Ознакомительная версия.
Чтобы судить о том, как далеко может простираться этот контроль, посмотрим, как пользуется своим правом контроля сам Никон. Он не ограничивался тем, что обвинял благочестивого царя Алексея Михайловича в нарушении закона Божия [916] , но критиковал и отдельные государственные акты. Вот, например, как резко критикует он Уложение 1649 г-’ обращая свою критику ради удобства к князю Одоевскому: «Како ты, списателю суда царска, а реку беззакония, суд глаголеши государя царя [917] . Суд бо Божий есть и от исперва, а не царев; ни от человек, ни человеком предан бысть, но самем Богом… Ты убо откуду имаши живот в себе и кто ти даст область сию и суд творити? Господу глаголющу: яко грядет час, в онь же вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия и изыдут сотворшии благая в воскрешение суду. Ты имаши ли власть такову, дабы кто услышал глас твой, имел живот вечный и на суд не пришел, аще ли не имаши, почто сам не содрогаешися от суда Божия… Како смел о себе сотворити суд и от кого ты слышал о суде, судишь, и кто знает, яко суд твой праведен есть, и не по своей воли написал, но по воли Божией, и где есть такова воля Божия, покажи нам». В письме же к патриарху Дионисию он прямо заявлял, что Уложение противно «святому Евангелию и правилам святых апостол и святых отец и законом греческих царей». По поводу распоряжения об обязательном посте, распоряжения, к которому Никон, казалось бы, должен был отнестись с полным сочувствием, он пишет царю: «Ты всем проповедуешь постити, а ныне и неведомо кто не поститца, скудости ради хлебные во многих местах и до смерти постятся… Нищие и маломощные, слепые, хромые, вдовицы, чернцы и черницы и ecu данми обложены тяжкими и неудобь искусными. Везде плач и сокрушение, везде стенание и воздыхание» [918] . Здесь Никон подвергает критике уже финансовую политику государства, которая не имеет никакого отношения ни к церкви, ни к закону Божию.
Итак, царь ограничен патриархом во всех проявлениях своей власти. В сущности, самостоятельной государственной власти он даже и не имеет. Патриарх – его непосредственное и грозное начальство. Патриарх – живой образ Христа; от него царь получает свою власть, он проверяет правильность всех его действий и в случае надобности он применяет к нему свое право вязать и запрещать.
Государственное учение Никона (а отчасти и его деятельность, поскольку она отражает на себе его идеи) долгое время служило и еще продолжает служить предметом горячих споров. Одни находят, что только язык Никона отличается крайней резкостью, но что высказываемые им мысли не составляют новости. Его предшественниками называют митрополитов Петра, Фотия и других. Вообще, заключают эти исследователи, «Никон не есть случайное явление, это естественный плод всей нашей древности». Другие, наоборот, находят, что стремление Никона поставить духовную власть выше светской «не имело под собою у нас никакой исторической почвы». В связи с этим разногласием находится и другое. В то время как одни считают, что замыслы Никона имели в основе своей католический характер и клонились к тому, чтобы основать в России «частный, национальный папизм», другие, напротив, отрицают какое-либо сходство между учением Никона и католическими теориями и доказывают это опять-таки ссылками на предшественников Никона, т. е. на Фотия, Киприана и других [919] . Как же следует относиться к этому вопросу?
Нет сомнения, что у Никона были предшественники. Но чтобы решить определенно, в какой мере учение Никона было новостью и в какой мере – только повторением старого, нужно выяснить его основные элементы. У Никона три главных идеи: 1) превосходство священства, 2) свобода церкви и 3) подчинение государства церкви. Митрополиты Киприан и Фотий были предшественниками Никона только в отношении идеи свободы церкви. Так же, как Никон, они отстаивали неприкосновенность церковных судов и церковного имущества, отрицали за великим князем право подвергать митрополита наказанию и т. д. Но в этом отношении упомянутые деятели церкви были не единственными предшественниками Никона. Неприкосновенность церковного имущества отстаивали, например, иосифляне, самостоятельный церковный суд – Стоглав. Но самым близким по духу к Никону был, конечно, автор «Слова кратка», который тоже отстаивал свободу церкви. Их сближает не только яркость, с которой оба выражают свою основную мысль, но также и враждебный тон в отношении царской власти. Что же касается двух других идей, то здесь найти настоящих предшественников Никона гораздо труднее. Митрополит Петр, правда, учил о высоте священства по сравнению с царством, но исключительно в области церковной, и никаких выводов отсюда для отношений государственных он не делал. Митрополит Фотий высказывал мысль, что царь получает власть через посредство церкви и потому требовал от царя благопокорения, но это благопокорение должно, по его теории, выражаться только в заботах об устроении церкви и в уважении к ее правам. Киприан отказывал царю в повиновении, но только тогда, когда тот нарушает свободу церкви; Фотий заставлял царя каяться перед святителем, но тоже только в нарушении