Наконец, 9 ноября все нужные купцам подводы были собраны, и на следующий день в 11 часов утра наш караван, состоящий из 400 подвод, вышел из Орской.
В 2 часа дня мы простились с сопровождавшим нас первые десять верст от крепости комендантом Орской.
17-го числа, после того как мы пересекли Орь и еще некоторые маленькие речки или даже, лучше сказать, ручьи, как например, Лютхубай, Камышхакли, Юнгабар и Камышли, протекающие в двух шагах от Буюк-Тюбе, мы прошли мимо озера Купали и горы того же названия, на вершине которой находятся какие-то могилы, 20-го числа мы подъехали к соленому озеру Шулак-Джеди-сор. В нескольких верстах на восток от нас, весь покрытый снегом, ясно просматривался Кунгур-Тюбе. До сих пор погода была такая хорошая для этого времени года и для этой части степи, о какой можно было только мечтать. Холод, действительно, был жестокий, и северо-восточный ветер иной раз дул с огромной силой, но нам еще не довелось испытать ни снега, ни буранов — страшных врагов всех караванов. Однако в ночь с 20-го на 21-е выпало более двух футов снега, а к утру нас начал донимать сильный северо-восточный буран. Запас дров, приготовленный перед нашим отбытием, был уже давно израсходован. Но мы не могли восполнить его раньше, чем лишь через день перехода от того места, где нас застал буран, потому что то большое пространство, какое мы проехали от Орской, было полностью лишено леса. Проводник нашего каравана Альмат, киргиз чумекейского рода, опасался, как бы этот ветер не принес с собою и снега, тогда наше продвижение приостановилось бы на многие дни. Поэтому он непременно хотел, и совершенно справедливо, изо всех сил пробиваться к берегам Тилькара, где мы могли бы найти дрова. Это было примерно в одиннадцати часах перехода — самого трудного из всего того, что нам пришлось испытать до сих пор.
Всю ночь и весь день 22-го числа ветер дул с еще большей силой, лишь 23-го числа он немного ослаб, и мы смогли, наконец, выйти из палаток, собрать наши подводы, разбросанные бураном, и продолжить путь. Это произошло с нами почти в том самом месте, где год назад один из караванов также был застигнут бураном и остановлен им на пять дней. Тот караван потерял несколько лошадей, павших, вероятно, от холода или отбившихся из-за бурана, 21-го числа, когда запрягались подводы, обнаружилось, что пропала лошадь одного из татар, ехавших в нашем караване. Какой-то киргиз тотчас же поскакал на ее поиски. Наш караван в 1 1/2 ч. пополудни тронулся в путь, а проводник Альмат и с ним еще двое человек остались, чтобы дождаться ускакавшего киргиза. Но через полчаса, когда мы расположились на привал, они догнали нас и сказали, что тот так и не вернулся. Мы решили, что, наверно, он не смог отыскать обратной дороги и заблудился — снег скрыл все следы. В 5 часов Альмат вместе с несколькими киргизами вновь отправился искать пропавшего, но несколько часов спустя они опять возвратились ни с чем — все поиски их были напрасны. И к полудню 22-го числа киргиз все еще не отыскался. Мы подумали уже, что бедняге больше помочь нельзя как к вечеру, к нашему большому удивлению, он все-таки вернулся, и при том привел пропавшую лошадь. Парень был голоден и дрожал от холода. Он рассказал, что несколько часов искал лошадь и нашел ее недалеко от того места, откуда и отправился на ее поиски. Но тут буран стал неистовствовать с такой силой, что он уже совсем ничего не мог различать вокруг. Ему все-таки удалось поймать лошадь, но, совсем обессилев, он стреножил ее, а сам глубоко заснул. Так, засыпанный снегом, он провел всю ночь. К счастью, он хорошо запомнил дорогу, и на следующий день сумел найти караван. Скромный подарок, сделанный ему хозяином найденной лошади, и несколько чашек горячего чая позволили ему вскоре совершенно забыть обо всем, что с ним приключилось ночью. Во время моего путешествия в степи я часто обращал внимание на большую физическую силу киргизов, ту легкость, с какой они переносят жажду, голод, боль, на их выносливость. Но лишение сна они переносят крайне тяжело. Они остаются совершенно без сил, если проведут ночь или две без сна. Восточные купцы во время жары совершают переходы ночью, отдыхают же днем. Такой способ совершенно невыносим для киргизов. Поэтому летом их караваны, выходящие из Бухары, отправляются в путь обычно в 4 часа утра. В 8—10 часов они останавливаются на привал и вновь выступают в дорогу в 4 часа пополудни и идут до 10 часов вечера.
