Тем временем пополнение Добровольческой армии продолжалось; количество добровольцев прирастало: ежедневно в армию записывалось до 80 человек, что позволило к концу 1917 года создать в армии Корниловский полк, офицерский, юнкерский и георгиевский батальоны, четыре гвардейских батареи, роты инженеров и гвардейских офицеров. Изначально поставленная задача довести численность армии до 10 тысяч человек оказалась практически невыполнимой. Фронты большевиков перекрыли дороги, и любой гражданин, направлявшийся на Дон, подвергался властью тщательному досмотру и проверке; приток местных добровольцев исчерпал себя и резко снизился, Донской штаб не смог наладить отбор боеспособных добровольцев в армию и распространить идеи добровольчества на большинство казаков, но главное — армии большевиков в декабре 1917 года двинулись на Дон, не дожидаясь, пока против них будет создана регулярная армия.
Задача обеспечения добровольческих войск оружием и боеприпасами была отчасти решена за счет реквизиций оружия у демобилизующихся солдат и отдельных покупок вооружений у местных перекупщиков. Разрешение на формирование отрядов выдавалось Донским штабом практически любому желающему, что повлияло на создание множества мелких белопартизанских отрядов сотника Грекова («Белого Дьявола»), войскового старшины Семилетова, есаула Чернецова и других. В практическом плане это были хотя и белые формирования, однако трудно подвергающиеся централизованному подчинению подразделения.
В январе 1918 года Л. Г. Корнилов и А. М. Каледин разделились: Добровольческая армия выступила в Ростов, оставив донскому атаману для защиты Новочеркасска артиллерийскую батарею и офицерский батальон. Несмотря на энтузиазм первых месяцев, проявленный при создании Добровольческой армии, большая часть офицеров, населявших Ростов, а их насчитывалось в городе до 16 тысяч человек, не торопились записываться в армию. Вопросы финансового обеспечения войск решались крайне медленно, желающих финансировать добровольцев практически не было. Промышленники и состоятельные граждане города не торопились вкладывать средства в столь бесприбыльное предприятие. Алексеев старался убеждать, рисовал перспективы борьбы, ссылался на поддержку добровольческих соединений ведущими странами Антанты, однако всюду встречал поразительную инертность и равнодушие. Денежные потоки были крайне незначительными и состояли из некоторого числа незначительных частных пожертвований отдельных граждан.
Р. Гуль живо описывает ростовский штаб добровольческой армии: «В Ростове штаб армии — во дворце Парамонова. Около красивого здания — офицерский караул. У дверей — часовые. Стильный, с колоннами зал полон офицерами в блестящих формах. Среди них плотная медленная фигура Деникина. В штатском, хорошо сшитом костюме он больше похож на лидера буржуазной партии, чем на боевого генерала. Из угла в угол быстро бегает нервный, худой Марков. Появляется начальник штаба — молодой надменный генерал Романовский, хитрый Лукомский с лицом городничего, старик Эльснер; из штатских — член 1-й думы Аладьин в форме английского офицера, сотрудник „Русского Слова“ — маленький, горбатый Лембич… Борис и Алексей Суворины… Казаки сражаться не хотят, сочувствуют большевизму и неприязненно относятся к добровольцам…»[16]
Тем временем ситуацию на Дону резко изменили именно казаки, вернее та часть казачества, которая надеялась, что центральная большевистская власть оценит их нейтралитет и поддержит их начинания по формированию своего революционного донского комитета.
A. M. Каледин, предчувствуя близящуюся смуту, приказал считавшемуся 10-м казачьему полку, созданному при участии П. С. Краснова, разогнать собиравшийся пробольшевистский казачий съезд, но полк удивительно легко отказался выполнить калединский приказ и примкнул к делегатам съезда, постановившего переизбрать командиров и занять жизненно важные железнодорожные станции.
Единственно возможным решением этого давно назревавшего конфликта стало незамедлительное воздействие на изменников противодействующей силой. Такой силой, оказавшейся в тот момент у Каледина, стали две сотни белых партизан под общим командованием есаула Чернецова. Предприняв дерзкий рейд, он выбил мятежных казаков из двух узловых донских станций — Лихой и Зверево, восстановил белую власть и отправился в центр съезда, станицу Каменскую, взял ее и обратил в бегство революционные казачьи массы. Тем временем в тыл Чернецову уже выходили новосозданные красногвардейские отряды 3-го Московского и Харьковского полков под командованием большевика Саблина. Есаул сумел перегруппировать своих партизан и контрударом обратил красногвардейские отряды в паническое бегство.
