лишь временно созываемыми феодальными ополчениями (или кратковременной помощью прибывших отрядов новых крестоносцев), духовно-рыцарские ордены являлись своего рода постоянной армией, всегда находящейся в боевой готовности. Поэтому к ним обращались все чаще и чаще для обороны важнейших замков в самых угрожаемых местах. Так, в Иерусалимском королевстве госпитальерам передали замки Бельвуар, или Коке (до 1168 г.), Форбеле (Афрабала), Калансюэ (Калансауэ), Бельмон (Цуба), Бет-Жибелен и Бетсура (Бейт-Сур). Со своей стороны тамплиеры получили замки Бофор и Сафет (и тот и другой после 1240 г.), Шателле, к югу от Брода Якова (1178), Саффран, Шато-Пельрен или Атлит (1218) и Фев, или аль-Фула, Кашон (Какун), Казаль-де-Плен (1191) и Торон-де-Шевалье, к юго-западу от Рамлы. Наконец, Тевтонский орден получил в 1227 г. Монфор к северо-востоку от Акры.
Можно заметить, что большинство этих пожалований орденам было сделано в конце XII и, главное, в XIII в. Пока Иерусалимское королевство было сильным, пока баронии жили полной жизнью, они не собирались лишать себя достояния в пользу рыцарей-монахов.
В графстве Триполийском передача крепостей духовно-рыцарским орденам, напротив, началась раньше, очевидно, потому, что это княжество, вытянувшееся вдоль ливанско-тирского побережья, было труднее оборонять. Поэтому половина графства Триполийского была уступлена орденам. Госпитальеры получили в нем замки Колиат (1127), Аккар и Аршас (ок. 1170), а главное — знаменитый Крак-де-Шевалье (1142). Тамплиеры получили там Ариму, Шастель-Блан (Сафиту) и Тартус (до 1179 г.).
В княжестве Антиохийском ордены занимали далеко не столь важное положение. Тем не менее госпитальеры получили мощную крепость Маргат (Маркаб), а также Валению (Булуниас) (в 1186 г.). Тамплиеры, со своей стороны, получили на северо-западе Антиохийского княжества замок Гастон (Баграс), обладание которым у них, как мы видели, оспаривали киликийские армяне, Пор-Боннель (Арзуз) и Ла-Рош-де-Руассель.
Как оценить деятельность духовно-рыцарских орденов? Суждения об их явной и тайной истории бытуют самые противоречивые, в зависимости от политических пристрастий авторов. Кто-то интересуется тамплиерами лишь потому, что видит в них хранителей манихейского эзотеризма, более или менее схожего с эзотеризмом их мусульманских визави, исмаилитов. Отметим, что те же политические, если не философские, страсти наложили отпечаток и на труды старинных хронистов, от Гийома Тирского, врага госпитальеров, до Жуанвиля, противника тамплиеров. Попытаемся абстрагироваться от этих крайностей, чтобы вынести объективное суждение. Признаем честно, что духовно-рыцарские ордены своей бдительностью на почетных и опасных местах, своим героизмом на всех полях сражений оказали огромные услуги франкской Сирии. Но признаем также и то, что их гордыня, алчность (они, в первую очередь тамплиеры, занимались банковскими операциями), их неповиновение, отдельная, независимая политика, которую они проводили даже по отношению к мусульманским государствам, не раз вредили интересам латинского Востока. Задолго до Филиппа Красивого король Амори I Иерусалимский в 1173 г. задумался о роспуске ордена Храма, а Людовик Святой во время своего пребывания в Палестине в 1251–1252 гг. публично унизил великого магистра Рено де Вишье.
