В действительности оказывается, что тот же Фюрстенберг получил от царя поместья в России и через 15 лет после того, как его «замучили», писал брату из Ярославля, что «не имеет оснований жаловаться на судьбу». Конечно, не имел. Попал бы он после сдачи Феллина не к царю, а к Кеттлеру, вот там бы замучили. Из ливонских пленников был приговорен у смерти только фон Белль. Не царем, а по суду. За то, что участвовал в вероломных нападениях во время перемирия, в расправах над русскими пленными, а в Москве вдобавок нахамил государю и боярам. Да и то Иван Васильевич все же помиловал его, но приказ по какой-то причине запоздал, и ландмаршала обезглавили. А многие ливонцы поступали на царскую службу, кто-то добровольно переходил к русским, но и пленные видели, что это выгодно. И их принимали, селили в той же Немецкой слободе, где уже давно жили иностранные военные — немцы, шотландцы, англичане, французы.
В прочих «зверствах» также позволительно усомниться. Посмотрите-ка на карте, много ли места занимают Эстония и Латвия? Война там шла 25 лет. Если бы русские армии резали всех подряд и оставляли пустыню, что там уцелело бы? Да и зачем было резать, если земля считалась российской, а люди — царскими подданными? В карательных рейдах и впрямь угоняли эстонцев, латышей, бояре скупали их у воинов для собственных вотчин. Но эти пленные могли считать себя счастливыми, положение крестьян в России было не в пример лучше, чем в Ливонии. Ведь те орденские дворяне, которые признавали власть царя, сохраняли прежние владения и права, в том числе право собственности над крепостными. Однако местные крестьяне — как попадавшие к русским, так и оставшиеся под властью своих феодалов, вели себя покорно и лояльно. Случаев партизанской войны с их стороны не зафиксировано ни одного! С рассказами о «зверствах» это совсем не вяжется. Ну а сами по себе операции по «разорению» и грабежи в XVI в. не считались воинским преступлением, они входили в общепризнанные и распространенные способы ведения войны.
Хотя теперь-то царь требовал вовсе не этого! Он требовал захвата ключевых городов! А его распоряжения не выполнялись. Почему? Кое-кто из воевод действовал просто неумело. Другие не желали рисковать в трудных осадах и штурмах, разве не лучше было поживиться без особых хлопот? А третьи… тут напрашивается и иное объяснение. В целом картина очень уж смахивала на саботаж. Самый натуральный саботаж боярской оппозиции. Причем начался он как раз после того, как Иван Васильевич избавился от временщиков. Это можно считать даже закономерным, если учесть, кто оказался на командных постах. Сперва «избранная рада» выдвигала своих ставленников, потом и саму ее отправили в войска. И для таких командиров подобное поведение было вполне логичным: «Сам хочешь править? Ну-ну. Попробуй».
Но результат стал печальным. Вся вторая половина 1560 и 1561 гг. были потеряны впустую! План царя захватить Ливонию до начала войны с Литвой был фактически сорван. А распадом ордена воспользовались не русские, воспользовались другие. Датский король отдал Эзельское епископство своему брату Мангусу, его отряды заняли г. Габзаль (Хаапсалу) и Моонзундские острова. В Швеции в это время умер Густав I, и корону получил его сын Эрик XIV, энергичный, вспыльчивый. В отличие от отца, он сразу вмешался в прибалтийские дела и принял в подданство Северную Эстонию. В мае 1561 г. в Ревеле высадились шведские войска.
Царю Эрик принялся откровенно угрожать. Отписал ему, что император, польский и датский короли предлагают ему союз против России, что их послы уже находятся в Стокгольме. А ответ им будет зависеть от того, примет ли царь его требования — права сноситься с Москвой, а не с Новгородом, права вести в Ливонии собственную политику. Русских послов, поехавших в Швецию, встретили грубо, лютеране ради издевки угощали их мясом в постные дни. Международное окружение нашей страны стало уже не угрозой, а реальностью…
Тем не менее, даже и в такой обстановке Иван Васильевич сумел найти блестящие выигрышные ходы! Шведам их претензии швырнули обратно. Открытым текстом было заявлено, что русские взяли уже два царства, которые вели себя слишком заносчиво. Напомнили, чем обернулась для Густава I прошлая война, и указали, что Россия никаких союзов не боится. Хотите — заключайте, но пеняйте на себя. В ответ на шведскую грубость, послание было составлено в еще более грубых тонах. И это… отлично себя оправдало. Эрик сразу поджал хвост, летом 1561 г. он согласился заключить 20-летнее перемирие на прежних условиях. Но и царь немедленно сделал резкий поворот! Сменил «кнут» на «пряник» и заверил, что если уж по-хорошему, по-дружески, то он совсем не против договориться. Даже готов рассмотреть права Эрика на Северную Эстонию. И в дальнейших переговорах выработали соглашение на 7 лет, что русские и шведы в Прибалтике соблюдают нейтралитет.
