Государыня наградила Суворова орденом Андрея Первозванного, собственноручным рескриптом благодарила его за подвиг и выразила глубокое соболезнование по поводу полученных им ран.
„Не нахожу слов благодарить тебя, сердечный друг! — писал Суворову Потемкин, — да восстановит Бог твое здоровье для общих трудов!“ Солдаты сочинили в честь кинбурнской победы особую песню:
„Наша Кинбурнская коса
Вскрыла первы чудеса!"
Сам герой, делясь своей радостью с дочерью, писал ей в Смольный монастырь:
„У нас были драки сильнее, нежели вы деретесь за волосы. А уж как мы танцовали! В боку картечь, на руке от пули дырочка, да подо мною лошади мордочку оторвало! То-то была комедия: насилу через восемь часов с театра отпустили. Я только что воротился — проездил пятьсот верст верхом. А как у нас весело: на море поют лебеди, утки и кулики, на полях жаворонки, синички, лисички, а в воде стерляди да осетры — пропасть! Прости, мой друг Наташа!“
Целый месяц пролежал потом Суворов, лечась от ран.
После Кинбурнской победы прошло несколько месяцев. Наступила весна. За это время русские разбили сильный турецкий флот на Черном море, что повергло неприятеля еще в большее уныние. Теперь следовало взять турецкую крепость Очаков, и все, от императрицы до простого солдата, ждали этого с нетерпением. Но Потемкин (он был главнокомандующим екатеринославской армией) впал в непонятное бездействие, робел и медлил сделать решительный шаг. В течение двух месяцев Потемкин с сорокатысячным войском медленно подвигался к Очакову и только в конце июля 1788 года обложил крепость. Суворов командовал левым крылом Потемкинской армии и горел нетерпением начать штурм крепости. Прошел, однако, еще месяц в бездействии, а приказа идти на штурм все еще не было; главнокомандующий по-прежнему медлил. В это время совершенно неожиданно случилось одно событие, едва не отнявшее у русских их славного героя — Суворова. Вот как рассказывает об этом историк [3]: «27 июля турки сделали сильную вылазку на прибрежные укрепления, где был Суворов. Удар в штыки заставил их бежать. Наши гренадеры, разгоряченные преследованием неприятеля, подошли близко к крепости. Оттуда явились на помощь своим. Суворов должен был подкрепить гренадер. Битва завязалась упорная. Турки выходили тысячами. Суворов усиливал подкрепления, наконец, сам бросился в огонь, ведя несколько полков. Тревога распространилась по крепости и по всему лагерю. Турки уступали; победа одушевляла русских. Они легко могли ворваться в Очаков. Суворов послал просить Потемкина двинуться на крепость со всех сторон. Приближенные Потемкина умоляли его о том же, но он не внял их мольбам. Минута была решительная. Может быть, дело решилось бы и без помощи, но, к несчастию, Суворова жестоко ранили: пуля прошла сквозь шею и остановилась в затылке. Он чувствовал, что рана была опасная, захватил ее рукою и поскакал в свою палатку, сдав команду генерал-поручику Бибикову. Не зная, что делать, и не видя подкрепления, Бибиков смешался и поспешно велел отступать. Турки ободрились, ударили на отступающих и обратили их в бегство. Несколько сот человек русских погибло под саблями янычар».
Рана Суворова была признана опасной. Врачи хотя и вовремя успели вынуть пулю, но положение больного не улучшалось: его мучила изнурительная лихорадка, сопровождавшаяся беспрестанными обмороками. Каждый день ждали кончины Александра Васильевича, уныние распространилось по всей армии. Больному сделали вторичную операцию: вынули из раны оставшиеся там кусочки сукна и подкладки.
Закаленная натура Суворова, однако, взяла свое; герой стал понемногу оправляться. Он покинул лагерь под Очаковым и переехал в Кинбурн, где выздоровление его пошло быстрее. Но тут случилось новое несчастье: недалеко от дома Суворова взорвало артиллерийскую мастерскую. Одна из бомб пробила потолок комнаты, где лежал выздоравливающий больной, и ранила его в лицо, болезнь затянулась.
Герою Кинбурна не удалось присутствовать при взятии Очакова, который пал в декабре 1788 года; тем не менее, государыня пожаловала ему бриллиантовое перо в шляпу. На пере была изображена буква „К“ — в честь кинбурнской победы.
Шел уже третий год войны. Россия склонна была заключить мир, так как ей приходилось вести еще войну со Швецией и готовиться к войне с Пруссией, но в Турции только что вступил тогда на престол новый султан Селим, который ни за что не хотел начинать свое правление унизительным для себя миром, и военные действия начались снова.
