его на каргу, еще на год отложили его отъезд.
Наследие А. Регули как мифологема венгерского финноугроведения: Наследие Регули понимается в качестве некоего гипотетического слияния мифологизированной в национальной истории личности Регули и тех исследовательских материалов, что он оставил после себя. Наследие Регули как социокультурное явление, безусловно, плоть от плоти романтической эпохи становления европейских наций. И речь здесь идет не только о поисках прародины и венгерских родственников, но и о его стремлении жить не по установленным правилам, а идти только своим путем в надежде поднять современное ему общество к высотам народной поэзии. Столкновение двух противопоставленных позиций, мира исследовательского вдохновения и власти суровой необходимости, способно было нанести тяжкую травму человеку, не способному укрыться щитом иронии или ученого педантизма.
Начав свой путь, подобно другим ученым-романтикам как герой-одиночка, Регули потянул за собой, пусть даже после своей смерти, новых энтузиастов, которых привлекала исследовательская традиция, из которой постепенно вырастала венгерская финно-угристика. История странного А. Регули, ушедшего из реального мира человеческих страстей и борений, пусть даже революционных и национально-освободительных, в неведомый дальний мир, как нельзя лучше подходила для формирования устойчивого интереса к новому научному направлению. Почти детская наивность и жизненная неискушенность его натуры отчасти послужила залогом привлекательности его образа в глазах прагматичных последователей. Неподверженная позитивистскому скепсису романтическая душа, отрешенная от прозаической повседневности и обязательности, была открыта, прежде всего, таким же искренним людям, что встретились ему на дороге пилигрима. Впрочем, итог многолетних и многотрудных странствий Регули оказался во многом парадоксален — искомая им волшебная страна предков явилась лишь средством обретения истинной любви к родине, милые сердцу просторы которой так по новому открываются путнику, вернувшемуся из дальних стран. Подобно своему далекому предшественнику брату Юлиану, принесшему еще в начале XIII в. венграм добрую весть из степей Заволжья, Регули вновь возвратил надежду обретения народом своих исторических корней. Между тем, интригу «регулианы» поддерживало еще то, что духовное и материальное наследство первопроходца было надежно скрыто от постороннего взгляда в зашифрованных формулах его текстов. Получалось, что юношей уйдя из родного дома, он вернулся на родину истощенным поисками и открытиями стариком, не готовым до конца поделиться найденным богатством. Но, это было не совсем так, ибо по законам жанра, он оставил знаки-вешки, которые должны были помочь потомкам найти сокровища таинственной земли. Первой и, пожалуй, самой значимой подсказкой, должна была стать составленная им карта. Многие выдающиеся венгерские финно-угроведы второй половины XIX — первой половины XX вв., использовали полевые записи Регули, его маршруты, гипотезы и загадки в качестве отправной точки собственных исследований. Неслучайно профессор М. Жираи в статье, посвященной памяти Регули, отмечал: «Главным образом благодаря оставленным им рукописям школа сравнительной лингвистики смогла развиться в этой стране, и великая проблема происхождения венгерского языка была разрешена с помощью венгерских усилий». Необходимо также отметить, что история финно-угорской этнографии в Венгрии неразрывно связана с именем Регули, чей пример полевого исследования и собирания предметов материальной культуры, стимулировал дальнейшие поездки к родственным народам уже профессиональных венгерских этнографов К. Папай и Я. Янко.
Первым значимым в научно-практическом отношении результатом экспедиции А. Регули стала этнографическая карта северного Урала, построенная на сообщениях местных жителей и личных наблюдениях исследователя. Показывая около 500 населенных пунктов, он отмечает также зимние и летние кочевья, с указанием имен хозяев стад. Границы отдельных народов в основном совпадают здесь с языковыми ареалами и зонами хозяйственной деятельности. Топонимы и гидронимы приводятся им в местной языковой транскрипции, также нанесены названия ущелий и горных перевалов через Урал. В немецкоязычной «Санкт-Петербургской газете» о карте Регули писали: «...для тех, которые знают прежние белые, а ныне заполненные пятна на картах Уральских гор, больше не стоит под вопросом то, что своей картой и объяснениями к ней Регули стал для этнографии и географии России открывателем обширной terra incognita. Эта карта послужила надежным проводником большой «Североуральской экспедиции» Императорского Русского Географического Общества (1847-1848 гг. и 1850 г.), этнографическую инструкцию для которой написал академик Бэр, среди других источников опираясь на полевые наблюдения Регули. Руководитель этой экспедиции Э. Гофман писал: «Карта Регули принесла нам большую пользу, так как содержала большое количество названий гор и рек, без знания которых, мы никогда бы не смогли объяснить нашим проводникам, куда они должны нас доставить». Закончив с картографией, Регули простился со своими российскими друзьями и выехал в Германию, где рассчитывал поправить свое пошатнувшееся здоровье на грэфенбергских водолечебницах.
Осенью 1847 г. Регули приезжает на родину, навещая давно не виденных родителей и знакомых. Однако мысли его уже в Берлине, где он рассчитывает обработать и подготовить к изданию свои полевые материалы. Начатая им расшифровка мансийских записей была прервана новым приступом невроза и начавшимися осложнениями в виду неправильного лечения. Между тем, предреволюционное венгерское общество ждало от него результатов, прежде всего ответа на вопрос о венгерской прародине и возможных народах-родственниках, но прикованный к постели он не поспевал за бурно развивавшимися событиями. Поражение венгерских повстанцев в 1849 г. и начавшийся период имперской реакции, на время притупил внимание к его персоне, но уже в 1850 г. для него создается специальная должность при университетской библиотеке, в надежде, что это поможет Регули завершить его исследование. Но Регули молчит. В своих редких академических лекциях, он старается обойтись без ожидаемой от него конкретики и уходит от прямого ответа на давно мучающий его вопрос «Нашел ли он родственников?». Он начинает сомневаться и, что самое печальное, забывать увиденные им в поле яркие свидетельства финно-угорского родства, жалуясь друзьям, что, по-видимому «неспособен поднять собственного богатства». И, тогда патриотически настроенные венгерские ученые решают помочь больному товарищу, определяя ученого-лингвиста и этнографа П. Хунфалви в преемники Регули. Совместно они разбирают полевые записи десятилетней давности, готовя их к публикации. По свидетельству Хунфалви: «Это занятие возбудило его, и им овладело сильное желание работать. Он начал неустанно приводить в порядок свои лексические и грамматические записи; его воспоминания ожили и казалось, что он пришел в себя физически и духовно. Но свежая бодрость держалась только до мая 1858 г. Тут его посещения прекратились, и он утешал меня тем, что в летние каникулы он остановится в Будайских горах и отдохнет, а осенью мы возобновим работу с новыми силами. В июле я поехал в деревню и там меня настигла печальная весть, что Регули умер 23 августа». Экспедиционные материалы Регули поступают на хранение в Венгерскую Академию наук, становясь источником научного вдохновения последователей.