прав самой церкви. Подчинение государства церкви в смысле вмешательства церкви в дела государства ни у того ни у другого нет. Все памятники литературы, допускавшие участие церковной власти в государственных делах, как сочинения Максима Грека, Стоглав и др., признавали, в противоположность Никону, соответственное право царской власти на участие в делах церкви. Наиболее близким к Никону и в этом отношении оказывается опять «Слово кратко». В нем так же, как у Никона, проводится мысль, что цари должны подчиняться настоятелям церкви, иметь повиновение пастырской власти епископа и его заповедям [920] . Ни в каком другом памятнике русской письменности мы этой мысли не встречаем, и потому автора «Слова кратка» следует признать настоящим и единственным предшественником Никона. К такому же заключению можно прийти, рассматривая основания, на которых покоится учение Никона, и его аргументацию. Невмешательство государства в область церковных дел Никон доказывает ссылками на св. Писание, на постановления церковных соборов, апостольские правила, подложную грамоту Константина Великого, церковный устав Владимира Святого, византийское законодательство и византийскую историю. Все это встречается в русской письменности задолго до Никона. К тому, что было известно его предшественникам, он прибавил очень немного: несколько ветхозаветных и новозаветных текстов в тенденциозном толковании и историю императора Мануила. То и другое он заимствовал из источников, к которым обыкновенно обращались русские книжники для подкрепления своих идеи [921] .
Не то находим в учениях Никона о превосходстве священства и подчинении царя власти патриарха. Эти учения опираются у него на следующие аргументы: 1) царь получает помазание от архиерея, 2) архиерей связывает и запрещает царя, 3) патриарх господствует над небесным, царь – над земным, 4) царству поручено тело, священству – душа,
5) патриарх – живой образ Христа, 6) теория двух мечей, 7) теория солнца и луны. Из всех этих идей предшествующей русской литературе почти ничего не было известно. Мысль, что священство мажет царя и потому выше его, встречается у Максима Грека; но он, как известно, не делает из нее никаких политических выводов [922] . Теория тела и души встречается у митр. Даниила, но, как сказано, он не пользуется ею для доказательства высоты священства [923] . Что князь господствует только над земным, говорил в XII в. митр. Никифор, но он при этом противополагал князя не митрополиту, а Богу, который «един царствует небесными». Об образе Христа в приложении к архиерею находим до Никона в русских дополнениях к грамоте Луки Хризоверга, в послании митр. Кирилла II в Новгород и в сочинениях Иосифа Волоцкого; но все три автора говорят лишь о том, что архиерей имеет на себе образ Христов, между тем как Никон утверждал, что патриарх «есть образ жив Христов». Это, конечно, не совсем одно и то же [924] . Только теорию двух мечей находим в том самом значении, какое ей придает Никон, и до него, а именно в «Слове кратком», произведении с ясно выраженным католическим характером, принадлежащем, по всей вероятности, перу иностранца. Можно, следовательно, сказать, что и со стороны тех доказательств, которыми Никон обставляет свое учение о превосходстве священства и о подчинении царя церковной власти, оно является совершенно чуждым русской политической литературе. Отрицать здесь зависимость Никона от католической политики представляется совершенно невозможным, объяснять же наличность у него целого ряда идей, наиболее излюбленных католическими богословами, простой случайностью едва ли правильно. Теория двух мечей, как ее излагает Бернард Клервоский, приведена была выше для характеристики «Слова кратка» [925] ; нетрудно убедиться, что, хотя Никон передает ее в значительно сокращенном виде, основная мысль ее у него сохранена и изложена даже несколько ближе к оригиналу, чем в «Слове кратком». Легко указать в католической литературе параллели и для других идей, на которых основывается учение Никона. Было уже подчеркнуто, что выставляемое им право патриарха налагать на царя запрещение, не как на носителя государственной власти, а как на частного человека, есть, в сущности, повторение мысли Иннокентия III, что папа судит в отношении к государям не о лене, а о грехе. У Иннокентия же встречаются и все остальные идеи Никона. О помазании он говорит так же, как Никон: «Хотя цари, как и священники, получают помазание по божественному закону, однако цари помазываются священниками, а не священники царями. Но меньше тот, кто получает помазание, чем тот, кто помазывает, и более достоин помазывающий, чем помазанный» [926] . Он же высказывает мысль, что «государям дается власть на земле, а священникам предоставляется власть и на небесах. Тем – только над телами, этим – также и над душами». Отсюда Иннокентий, как и Никон, сейчас же делает вывод, что священство выше царства [927] . В письме к епископам Франции Иннокентий проводит учение о том, что папа – наместник Христа, откуда он, как Никон из учения о патриархе-образе Христа, выводит следствие о праве судить государей [928] .
Ознакомительная версия.