Потемкин был назначен теперь главнокомандующим всеми войсками. Он поручил Суворову крайний правый фланг армии, благодаря чему Александр Васильевич очутился в ближайшем соседстве с принцем Кобургским, который командовал левым крылом австрийцев, воевавших в союзе с русскими против турок. Эта позиция была наиболее опасною, так как турки стягивали сюда главные свои силы. Суворову было приказано действовать сообща с Кобургским и не допускать пред собой скопления неприятельских войск, атакуя их при первом удобном случае.
Первая стычка была при Фокшанах. Кобургский, узнав о приближении турок, послал к Суворову просить помощи.
— Иду! Суворов, — был ответ героя, выступившего, не теряя ни минуты, на помощь союзнику. По невозможной дороге двигался отряд Суворова в течение 28 часов и за это время успел сделать переход в 80 верст. Все были поражены необычайной быстротой движения. Принц немедленно пожелал отправиться к Суворову на свидание, но последний, боясь потерять напрасно время в бесполезных разговорах, велел ответить, что «Суворов идет сзади». Прошла ночь. С рассветом был отдан приказ выступать против турок. Кобургский сначала был в нерешительности, так как неприятель значительно превосходил русских и австрийцев своей численностью, но затем он доверился опытности Суворова, и войска двинулись. Быстро был опрокинут передовой турецкий отряд в пять тысяч человек; затем началась горячая атака турецкой кавалерии. Турки нападали отрядами и каждый раз были отбиваемы русскими, которые гнали их к Фокшанам, где был расположен главный турецкий лагерь. Когда, союзники были уже недалеко от лагеря, турки открыли по ним жестокий пушечный огонь. Суворов отдал приказ идти вперед, не останавливаясь. Скоро наши войска были вне выстрелов и ударили в штыки. Турки не устояли, в беспорядке бросились бежать по направлению к реке Рымнику. Русским достался весь лагерь с 16 знаменами и 12 пушками. Бой продолжался почти 10 часов; со стороны союзников в нем участвовало двадцать пять тысяч человек, силы неприятеля достигали пятидесяти тысяч.
После сражения Суворов и Кобургский съехались и крепко обнялись; с этого времени между ними установилась самая тесная дружба.
Но еще более жестокое поражение понесли турки при Рымнике. Здесь у неприятеля было войска более ста тысяч человек, у союзников же, как и при Фокшанах, всего только двадцать пять тысяч. Общий план сражения здесь был тот же, что и при Фокшанах. Быстрота действий Суворова была изумительна. Великий визирь спокойно пил в своей палатке кофе, когда послышались первые выстрелы русских. Чашка выпала из рук турецкого предводителя, и он не хотел верить, чтобы Суворов так быстро мог приблизиться к их главному лагерю.
Союзная конница, подкрепляемая пехотой, быстро надвигалась на турок. Янычары (отборное турецкое войско), отстаивая лагерь, бились отчаянно, но все было безуспешно: союзники брали одну позицию за другой; казалось, никакая сила не может устоять против «орлов», предводимых Суворовым. Турки не выдержали и побежали. С Кораном в руках визирь тщетно пытался остановить бегущую армию. Преследуемые союзниками, турки гибли тысячами. Особенно много погибло их при переправе через Рымник. Победителям досталась богатая добыча: сотни знамен, 80 пушек, несколько тысяч повозок с разным добром, целые стада скота. Потеря турок простиралась до пятнадцати тысяч человек.
Рассказывают, что в числе взятых пушек было много австрийских; во время дележа между союзниками возник спор. «Отдайте им все, — сказал Суворов, — ведь они свое берут. Мы себе еще достанем, а им где взять!»
Рымникская победа произвела всеобщий восторг в России и Австрии. Суворов получил орден св. Георгия 1-й степени и графское достоинство, с наименованием Рымникского; кроме того, императрица пожаловала ему богатую шпагу и бриллиантовый перстень. От австрийского императора герой получил титул графа Священной Римской Империи.
Богатые награды получил также и принц Кобургский.
Рымникская победа не принудила турок к миру. Война продолжалась. После Рымника Суворов стоял в Берладе, где занимался обучением войска. Поздней осенью 1790 года он получил приказ от Потемкина, во что бы то ни стало, взять турецкую крепость Измаил. Это была одна из сильнейших крепостей того времени не только у турок, но и во всей Европе. Расположенный при истоке Дуная, Измаил считался неприступной твердыней. Его крепостной вал тянулся на 6 верст, при высоте до 4 сажен; глубина рвов доходила также до 4 сажен при шестисаженной ширине. Со стороны Дуная крепость была защищена каменною стеною. Гарнизон Измаила состоял из сорока тысяч человек, при 250 пушках. Взятие этой крепости, несомненно, должно было ускорить переговоры о мире, которого с нетерпением ждала Россия, истомленная продолжительной войной.
