отправленного монгольским ханом Персии с посольством, чтобы предложить им создание коалиции, призванной раздавить мамелюков, спасти Акру и возвратить Иерусалим (1287). Вместо французских и английских рыцарей в Акру прибыл итальянский народный крестовый поход, состав которого напоминал жалкое воинство Петра Отшельника в 1096 г. Эти недисциплинированные паломники проявили безумие — нарушили перемирие, совершая неспровоцированные нападения на соседние мусульманские селения. Это означало не только нарушить существующие правила, но и возложить вину за возобновление войны на христиан. Мамелюкский султан аль-Ашраф Халиль, только и ждавший подобного случая, использовал его в качестве предлога, чтобы начать осаду Акры с армией в 220 тысяч человек (5 апреля 1291 г.). Город Акра, в который собрались все способные сражаться, насчитывал приблизительно 35 тысяч жителей, 14 тысяч пеших воинов и 800 рыцарей и конных сержантов. Находился там и юный король Кипра Анри II, который в 1286 г. получил также иерусалимскую корону, но личное присутствие этого хилого молодого человека не могло оказать существенную помощь защитникам города, чью судьбу он все-таки прибыл разделить. Обороной руководили великий магистр ордена Храма Гийом де Божё и великий магистр и маршал ордена госпитальеров Жан де Вилье и Матье де Клермон. Жан де Грайи командовал капетингским отрядом, а швейцарский рыцарь Оттон де Грансон — английским.
Своим героизмом эти люди искупили ошибки, совершенные прежде из-за их предвзятости и раздоров. Оборона Сен-Жан-д’Акра, ставшая последней страницей истории франкской Сирии, была и одной из прекраснейших ее страниц. Большинство защитников погибло, в том числе Гийом де Божё и Матье де Клермон. Короля Анри II вместе с частью мирных жителей удалось переправить на Кипр. Все остальные были уничтожены, но погибли они, сражаясь до последнего вздоха (взятие Акры 18 мая 1291 г.). Крепость тамплиеров пала последней. Она была захвачена 28 мая в ходе решающего штурма, который стоил больших потерь и мамелюкам, и защитникам.
Остальные крепости на побережье, еще остававшиеся в руках франков, были оставлены без боя: Тир в том же конце мая, Сидон и Бейрут в июле, Тартус в августе.
3. Внутренняя история франкской Сирии
Франкское королевство
Следует признать, что Иерусалимскому королевству франков при его возникновении не хватало юридической основы. Но одна из двух высших властей того времени, папство и Священная империя, не давали дозволения на учреждение новой монархии. С самого начала странная нерешительность и, похоже, некоторая неловкость заставили принять, как мы знаем, чисто временное решение, бывшее своего рода компромиссом: Годфруа де Буйон был избран равными ему по положению командирами крестоносцев «защитником Гроба Господня». Здесь следует запомнить сам принцип избрания одного из равных, что делало корону изначально выборной. Бодуэн I получил ее отчасти потому, что был братом Годфруа, но в основном потому, что ему не было равных конкурентов и в целом он сумел навязать свою кандидатуру. Здесь присутствует новый факт: за неимением серьезных юридических оснований, королевская власть в Иерусалиме оперлась на самый веский довод: меч. Она возникла и укрепилась потому, что в личности Бодуэна I обеспечивала благополучное повседневное существование королевства. Случай Бодуэна II аналогичен истории его предшественника. Он был избран палестинскими сеньорами и прелатами потому, что доводился родственником Бодуэну I, а также потому, что он был наиболее способным претендентом, к тому же очень кстати оказавшимся на месте.
Мы видим эволюционную дугу, описанную институтом королевской власти. Первоначально она явилась результатом личных трудов Бодуэна I, который, возможно, перед этим сорвал попытку патриарха Даимберта установить теократию. Затем, начиная с Бодуэна II, выборность королей сменилась наследованием по прямой линии, без Салического закона. Следствием отсутствия Салического закона, совпавшего с частым отсутствием наследников мужского пола, стала бесконечная передача трона в новые семьи. Так, корона перешла по женской линии, через брак Мелизанды с Фульком (от Ретельского дома (1118–1131) к Анжуйскому (1131–1186). После пресечения мужской линии этого рода две анжуйские принцессы, Сибилла и Изабелла, принесли корону, первая в дом Лузиньянов (1186–1192), а вторая, тремя своими браками, в дома Монферратский (1190–1192), Шампанский (1192–1197) и снова Лузиньянов (1197–1205). Опять же через женщин права на иерусалимскую корону были переданы королевой Марией Монферратской в дом Бриеннов (1205–1225), потом юной Изабеллой де Бриенн в императорский Швабский дом, где королевское достоинство оставалось (по крайней мере номинально) с 1225 по 1268 г. И наконец, корона, опять на основании тех же самых принципов, снова вернулась в дом Лузиньянов (1269–1291). В нем она оставалась, так сказать, посмертно и после падения Акры. Короли Кипра, вплоть до пресечения их рода, были и номинальными королями Иерусалимскими (1291–1489).
В принципе выборная первоначально, корона быстро превратилась в наследственную, и правила наследования соблюдались так строго, что в лице Гогенштауфенов была признана власть королей, не живущих в королевстве и пытающихся управлять Акрой из сердца Италии или Германии. Однако хотя королевская власть в Святой земле очень быстро стала наследственной, она имела совсем иной характер, чем во Франции. Во Франции королевская власть считала себя старше феодализма, и это было так, если заглянуть дальше Капетингов, во времена миропомазания Пипина Короткого или крещения Хлодвига. В Святой земле, напротив, мы видим всемогущество феодализма, который появился там первым, с самого дня завоевания (мы видели, с какой бесцеремонностью это происходило, с какой быстротой и в соответствии с какими личными аппетитами), и лишь затем, столкнувшись с необходимостью иметь военного предводителя, в самый последний момент, во время общей демобилизации, он увенчал себя институтом монархии. Иерусалимское королевство — какой бы ни была на практике власть того или иного конкретного монарха — в правовом смысле оставалось аристократическим государством, в котором источником истинного суверенитета был не монарх, а дворянская корпорация, объединившаяся в ассамблею под названием Совет баронов или Высокий совет.
И не имеет значения то, что речь здесь идет о чисто юридической концепции, с которой пять первых королей Иерусалимских, сильные личности, мало считались. Главным здесь остается теоретическое первенство Высокого совета. Первоначально Высокий совет, в котором председательствовал король или, в его отсутствие, один из главных должностных лиц королевства — сенешаль, коннетабль или маршал — состоял лишь из прямых вассалов короны, но со времени царствования Амори I (1162) в него входили и арьервассалы. И здесь хочется, в скобках, задать вопрос: не ввел ли такой реалист, как Амори I, арьер-вассалов в Совет специально, чтобы ослабить сопротивление крупных баронов? Как бы то ни было, полномочия данной ассамблеи были поистине суверенными. «Она обладала, — отмечает Додю [182], — властью независимой и более высокой, чем королевская. В то время, когда государь осуществлял чисто военную власть, Высокий совет имел все атрибуты суверенной власти. Это было собрание баронов, а
