Даже материнство принималась с некоторыми оговорками: Отцы знали, что ему предшествовало, и Блаженный Августин утверждал, что половой акт даже в браке не может быть полностью безгрешным. Иероним Стридонский увещевал вдову оплакивать потерю девственности больше, чем потерю мужа, и предложил матроне, спрашивавшей его совета по уходу за детьми, изолировать детей противоположного пола друг от друга. Было бы интересно проследить истоки современной идеи о том, что мужчины более склонны к удовлетворению плотских желаний, чем женщины: эта идея, конечно, не была распространена до появления куртуазной любви.
Возможно, на развитие образа ведьмы повлияло повышение роли женщин, вызванное распространением идеи куртуазной любви и почитания Девы Марии. Исходный образ женщины в мифологии обладает как хорошими, так и плохими чертами, и когда мы берем только хорошее и возводим в принцип, то оставшееся злое тоже приобретает статус принципа. Таким образом, ведьма является естественной мифологической противоположностью Девы Марии. Следует отметить, что, хотя женский пол в целом обвинялся в колдовстве, маленькие девочки, в частности, в нем не обвинялись. Если девочки попадали под дурное влияние матери, их иногда заставляли быть свидетелями казни, но лишь в редких случаях казнили саму девочку препубертатного возраста. Возможно, власти испытывали некоторую жалость к детям, но это не было свойственно Средневековью. Скорее всего, причиной стало то, что девушка, которая еще не достигла брачного возраста, не рассматривалась как угроза: она не обладала ни numen, божественной силой плодородия, ни чувственной привлекательностью, которая заманивает мужчин и обрекает их на гибель.
В сексуальной психологии ведовства есть нечто большее, чем сосредоточенность на женщинах. Оргиастические элементы пирушек ведьм напрямую сопоставимы с обрядами тантрического буддизма, культа Диониса и других практик, распространенных во всем мире, в которых сексуальное освобождение ассоциируется с экстазом религиозного опыта. Известно, что в переживаниях христианских мистиков присутствует психосексуальный элемент. В ведовском культе пиры, пьянство, танцы, блуд, кровосмешение, даже каннибализм и ритуальный поцелуй могут представлять собой насильственное и преднамеренное освобождение от аскетической и антисексуальной морали христианства [505]. Одной из трудностей, связанных с интерпретацией оргиастических аспектов ведьмовских практик исключительно как доставляющего удовольствие освобождения, являются свидетельства о том, что половой акт женщин с дьяволом обычно был неприятным, его фаллос был холодным и причинял боль. Неприязнь ведьм к тому, что нельзя назвать актом любви с Сатаной, могла быть реакцией из-за вины или страха: нам трудно представить, что, какой бы отчужденной ни была женщина, сексуально подчиняющаяся существу, которое она считает дьяволом, у нее получилось бы полностью расслабиться. Сексуальная одержимость женщины дьяволом может быть сравнима с демонической одержимостью, которая всегда была жестокой и неприятной [506]. Или, разумеется, вся эта идея дьявольской холодности может быть выдумкой охотников на ведьм, которым холод представлялся символом бесплодия и смерти, в то время как тепло обычно считалось мифологическим принципом плодородия и созидания. Опять же, охотники на ведьм, возможно, сочли, что неприятные чувства, вызываемые этим актом, являются подходящим наказанием за ненасытную женскую похоть. Любопытно, что в тех редких случаях, когда в половую связь с дьяволом в женском облике вступал мужчина, обычно этот опыт не был ни болезненным, ни неприятным. Более ранняя традиция отношений как с инкубами, так и с суккубами заключалась в том, что они доставляли удовольствие, как и оргии среди верующих на собрании ведьм. Ритуальное совокупление с дьяволом было относительно поздней чертой образа ведьмы, и холодность его полового органа упоминается в средневековой литературе очень редко и только к концу XV века, хотя это стало обычным явлением в последующие двести лет.