Выбитые из Каменской представители так называемого Донского революционного комитета направили в московский Совнарком просьбу об оказании немедленной помощи войсками. Совнарком приказал направить на Дон Воронежский полк под командованием некоего Петрова, напавший на партизан Чернецова совместно с перешедшим на сторону советской власти войсковым старшиной Голубовым, сколотившим из делегатов съезда и сочувствующих красным казаков войсковое соединение. Объединенными усилиями эти две силы обрушились на партизан и взяли их в кольцо, из которого смогло выбраться немногим более сорока человек. Остальные, включая есаула Чернецова, были изрублены красногвардейцами шашками. После победы над белыми партизанами соединившиеся части 3-го Московского, Харьковского и Воронежского полков, при участии «красных казаков» Голубова, двинулись на столицу Донского войска, Новочеркасск.
Тем временем, пока красным удалось одержать победу над иррегулярными частями добровольцев, под Таганрогом небольшим отрядом из юнкеров и офицеров под командованием А. П. Кутепова был нанесен существенный удар красногвардейским частям армии Сиверса. Но рабочие крупного таганрогского филиала Русско-Балтийского завода подняли восстание против прибывшего белого отряда, что дало возможность передышки частям Сиверса и позволило им в результате контрнаступления войти в Таганрог. Город не мог быть удержан незначительной группой белых.
Выступившие из Ставрополя красногвардейцы заняли Батайск и оказались в непосредственной близости от города, отделенные от него лишь водной преградой. Надежда, что части Добровольческой армии, остававшейся в Ростове, будут поддержаны казаками, оставалась незначительной. На недавних примерах массовой поддержки казаками советской власти Корнилов ясно увидел, что город имеющимися у него в наличии силами удержать будет невозможно, что ростовское офицерство уже не стремится записываться в добровольцы и притока новых людей ждать неоткуда. Роман Гуль пишет: «Притока из России в армию — нет. Командующий объявил мобилизацию офицеров Ростова, но в армию поступают немногие — большинство же умело уклоняется…»[17] Чтобы сохранить тот немногий кадровый резерв, что еще остается под его командованием, Корнилов отдает приказ штабу разрабатывать план ухода добровольцев на Кубань.
В складывающейся для донской столицы непростой ситуации A. M. Каледин обратился с просьбой к Корнилову и Алексееву стянуть остающиеся у белых силы к Новочеркасску для его защиты. Генералы посчитали просьбу Каледина эгоистичной и несвоевременной, уполномочив генерала Лукомского объявить об этом на совещании у донского атамана, назначенном на 29 января 1918 года. Более того, Корнилов настаивал, чтобы приданный Новочеркасску офицерский батальон был откомандирован в расположение Добровольческой армии в Ростов.
A. M. Каледин отвечал командующему через посредство Лукомского, что в этом случае для защиты Новочеркасска у него останется всего 147 штыков… Члены Донского правительства рекомендовали атаману немедленно оставить город и отправиться собирать по станицам верные части, которые могли бы быть привлечены для борьбы с наступающими красногвардейцами. Каледин отказался от предложения, посчитав недопустимым оставить столицу в крайне тяжелом положении и прятаться по станицам.
Надломленный морально, неоднократно сталкивавшийся с непониманием своих атаманских задач, которых у него было в достатке, помимо военных своими соратниками, Каледин оказался подавлен невозможностью справиться с вышедшими из-под его контроля казаками. В тот же день, после совещания с представителем Добровольческой армии и правительством Дона, атаман Каледин выстрелил себе в сердце.
Самоубийство атамана неожиданно пробудило искру раскаяния у предавшей его части казачества, интуитивно почувствовавших приближение далеко не благоприятных для Дона перемен. Собравшийся Малый казачий Круг выбрал наказным атаманом генерала Назарова, тот в свою очередь отдал приказ о мобилизации казаков от 18 до 50 лет и формировании новых казачьих частей. В спешном порядке эти части перебрасывались против наступающих красногвардейцев, и после непродолжительных боев наступление красных было приостановлено.
