Неудержимое восхождение Иосифа Сталина
С. Дмитриевский описывает заседание Политбюро в 1930 году: «Председательствует обычно Рудзутак — твердо, бесстрастно. Но центром, решающим даже своим обычным безмолвием, является Сталин. Все глаза направлены на него Его многие в этом собрании не любят, даже ненавидят, — но пока что он — никто иной самодержец российского государства». Американский журналист Луи Фишер закончил свою корреспонденцию о ходе Шестнадцатого съезда партии (июнь-июль 1930) словами: «Добрый товарищ мог бы посоветовать Сталину прекратить оргию личного восхваления Сталина, которой позволено залить страну... Ежедневно сотни тысяч телеграмм, переполненных супер-восточными комплиментами: „Ты величайший Вождь“, „вернейший ученик Ленина“ и т. п. , направляются на его адрес. Его именем названы три города, бесчисленное количество деревень, колхозов, школ, заводов и учреждений... Если Сталин и не ответственен за это, он, во всяком случае, это терпит. Он мог бы это прекратить одним нажатием кнопки». Когда Сталину перевели эту корреспонденцию, как узнал впоследствии Луи Фишер, вождь ответил коротко и ясно: «Сволочь». Американский биограф Сталина Роберт С. Таккер полагает, что «культ Сталина», его обожествление, начинается только в конце 1931 года, после того, как он объявляет себя единственным интерпретатором Маркса в статье, опубликованной в журнале «Пролетарская революция». Нет, однако, сомнения, что хотя в 1929 году Сталин еще не присвоил себе все атрибуты Вождя и Учителя, каждое слово которого становилось законом для всего прогрессивного человечества, он не только обладал громадной властью, но и — как, впрочем, подтверждает Луи Фишер — был объектом культа. Тем не менее, верно и то, что культ этот еще не был обожествлением, которое придет очень скоро. Об этом свидетельствуют две попытки — в годы первой пятилетки — посягнуть на авторитет Сталина. Обе эти попытки были совершены не старыми оппозиционерами, но представителями молодого поколения большевиков.
В ноябре 1930 года был раскрыт «заговор» Сырцова, по выражению С. Дмитриевского, или «право-левацкий блок», по официальной номенклатуре, полагающей возможным такое сочетание двух взаимоисключающихся слов. Всего несколько месяцев назад С. Сырцов сделал молниеносную карьеру, став председателем Совнаркома РСФСР, кандидатом в члены Политбюро. Падение его было таким же внезапным, как и возвышение. С. Дмитриевский, приводящий наиболее подробные сведения о «заговоре», говорит о том, что Сырцов, «фаворит Сталина», и «группа ответственнейших работников партии и государства пришли к сознанию необходимости самых решительных мер для изменения политики власти, к которой сами они принадлежали». С. Дмитриевский подчеркивает, что в своих статьях, во всех своих выступлениях Сырцов «остается тем, чем был — преданнейшим сторонником системы идей Сталина». Недоволен он был системой управления, невероятным бюрократизмом советской государственной машины. К этой «не идеологической, но чисто практической платформе» присоединились Бессо Ломинадзе, в свое время отправленный Сталиным в Кантон делать революцию, и комсомольский вождь Шацкин. Более того, как утверждает автор «Советских портретов», были слухи, что Сталин сам был как-то замешан в этот «заговор», желая воспользоваться им для «ряда коренных реформ». Зная Сталина, нельзя отвергать даже этого фантастического слуха: почему бы и не выступить ему лично в роли провокатора? «Заговорщики» были арестованы, сняты с должностей, но подвергнуты лишь мягким санкциям. В последний раз критика линии партии рассматривается в качестве политической оппозиции.
Летом 1932 года бывший сторонник Бухарина, в свое время секретарь МК Рютин составил программу на 160 страницах, содержание которой сводилось к трем важнейшим пунктам: 1) экономическое отступление (замедление ритма индустриализации, отказ от насильственной коллективизации), 2) внутрипартийная демократия, 3) удаление Сталина. Целая глава в программе была посвящена Сталину, которого Рютин называл «злым гением партии и революции», «могильщиком революции», «провокатором».
Рютин, бывший секретарь МК Угланов, бывшие члены ЦК и наркомы Толмачев и Эйсмонт были обвинены в попытке создать «контрреволюционную буржуазно-кулацкую организацию» с целью «реставрировать в СССР капитализм». Поскольку Рютин одно время был редактором «Красной звезды», его обвинили в попытке создать террористскую группу среди курсантов Военной школы ВЦИК для убийства Сталина. Впервые членов партии за высказывание оппозиционных взглядов обвинили в терроризме. Впервые Сталин потребовал казни «заговорщиков», но Политбюро отказалось санкционировать казнь Рютина. По утверждению В. Кривицкого, Киров выступил против смертной казни и объединил вокруг себя большинство. Сталин вспомнит «рютинскую платформу» через 4 года, а поведение Кирова — через полтора года.