И срамной поцелуй, и пиры ведьм имеют сексуальный подтекст. Непристойный поцелуй в зад или в ногу [507] дьявола имеет множество совершенно неочевидных значений. Поцелуй – это символ вкушения возлюбленного, и поцелуй имел огромное значение в христианском искусстве, литературе и литургии, символизируя, в числе прочего, даже единение Отца и Сына Святым Духом. Непристойный поцелуй может означать своего рода темное причастие, вкушение Бога, полное приятие в себя дьявола. Поцелуй, связанный с формальным отречением от христианства, возможно, также был своеобразным намеком на поцелуй Иуды. Поцелуй – это связующее звено между сексуальным элементом в ведовстве и пожиранием детей.
Социальная психология помогает понять природу охотников на ведьм, а также природу самих ведьм. «Ведьм и охотников на ведьм породило одно и то же заблуждение. Они разделяли одну слепую жажду мести и отражали один менталитет, а также проистекали из одной внутренней необходимости» [508]. Те же элементы человеческой психологии, магического мировоззрения и социальной напряженности, которые создавали атмосферу страха и напряжения, а впоследствии и ведовство, породили также повальное преследование ведьм. Вот почему на протяжении всей этой книги ведовство, независимо от того, в какой степени сами ведьмы в него верили, а в какой степени оно было изобретением охотников на ведьм, рассматривается как единое явление.
Преследование ведовства не может быть приписано исключительно инквизиционным, епископальным или светским судам. Толпы, которые были свидетелями казней, случайные линчевания еретиков и ведьм разъяренными людьми, полное отсутствие какого-либо народного сопротивления репрессиям против ведьм, а также малочисленность сопротивляющихся среди интеллектуалов – все это указывает на широкую поддержку преследований. Действительно, охотники на ведьм не смогли бы проводить публичные казни на протяжении веков и на обширных территориях без поддержки или, по крайней мере, молчаливого согласия общественности.
Поведение властей вполне объяснимо. Прежде всего во времена быстрых социальных перемен, например в XIV–XV веках, правители чувствовали угрозу своему статусу и безжалостно действовали против тех, кого они боялись. Еретики, ведьмы и евреи были наиболее очевидными нонконформистами, и эти три группы подвергались самым жестоким преследованиям в тот период. Преследователи оправдывали кровавое уничтожение ведьм, а также еретиков и евреев, их расчеловечивание. В средневековой мысли не существовало концепции прав личности, выходящей за рамки идеи о том, что каждый человек имеет свое надлежащее место в христианском обществе. Свобода воспринималась с точки зрения обязанностей, относящихся к должному положению человека. Те, кто сознательно отделял себя от христианского общества, не имели никакого положения и, подобно преступникам, не имели никаких прав. Утверждалось, что, поскольку раскольники отсекли себя от мистического тела Христова, они стали последователями Сатаны и их можно с чистой совестью отправить на костер или в петлю. Инквизиторы даже утверждали – и многие из них с искренним убеждением, – что преследование ведьм было проявлением милосердия, поскольку, добиваясь признания и раскаяния от ведьм и при необходимости применяя пытки, они, как предполагалось, спасали их души от адского пламени, даже если тела их и сгорали в огне костра. Следует помнить, что если существовали ведьмы, которые верили в то, что они делали, то как минимум намерения их были преступными, а если их действия действительно были реальными, они могли быть законно привлечены к ответственности.
Преследование ведьм, как и преследование евреев и еретиков, возникло в результате двух процессов, развивавшихся на протяжении XI и последующих веков. Поскольку в те годы христианское общество стало более упорядоченным, Церковь могла переключить свое внимание с простого выживания на построение жестко контролируемой иерархической системы, организацию внутренне связного свода канонического права и создание репрессивных инструментов. Народные движения в отношении реформ также спровоцировали широкую поддержку крестовых походов, еврейских погромов и ненависти, иногда жестких расправ над еретиками. Растущее внутреннее умиротворение в Западной Европе, как правило, позволяло сфокусировать враждебность на тех, кто не вписывался в рамки общества. Иногда, конечно, это были личные счеты: кто-то обвинял другого в ведовстве, потому что тот был его врагом, или инквизитор осуждал человека, чтобы конфисковать его имущество в пользу инквизиции.