25-го числа мы перешли через Улукиргиз и около озера Кильди-сор впервые увидели несколько кустарников саксаула. 30-го числа мы подошли к равнине Музбиль, где похоронили двух киргизов из нашего каравана, умерших накануне от оспы; еще один киргиз умер двумя днями позже. Мы продвигались по равнине Музбиль, когда к нам прискакал киргиз одного из. аулов, виденных нами на западе. От него мы узнали, что в конце октября к Сырдарье приезжали 400 хивинских всадников, чтобы, как он сказал, построить укрепление в местечке, называемом Караул-Ходжа. Но между ними и чумекейцами произошла стычка, в результате которой три киргиза и несколько хивинцев были убиты. Хивинцы были разбиты и бежали, оставив киргизам множество своих повозок. Это были первые новости, дошедшие до нас с тех пор, как мы покинули русские пределы. Хивинцы, без сомнения, вскоре вернутся, если уже не вернулись, чтобы отомстить за свой позор, и киргизы опасались за свои аулы, которые должны были провести зиму на берегах Сырдарьи и Кувандарьи. Все дни мы встречали киргизские семьи, которых снег и холод гнали к югу, но напуганные слухом о приходе на Сырдарью хивинцев и боясь быть ограбленными, они не осмеливались продвигаться особенно далеко. Новости эти пробудили в караване страх и разожгли вражду между киргизами и бухарцами. Если бы хивинцы повстречали наш караван, они не преминули бы воспользоваться случаем и разграбить его.
У бухарских купцов была и другая причина для опасений — они дрожали от страха повстречать на пути султана Тимура — вождя рода чумекейцев, который не отказался бы от возможности взять с каравана большую пошлину. Подобное уже случалось. Однажды он уже намеревался заставить один караван заплатить ему пошлину. Но тогда купцы отказались повиноваться его приказу остановиться и ждать. Караван находился в то время достаточно близко от русских границ, чтобы опасаться какого-либо насилия с его стороны. Но теперь, когда караван был посреди степи, бухарские купцы боялись, что султан Тимур им отомстит. Точно так же купцы опасались султана Манабая вождя рода кичкине чикли, подвластного хивинскому хану С последнего каравана, повстречавшегося ему в июле 1833 г., он потребовал за право проезда 5 тысяч рублей. Тогда купцы решили сделать большой крюк и объехать стороной место, где находился султан Манабай, но он вместе с четырьмя сотнями всадников пустился за ними в погоню и через три дня нагнал их недалеко от Сырдарьи. Принудив бухарцев сложить все их товары в указанное им место, султан Манабай угрожал купцам, что ограбит их, если они не заплатят назначенной им пошлины. И напуганные бухарцы были вынуждены ему подчиниться. Я очень хотел увидеть этого знаменитого султана, о котором так много был наслышан. Но вскоре узнал, что в данное время султан Манабай находится примерно в 160 верстах к востоку, на берегу Аральского моря, между Куваном и Сырдарьей. Я надеялся, по крайней мере, увидеть его на обратном пути, но мои ожидания не сбылись, ибо он был вызван в Хиву ханом, получившим через несколько дней известие о прибытии нашего отряда в Ново-Александровскую. 5 декабря, совершив переход в 25 верст, мы подъехали к Сырдарье. Мы перешли ее на следующий день по льду недалеко от того места, где находится могила св. Хоссум Ходжи Аулия. В этот день погода была очень спокойной. Снег почти всюду растаял, но к вечеру ветер изменился на северо-западный, и мороз вскоре достиг восьми-девяти градусов. Несколько часов было затрачено нами на поиски несложной и безопасной переправы. Лед был не совсем прочный, а у берега, довольно крутого с нашей стороны, еще не намерз. Мы остановились на северном берегу реки. Вечером 5 декабря мы узнали, что султан Тимур разместил свой аул в 10 верстах от Сырдарьи, как раз на нашем пути. 6-го числа к нам пришли двое беков и от имени султана Тимура потребовали, чтобы наш караван шел в его аул.
Для спуска с берега на лед мы использовали большое количество тростника и куски льда, прикрытые нами сверху землей. реку мы перешли не без труда и остановились в двух верстах от аула султана Тимура. Раздраженный султан очень плохо принял бухарцев. Довольно жестко он напомнил им, что те вели себя вызывающе по отношению к нему во время последней их встречи и объявил, что разграбит их караван, если ему не заплатят беспрекословно тех денег, которые он у них потребует, и что он хочет знать об их решении завтра же. Испуганные бухарцы в его присутствии ничем не выдали своего недовольства. Следующий день был занят переговорами между султаном и бухарцами. Султан пригласил меня в этот день к себе, чтобы дать мне письмо к Вашему превосходительству.
