вытекает и необходимость отмены всяких привилегий. Рабство, по его мнению, незаконно, так как один Бог над всей вселенной, и «Бог гордости не любит». Он не задумывается сказать, что в византийском государстве рабами были лучшие люди. Поэтому он с одобрением рассказывает о Магмете, который велел принести себе «полные и докладные» книги и сжег их [811] . Главную опору царя должно составлять военное сословие; воинам царь должен верить во всем и любить их, как отец детей своих, советники его должны быть только люди «от воинские выслуги». В основу устройства этого сословия должен быть положен тот же демократический принцип. В состав войска должны войти самые низы общества: «от богатых мудрость воинская не починается николи, хотя и богатырь обогатеет, и он обленивеет». Рабы, которых отпустил на волю Магмет, оказались лучшими воинами в его полку. И если ему кто «верно служит», того он возвышает по заслугам, хотя бы тот и был от «меншего колена». Любимые наши турецкого царя – бывшие рабы, и ему «ведома нет, какова отца они дети» [812] . Для сохранения в сословии воинского духа царь должен постоянно держать воина в боевой готовности, «чередити, яко сокола» и щедро награждать его. Но наградой его должна быть не земля, которая превращает воина в мирного гражданина, думающего только о своем богатстве, а денежное «годовое жалование» из царской казны [813] .
В литературе еще остается спорным вопрос, что написано раньше – «Беседа» или сочинения Пересветова [814] , но несомненно, что в сочинениях Пересветова гораздо легче видеть ответ на политическое учение «Беседы», чем наоборот. «Беседа» указывала на князей и бояр, как на прирожденных советников, с которыми царь должен «советовати накрепко» во всяком деле; Пересветов открывает оборотную сторону медали: он показывает, что бояре и князья заботятся не о государственном интересе, а о своем собственном, что они равнодушны к историческому призванию России, и что поэтому спасение России не в них, а в самой царской власти, опирающейся на широкие круги населения. «Беседа», возражая против ограничения царя со стороны духовного сословия, основывалась, хотя и не совсем последовательно, на понятии самодержавия и указывала, что самодержавие несовместимо с ограничением. Пересветов, напротив, настаивает на необходимости сильной и единоличной власти, но любопытно, что он нигде не ставит своего понимания царской власти в связь с самодержавием, и даже в личном обращении к Ивану Грозному он ни разу не называет его самодержавным. Это еще раз показывает, что отожествление самодержавия с неограниченной властью принадлежит самому автору «Беседы» и вовсе не составляло в его время общепринятого взгляда. Если иметь в виду только тот вид ограничения, против которого борется Пересветов, то можно сказать, что он стоит за неограниченную царскую власть [815] , разумея под неограниченностью сосредоточение всей государственной власти в руках одного царя. Но это не значит, конечно, что сама царская власть по существу своему ничем не ограничена. Царь должен ввести и поддерживать в своем царстве правду; царей, которые это делают, Бог возвышает, как турецкого царя Магмета, а тех царей, которые не думают о правде, которые сошли с праведного суда, как император Константин, ожидает гнев Божий, и они попадают в руки неверных. Уже это одно показывает, что, по взгляду Пересветова, для царя обязательна правда, и что царь не может управлять государством по своему произволу, а должен действовать именно по правде. Правда для Пересветова не есть какое-нибудь отвлеченное нравственное понятие без определенного содержания; под правдой он разумеет не что иное, как христианский закон. Это видно уже из того, что Магмет, который ввел правду, списал ее «с християнских книг»; таковому, говорит Пересветов, подобает быть христианскому царю, «волю Божию творити» [816] . Как и многие памятники древней русской письменности, Пересветов возлагает на царя ответственность перед Богом за исполнение христианского закона: нарушителя ожидает наказание уже здесь в земной жизни.
В сочинениях Пересветова заключается первое по времени решительное возражение против ограничения царской власти боярским советом; поэтому очень интересно и важно выяснить, под какими влияниями сложились его взгляды. Исследователи считают, что многое в сочинениях Пересветова не может быть объяснено ни предшествующими ему литературными идеями, ни современными ему общественными настроениями, и что поэтому источников его нужно искать на Западе. Указывают, например, что противопоставление веры и правды, которое составляет основу всего мировоззрения Пересветова, было будто бы совсем не в духе господствовавших в его время начал; что идеализация турок встречается на западе Европы с начала XVI в.; что представление Пересветова о царе-философе имеет корни в польской литературе XVI в., где в ту пору возродились платоновские идеи. Предлагают и вообще источников политической теории Пересветова искать в ходячих мнениях на Западе [817] . Отрицать возможность влияния на Пересветова со стороны западной образованности, разумеется, нельзя. Пересветов много путешествовал, много видел на своем веку; он был в Польше, в Чехии, в Венгрии, в Молдавии, может быть, даже в Константинополе. Везде он интересовался «мудрыми книжками», и некоторые из них он привез с собой на родину. Он сам говорит о писаниях каких-то «философов и докторов латынских» в Литве [818] . Но не следует слишком преувеличивать значение этих влияний: русская письменность все-таки многое могла дать Пересветову. Так, противопоставление веры и правды встречается еще в хождении Даниила [819] , а в более близкое к Пересветову время – в сочинениях Максима Грека, который так же, как Пересветов, добро ставил выше веры [820] . У Максима Грека же можно найти и сочувственное отношение к турецкому государственному строю [821] . Мысль, что Русь только хранит чистоту православия, но что дела вере не соответствуют, чрезвычайно ярко выражена у Филофея, которые не менее решительно, чем Пересветов, призывал к исправлению различных неустройств в общественной жизни [822] . Обличение неправого суда встречается уже в самых первых памятниках русской письменности [823] . Нарекания на вельмож находим в целом ряде произведений, начиная с летописи и «Моления» Даниила Заточника, и даже такая мелкая черта в характеристике вельмож у Пересветова, как указание на то, что они отговаривают царя «на иноплеменники ходите воевати», встречается уже до него, именно в «Послании на Угру» арх. Ростовского Вассиана Рыло [824] . Но литературные влияния были не единственными, которые определили собой содержание сочинений Пересветова. В его политическом учении нетрудно угадать и психологические, и исторические основы. Послужив трем иноземным государям, Пересветов вернулся, наконец, в Москву, чтобы начать службу русскому царю. Он привез с собой «речи государьские» и образцы иностранного вооружения, и всем этим хотел быть полезен царю и отечеству. Но, как он объясняет в своей челобитной, он встретил препятствие со стороны сильных людей. Служба его «задлялася», поместье ему «от обид сильных людей» нарядили пусто, да и в том не дали пожить ни часу «недрузи», и он пишет с огорчением: «Яз тебя, государя, благоверного царя, допустити не могу пожаловатися на них». Челобитная его оканчивается жалостными словами: «Умилосердися, обыщи своим царьским обыском и оборони от насилства силних людей , чтобы холоп твой государев до конца не загиб и службы твоей царской не отстал» [825] .
Ознакомительная версия.