Пороки организации со временем развивались так же, как и достоинства. Во втором этапе истории франкской Сирии ордены все больше и больше становились государствами в государстве, что в условиях ослабления королевской власти после 1185 г., и особенно когда она практически исчезла в 1233 г., показало все неудобства. Два великих магистра Храма, Жерар де Ридфор (1186–1189) и Гийом де Божё (1273–1291), сильные личности (второй, впрочем, действовавший с добрыми намерениями, первый, похоже, исключительно с дурными), должны дать истории суровый отчет. Фактически два этих человека, с интервалом в сто лет, завели страну в пропасть: Жерар де Ридфор тем, что увлек Ги де Лузиньяна в «поход смерти» от Сефории до Хаттина (1187), а Гийом де Божё — тем, что провалил попытку монархической реставрации, предпринятую Югом III (1276). Кроме того, тамплиеров и госпитальеров разделяло давнее соперничество, разводившее их по разным лагерям во всех гражданских войнах XIII в., в частности, как мы помним, в войне Святого Сабаса в Акре (1265–1258). Эти ссоры между монахами всякий раз принимали размах дел государственной важности к величайшим бедам для этого самого государства, о котором ни те ни другие, увлеченные своими партийными интересами и страстями, похоже, не задумывались.
История Иерусалимского латинского патриархата при франкском владычестве
Смерть во время Первого крестового похода (1 августа 1098 г.) папского легата Адемара де Монтрейя, епископа Пюи, возможно, изменила судьбу Святой земли. Как знать, не сделал бы этот великий прелат (которого Урбан II назначил вождем крестового похода) Иерусалим «церковным королевством», каковыми стали две другие столицы, Рим и Ахен? Во всяком случае, мы видели, что после завоевания франками Иерусалима их первой заботой, даже еще до окончательного определения статуса светского правления, которое им предстояло установить, было избрание латинского патриарха Святого города. Вопрос открыто стоял так: будет ли Иерусалим светским государством или же церковным, то есть светской вотчиной патриарха. Патриарх Даимберт Пизанский (1100–1102) попытался вырвать это последнее решение, играя на благочестии Годфруа де Буйона, но, несмотря на вмешательство антиохийских нормандцев, Бодуэн I добился низложения Даимберта [190]. Решение грубое, но, возможно, позволившее франкской Сирии избежать многих бед: что бы с ней стало, если бы с первого дня своего существования она оказалась бы вовлеченной в раздоры папского престола со Священной Римской империей, которые в Европе резко остановили политическое развитие Германии и Италии? Возведя наконец на патриарший престол своего преданного союзника (я чуть не написал: сообщника) Арнуля де Рё (патриарх в 1112–1118 гг.), возможно, сомнительного прелата, зато пылкого роялиста, Бодуэн I сумел окончательно подчинить патриархат королевской власти. Патриарх Этьен де Шартр в 1129 г. еще попытался бороться с королем Бодуэном II (которому, впрочем, доводился родственником), но это была последняя попытка такого рода, и следующие патриархи уже верно служили королевской политике.
Правда, поддержка короны не раз позволяла иерусалимскому патриарху одерживать верх в чисто церковных делах. При прежнем, византийском, разделении епархий архиепископство Тирское с подчиненным ему епископством Бейрутским входило не в Иерусалимский, а в Антиохийский патриархат. Вопрос о подчиненности возник, когда сначала Бейрут (1110), а затем Тир (1124) были присоединены к Иерусалимскому королевству. По этому поводу разразился бурный скандал между двумя латинскими патриархами: иерусалимским Жибленом и антиохийским Бернаром де Валанс. В конце концов, верх одержал патриарх Иерусалимский. Латинские епископства Бейрута, Сидона, Тира, Акры и Панеаса, несмотря на прежнюю подчиненность Антиохийской церкви, были переподчинены церкви Иерусалимской, поскольку входили в состав Иерусалимского королевства, а не княжества Антиохийского [191]. Зато, несмотря на то что графство Триполийское с 1109 г. было вассалом (по крайней мере фактическим, в лице своих графов) королевства Иерусалимского, епископства этого графства (Жибле, Триполи, Тартус) продолжали, как и в византийские времена, подчиняться латинскому Антиохийскому патриархату.
Многие иерусалимские патриархи, такие как Эбремар де Теруан (1103–1107), Арнуль де Рё (1112–1118) и Амори
