Тем не менее, как убедительно показывают Чедвик Хансен и Э. Уильям Монтер, большинство тех, кто выступал в защиту судебного преследования ведьм, были здравомыслящими людьми. Монтер считал, что абсурдно считать тех, кто верил в опасность и реальность ведовства, глупцами, безумцами, злодеями или суеверами. Не было никакого парадокса в том факте, что Жан Боден (1530–1596) был одновременно блестящим философом и врагом ведовства: действительно, его вера в ведовство была полностью обоснованной и согласной с остальной частью его философской системы [509]. По нашему определению суеверие – это верование или набор верований, духовных или материальных, естественных или сверхъестественных, которые не вписываются в обоснованное и последовательное мировоззрение. Исходя из этого определения, большинство философов, защищавших реальность существования ведьм, не могут рассматриваться как суеверные люди. Но тот факт, что охотники на ведьм и их сторонники не были ни безумными, ни суеверными, не делает их позицию разумной даже с точки зрения их собственных целей. По мере того как преследование ведьм усиливалось, число ведьм не уменьшалось. Напротив, предложение росло, чтобы удовлетворить спрос. Самой явной причиной этого, конечно, было то, что обвиняемые под пытками часто сообщали о предполагаемых сообщниках. Последовавший за этим рост числа обвиняемых был затем воспринят охотниками на ведьм как доказательство того, что практика ведовства растет. В результате народная истерия по поводу ведовства увеличивалась, и, как следствие, все больше людей убеждали себя в том, что они ведьмы. В своих ведомых ложными целями попытках сохранить рамки христианской ортодоксии охотники на ведьм открыли одну из самых позорных страниц в истории христианства, эпизод, который завершился только в середине XVIII века. Бесполезно судить охотников в индивидуальном порядке, но их политику следует считать бессердечной и во всех отношениях разрушительной.
Феномен ведовства – говорим ли мы о преследователях или ведьмах – был результатом страха, выраженного в сверхъестественных терминах в обществе, которое мыслило сверхъестественными терминами, и подавляемого обществом, которое было нетерпимо к духовному инакомыслию. Во многих отношениях ведовство, которое представляло собой разновидность или, по крайней мере, следствие ереси, было одним из проявлений отчуждения в средневековом обществе. Подобно ереси, его значение росло по мере того, как перемены в обществе XI века провоцировали проявления инакомыслия, а церковная организация становилась достаточно сильной, чтобы более энергично преследовать еретиков. Как и ересь, ведовство становилось более опасным по мере того, как средневековое общество начинало приходить в упадок и распадаться в XIV и XV веках. Продолжение развития этого феномена – с нарастающим рвением – в течение почти трех столетий после окончания Средневековья указывает на то, что его значение выходит за рамки времени и места. Европейское ведовство невозможно представить себе иначе, чем в той форме, которую оно обрело под влиянием христианской теологии и мифологии. Но в более глубоком смысле ведовство проистекает из враждебности и насилия, свойственных человеческой природе во все времена. Когда институты оказываются в кризисе, люди обращаются к собственным формулировкам символического порядка. И снова, оказавшись вне рамок последовательной рациональной системы, человек все больше становится жертвой пропаганды, нигилизма и бессмысленного насилия. Теперь же догматичные и неразумные идеологи готовят нас к новому роду ведовской одержимости, выраженному в светских, а не в трансцендентных терминах [510].
Именно в таком универсальном контексте лучше всего можно понять феномен европейского ведовства. В некотором смысле средневековое ведовство стало лишь первой стадией длительного периода в истории ведовской одержимости; вместе с тем оно было проявлением врожденного и вечного мрака, гнездящегося в глубинах человеческой души.
Приложение
Canon Episcopi и его разновидности
Существует две версии Canon Episcopi, которые появляются в труде Регинона De synodalibus causis et disciplinis ecclesiasticis libri duo. Первая версия короче второй.
