Он зачастил в городскую библиотеку, а время от времени наведывался и в магазинчик, торговавший подержанными книгами, стремясь восполнить пробел в знаниях. К концу третьего месяца он уже иногда писал кое-что для газеты и даже продал несколько удачно составленных рекламных объявлений. А к концу пятого месяца его ждало небольшое повышение по службе.
Тогда времени на светсткую жизнь почти не оставалось. Поговорить он мог разве что с офицантками в тех закусочных, где ему приходилось обедать, со своим начальником да еще с печатником, управлявшимся с печатными машинами в типографии.
Потом у Майка появился новый знакомый, который не имел никакого отношения к его работе, и им стал бывший миссионер, который теперь проводил в местном колледже занятия по изучению Библии. Профессор прожил некоторое время в Дамаске и знал арабский. Они часто разговаривали по-арабски между собой, и уже вскоре Майкл мог довольно прилично говорить на этом языке. Несколько раз он приходил в колледж, на те уроки, что проводил там его друг, благодаря которым, наряду с познанием Библии, он узнал и о Святых Землях.
Майк начал было ухаживать за одной местной девушкой, но ее родители отнеслись к этому крайне неодобрительно. Да и кем он был тогда, в конце-то концов, как не бездомным бродягой? Короче говоря, действуя ненавязчиво, но весьма настойчиво, ее родители сделали все, чтобы раз и навсегда положить конец этому знакомству; он стерпел и эту обиду, чувствуя себя глубоко несчастным и будучи уверенным в том, что с ним обошлись крайне несправедливо.
Он отправился дальше, работал на лесопилке, смог удачно продать в газету свою статью о ярмарочных карнавалах, а потом еще одну заметку об оленях, написанную им для какого-то природоведческого журнала. Потом он снова вернулся к работе в небольшой местной газетенке, и когда редактор, он же издатель, заболел, то самостоятельно управлялся со всеми делами до полного его выздоровления. Неожиданные изменения в его карьере произошли, когда редактор после болезни снова вернулся к работе.
Несколькими днями раньше в их городок приехал какой-то человек, заявивший, что он обладает особыми способностями, которые позволяют ему общаться с душами умерших. В доказательство своих слов он в присутствии любопытствующих горожан якобы получал послания от их давно умерших родственников, которые наряду с советами покинутым любимым давали также и рекомендации, как и во что им следует вкладывать деньги.
И вот в один прекрасный день Мельбурн вызвал его к себе в кабинет.
- Послушай, Майк, ты ведь, кажется, когда-то работал в шоу, где показывали фокусы?
- Ну да, приходилось.
- А ты уже слышал о том медиуме, что недавно приехал в город? Как ты думаешь, он и в самом деле может что-то такое или просто водит нас за нос?
- Он проходимец. Это старо как мир. Во время выступлений мы иногда прибегали к тому же методу, чтобы читать послания якобы с того света.
- Я хочу, Майк, чтобы ты вывел его на чистую воду. Потом напиши об этом статью. А то он тут объявил старой миссиз Маккена, будто бы душа ее умершего мужа открыла ему истину о том, во что старушка должна вложить свои сбережения.
- Вы хотите, чтобы я побывал у него на сеансе?
- Да. Посмотри, что и как, напиши об этом статью, а мы ее запродадим через агенство.
Он вывел шарлатана на чистую воду, а после того, как статья была закончена, написал еще одну заметку о доме с привидениями. Вот так, совершенно случайно, он нашел себя.
Один солидный, издаваемый по всей стране журнал заказал ему серию статей о все тех же так называемых домах с приведениями; за этой серией последовала еще одна, посвященная знаменитым фокусникам. Затем была поездка на Гаити, и его книга о вуду - местных знахарях и шаманах - написанная по возвращении домой, стала бестселлером. После такого успеха он предпринял ряд путешествий в отдаленные, загадочные места. Он своими глазами видел гробницу Тин-Хинан в Сахаре, потом еще были Пещеры Тысячи Будд и сказочный остров Сокотра. Большую часть года он провел в Тибете.
Всего за год он стал знаменитостью с мировым именем. Он усердно изучал историю, выискивая среди прочих фактов сведения о невероятных событиях, принимался за расследование явлений, на которые закрывали глаза ученые, и хоть и будучи по натуре убежденным скептиком, никогда не брался ничего отрицать. Обнаружить и раскрыть возможный подлог было нетрудно, но постепенно к нему начинало приходить осознание того, что все-таки существует на свете нечто необычное, нечто такое, что не удается объяснить при помощи известных ему методов. По крайней мере на том уровне его овладения знаниями.