Рютин выступает со своей программой в разгар голода, в разгар коллективизации, в сумасшедшие месяцы гонки для выполнения «пятилетки в четыре года». В это самое время молчат правые оппозиционеры, в том числе Бухарин и Рыков. Поддерживает Сталина левая оппозиция, то есть Троцкий.
Троцкисты встретили решение о коллективизации положительно, хотя Троцкий, изгнанный в 1929 году из Советского Союза, упрекал Сталина — в «Бюллетене оппозиции», который он начал издавать в Париже в июле того же года — в теоретической неграмотности, в том, что Сталин не учитывает, осуществляя коллективизацию, второй том «Капитала». Иногда можно встретить в «Бюллетене оппозиции» корреспонденции из Советского Союза («Бюллетень» очень хорошо информировался местными корреспондентами), в которых коллективизацию упрекали за ее недостаточно радикальный характер. «...На смену раскулаченным и высланным, — сетует, например, А. Т. в письме от 12 июня 1930 года, — на унавоженной центристскими иллюзиями земле пробиваются новые капиталистические побеги». В 1931 году Троцкий пишет «Проблемы развития СССР» и называет в этой работе коллективизацию «новой эпохой в истории человечества, началом ликвидации идиотизма деревенской жизни». А. Чилига, сидевший с 1930 года в тюрьме и в лагере, рассказывает, в каком незавидном положении оказывались заключенные троцкисты, получавшие от своего вождя инструкции, из которых следовало, что Советский Союз является «пролетарским государством». Троцкий, правда, отвергал утверждение «сталинской фракции у власти», что СССР вступил в фазу социализма, — на самом деле, учил вождь «левых»; он вступил лишь «в первую фазу эволюции к социализму». В 1932 году Троцкий пишет своему сыну, что не следует «в данный момент» выступать с лозунгом «долой Сталина», ибо «Милюков, меньшевики и термидорианцы» будут охотно вторить крику «снять Сталина». Возможно, продолжает великий стратег революции, через несколько месяцев Сталину придется защищаться против нажима термидорианцев и тогда нам придется временно поддержать его. С такими врагами Сталин мог себе позволить не иметь друзей. Годы первой пятилетки были годами неудержимого восхождения Сталина: он сосредотачивает в своих руках власть во всех областях жизни, власть материальную и духовную. Его объявляют творцом — рядом с Лениным — Октябрьской революции, создателем — рядом с Лениным — партии, создателем Красной армии и победителем в гражданской войне, корифеем всех наук, великим марксистом, великим мыслителем и великим практиком. Одно его слово приводит в движение или останавливает страну. Он бросает короткие лозунги и политика меняется: Техника решает все, Темпы решают все, даже — Кадры решают все. Он разоряет деревню и убивает миллионы крестьян, а потом — винит исполнителей, он вводит для рабочих рабский режим, но он же заявляет: «Из всех ценных капиталов имеющихся в мире, самым ценным и самым решающим являются люди, кадры». Он объявляет: «Жить стало лучше, жить стало веселей». И обливающаяся кровью и слезами страна, обязана начать радоваться.
Сотни книг написаны о Сталине. Сотни авторов пытаются разгадать тайну Сталина, его культа, его успехов, тайну его неудержимого восхождения и безграничной власти, какой, возможно, не знал никто в истории. Он сам раскрыл секрет своих успехов в простой формуле: «Ты отстал, ты слаб — значит, ты неправ, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч — значит ты прав, стало быть, тебя надо остерегаться». Сталин имел в виду государственную силу, мощь государства, которое, став сильным, всегда право, как в своих внешних сношениях, так и во внутренней политике — в отношениях с гражданами. Наконец, он имел в виду и политическую борьбу.
Взгляды Троцкого на десятилетия определили отношение к Сталину большинства биографов «несменяемого генерального секретаря», как назвал его Б. Суварин. Сталин изображался посредственностью, «серым пятном», по выражению Суханова, лжецом, подлецом, негодяем, случайно занявшим место, которое по праву принадлежало Троцкому — блестящему организатору и публицисту, теоретику и практику. После смерти Сталина появилось у многих биографов желание изображать его дьяволом, чуть ли не с детства задумавшим захват власти в партии и государстве. И действовавшим соответственно. Черты зрелого Сталина, обезумевшего от чудовищной власти, переносились на Сталина, боровшегося за власть, и победившего потому, что лучше всех своих конкурентов он понимал характер партии большевиков и слабости своих конкурентов.