1) Краткая версия
Эта версия появляется у Регинона (II, 45) и воспроизводится Бурхардом Вормским в двух почти неотличимых друг от друга вариантах в его труде «Декрет» (I, 94 и X, 29). Эта же версия снова появляется, но в несколько иной форме, в «Исправителе», который представляет собой покаянный текст X века, включенный Бурхардом в XIX книгу его «Декрета» (XIX, 70).
a. Версия Регинона (II, 45) и Бурхарда (I, 94 и X, 29). Я привожу версию Регинона и части, в которых все три версии совпадают, обычным шрифтом. Я отмечаю, где заканчивается версия Бурхарда из книги «Декрета» I; версию Бурхарда из «Декрета» X, которая отличается, я выделяю курсивом:
Perquirendum si aliqua femina sit quae per quaedam maleficia et incantationes mentes hominum se immutare posse dicat, id est, ut de odio in amorem, aut de amore in odium convertat, aut bona hominum aut damnet aut subripiat. Et si aliqua est quae se dicat cum daemonum turba in similitudine mulierum transformata certis noctibus equitare super quasdam bestias et in earum consortia annumeratum esse, [книга I заканчивается здесь] (haec talis omni-modis scopis correpta ex parochia ejiciatur) haec talis omnimodis ex paroechia ejiciatur.
b. Версия, приведенная в «Исправителе» (Бурхард, XIX, 70):
Credidisti ut aliqua femina sit, quae hoc facere possit, quod quaedam, a diabolo deceptae, se affirmant necessaria et ex praecepto facere debere, id est cum daemonum turba in similitudinem mulierum transformatam, quam vulgaris stultitia hie strigam [в шести из семи рукописей слово strigam опущено] holdam vocat, certis noctibus equitare debere super quasdam bestias, et in eorum se consortia annumeratum esse? Si particeps fuisti illius incredulitatis, annum unum per legitimas ferias poenitare debes.
2) Пространная версия
Это, собственно, тот Canon Episcopi, часть которого переведена на английский в тексте книги. Первоначально эта версия появляется у Регинона (II, 364) и воспроизводится Бурхардом (X, I и снова в XIX [ «Исправитель»], 90) в виде покаяний. Я привожу II книгу Регинона и X Бурхарда, и в местах, где тексты сходятся, все прописано обычным шрифтом, конец версии из книги XIX Бурхарда отмечен особо, а разночтения из этой книги выделены курсивом:
Ut episcopi episcoporumque ministri omnibus viribus elaborare studeant ut perniciosam et a diabolo inventam sortilegam et maleficam artem penitus ex parochiis suis eradant, et si aliquem virum aut feminam huiuscemodi sceleris sectatorem invenerint, turpiter dehonestatum de parochiis suis eiciant. Ait enim Apostolus: Haereticum post unam et secundam admonitionem devita, sciens, quia subversus est, qui eiusmodi est. (Titus 3.) Subversi sunt eta diabolo capti tenentur, qui derelicta creatore suo a diabolo suffragia quaerunt. Et ideo a tali peste mundari debet sancta ecclesia. Illud etiam non omittendum, quod quaedam sceleratae mulieres [с этого места начинается текст «Исправителя»] Credidisti aut particeps fuisti illius incredulitatis, quod quaedam scelerate mulieres… [и затем продолжается версией Регинона] retro post Satanam conversae (I Tim. 5: I 5), daemonum illusionibus et phantasmatibus seductae, credunt se et profitentur nocturnis boris cum Diana paganorum dea et innumera multitudine mulierum equitare super quasdam bestias, et multa terrarum spatia intempestate noctis silentio pertransire, eiusque iussionibus velut dominae obedire, et certis noctibus ad eius servitium evocari. Sed utinam hae solae in perfidia sua perissent, et non multos secum in infidelitatis interitum pertraxissent. Nam innumera multitude hac falsa opinione decepta haec vera esse credit, et credendo a recta fide deviat et in errorem paganorum revolvitur, cum aliquid divinitatis aut numinis extra unum esse arbitratur. [Здесь версия из «Исправителя» заканчивается.] Quapropter sacerdotes per ecclesias sibi commissas populo cum omni instantia praedicare debent ut noverint haec omnimodis falsa esse, et non a divino sed a maligne spiritu talia phantasmata mentibus infidelium irrogari, siquidem ipse Satanas, qui transfigurat se in angelum lucis, cum mentem cuiuscunque mulierculae ceperit et hanc sibi per infidelitatem et incredulitatem subiugaverit, illico transformat se in (Sed diabolus transformat se in) diversarum personarum species atque similitudines, et mentem, quam captivam tenet, in somnis deludens, modo laeta, modo tristia, modo cognitas, modo incognitas personas ostendens, per devia quaeque deducit, et cum solus eius spiritus hoc patitur, infidelis mens haec non in animo, sed in corpore evenire opinatur. Quis enim non in somnis et nocturnis visionibus extra se ipsum educitur et multa videt dormiendo, quae nunquam viderat vigilando? Quis vero tam stultus et hebes sit, qui haec omnia, quae in solo spiritu fiunt, etiam in corpore accidere arbitretur?