Раз за разом он оказывался у самой грани чего-то призрачно-неясного, того, что не имеет осязаемого воплощения, но тем не менее явно существует. Зачастую возникала необходимость изменить подход, попытаться рассмотреть проблему под другим углом, и именно при стечении подобных обстоятельств произошло его знакомство с Эриком Хокартом.
Хокарт был изобретателем, ранее специализировавшимся в некоторых областях электроники. От большинства ушедших с головой в научные изыскания исследователей Хокарт отличался тем, что очень тонко чувствовал возможность извлечения коммерческой выгоды при применении некоторых казалось бы чисто научных открытий. В результате он занялся бизнесом и, довольно быстро сколотив себе состояние в несколько миллонов, тут же удалился от дел и зажил в свое удовольствие.
Это именно Эрик в свое время провел Майка Раглана по некоторым из лабиринтов математики и физики. Очень часто при разговоре они обсуждали и одолевавшую Эрика навязчивую идею поселиться где-нибудь в краю каньонов Юты или Аризоны, а также выбор места для строительства дома.
Окончательное решение было принято Эриком самостоятельно. Если бы Майк узнал об этом раньше, то конечно он настоятельно рекомендовал бы Эрику Хокарту подыскать другое место, но только какие доводы смог бы он привести?
Майк Раглан снова взглянул в окно, туда где остановился на снегу белый фургон.
Еще один жилец? Или просто пустой фургон? Был там кто-то один или может быть двое? Или может быть больше?
Он с тревогой раздумывал над тем, как мало ему известно. Эрик в беде и каким-то чудом ему удалось устроить так, чтобы этот дневник попал к нему в руки.
Однако тому человеку - или тем людям - стало об этом известно, и тогда была предпринята попытка перехватить записи. Следовательно, этот дневник служил доказательством, очень весомым доказательством того, что случилось с Эриком, а может быть и того, что происходит с ним и до сих пор.
В конце концов, во всем этом трудно усмотреть нечто сверхъестественное. Эрик Хокарт был человеком весьма состоятельным. Так что похищение с целью получения выкупа или месть тоже не исключены.
Майк не имел ни малейшего представления о том, что он мог бы предпринять со своей стороны, и хотя он сильно сомневался в том, что случилось нечто по-настоящему серьезное, но не забывал и о том, что, зачастую вместе с богатством люди наживают себе и врагов, или по крайней мере завистников.
А как же тогда те необычные ощущения, или ему только показалось? Если так, то странно, что девушка за стойкой тоже почувствовала это.
И как же та, другая девушка? Та красивая молодая женщина, что оставила пакет у портье? Кто она? Что с ней?
Майк снова потянулся за дневником и взял его в руки.
4
Если раньше, впервые взяв этот дневник, Майк Раглан раскрыл его почти машинально, начиная читать откуда-то из середины и вовсе не собираясь детально вникать в содержание, то теперь он открыл самую первую страницу.
Первые страниц шесть содержали разного рода идеи и замечания, относившиеся непосредственно к замышлявшемуся Эриком строительству. Сколько и каких материалов следует заказать, рассуждения о размерах комнат и их будущих интерьерах.
Очевидно, он носил блокнот в кармане именно с этой целью, и к тому же это оказывалось очень удобно, когда появлялась какая-нибудь очередная ценная мысль, которую тоже следовало записать.
Переворачивая страницы, Майк наконец дошел до того места, где он прервал чтение и снова продолжил читать.
Наутро, когда я проснулся, события минувшей ночи показались мне всего лишь сном, но взглянув на чертежи я увидел, что хоть красное сияние и исчезло, но линия, которую я обвел циркулем на том месте, осталась. Или же по крайней мере мне показалось, что я собирался ее начертить. Довольно странно, но однако и с точки зрения архитектуры в этой круглой комнате был свой резон, к тому же она замечательно вписалась в тот план, что был нарисован мною ранее. Я вышел на улицу, чтобы еще раз проверить расположение.
Или мне это все приснилось? А вдруг это своего рода психоз, разновидность ночного кошмара? И была ли на самом деле та светящаяся линия? Если бы в то время у меня и оставались некоторые сомнения на сей счет, то Шеф бы все равно очень быстро их развеял, потому что он продолжал беспокойно принюхиваться ко всему, временами скуля и повизгивая, вздрагивая при малейшем шорохе. Хотелось бы заметить, что тибетские мастифы обладают гораздо более тонким чутьем, чем их английские сородичи, и этот пес был подарен мне Майком Рагланом по его возвращении из Тибета. Тогда это был уже подрощенный щенок.