Удалось найти компромисс и с Данией. Но совсем не такой, как со Швецией. Без всяких временных соглашений, а сразу и полностью царь признал права Фредерика II на Эзельское епископство — а король за это признал права Ивана Васильевича на остальную Ливонию (в том числе и на земли, занятые шведами и литовцами). Но ведь Сигизмунд II считал всю Ливонию своей, не признавал уступок, которые государь сделал Эрику и Фредерику! Таким образом, вместо «единого антироссийского фронта» царская дипломатия перессорила три державы…
Мало того, от датчан и шведов удалось добиться свободной торговли в их странах! В Копенгагене и ряде других городов русским купцам были выделены подворья. Из Нарвы отчалили корабли с воском, салом, льняными тканями, мехами. В казну потекли золото и серебро, в мастерские — медь, свинец, олово. Через Данию и Швецию русские купцы поехали и дальше, начали торговать в Нидерландах, Франции, Испании. За такое не жалко было уступить датчанам несколько островов. А стоит ли терпеть в Ревеле шведов, не поздно было решить через 7 лет. По истечении соглашения и после разборки с Литвой.
Здесь стоит подчеркнуть, Посольским приказом по-прежнему руководил дьяк Висковатый, но раньше, под началом Адашева, он почему-то не добивался таких прекрасных результатов. Наоборот, помогал строить внешнюю политику, потерпевшую полный провал. Сейчас изменилось только одно — действиями Висковатого руководил сам царь. Очевидно, и достигнутые успехи правомочно связывать как раз с его именем, с его идеями и решениями.
Русская дипломатия активно действовала и на южном направлении. С Османской империей старательно поддерживалась видимость дружбы. Послы царя и султана передавали взаимные любезности, велась бойкая торговля в Москве, Азове, Кафе, наши купцы регулярно посещали Стамбул. А одновременно Москва налаживала плодотворные контакты с Православной Церковью в турецких владениях, посылала большую «милостыню» Константинопольской патриархии, Афонским монастырям, сербскому Хиландарскому монастырю и другим христианским центрам. Русские священники и монахи ездили на Балканы, а греческие, сербские, болгарские наведывались в Россию. Но это помогало решать и политические задачи. Среди балканских народов распространялось российское влияние. Они узнавали о могуществе и победах Ивана IV, утверждался его авторитет главного покровителя мирового Православия.
Однако «дружбой» с Турцией Москва отнюдь не ограничивалась. Она укрепляла связи и с противницей османов, Персией. Через Астрахань в нашу страну хлынули товары из Ирана, Закавказья. Казна получала огромный доход от таможенных пошлин. Очень выгодной для России стала перепродажа персидского шелка в Европу. А для шаха торговля была не менее важной. В 1555 г. он заключил мир с султаном, поделив Закавказье пополам. Но каждая из сторон готовилась при первом же удобном случае нарушить договор. Поэтому шах закупал в России ружья и пушки, вооружая свою армию. Что ж, царь продавал. Почему не продать, если хорошо платят? Опять же, Персия была отличным противовесом Османской империи. Пусть связывает и отвлекает турецкие силы.
Особое место в политике Москвы занимал Северный Кавказ. Он должен был стать барьером, чтобы перекрыть крымцам и туркам путь к Астрахани и Казани, защитить каспийскую торговлю. Он был и важным плацдармом, создающим угрозу Крымскому ханству. И Россия укрепляла свои позиции в этом регионе. Как уже отмечалось, царь несколько раз посылал в Кабарду Вишневецкого с казаками, помочь дружественным князьям против их врагов, привлечь для операций против хана. Отряды кабардинцев и черкесов воевали в Ливонии, привозили богатую добычу, и другие местные властители оценивали выгоды такой службы. Оценивали и то, что царь не вмешивается во внутренние дела своих кавказских подданных, не берет дань — в отличие от крымцев или персов.
В 1557 г. под власть Ивана IV попросился один из самых влиятельных кабардинских князей, Темрюк Идарович Сунжалей — он владел землями по Сунже, был соседом и союзником гребенских казаков. В Москву прислали посольства и властители Дагестана — князь Тюменский, наследник шамхала Тарковского Крым-шамхал. Но турецкая и крымская дипломатия тоже не дремала. Эмиссары хана и султана обрабатывали князей, сыпали золото, обещали военную поддержку. Шамхала Тарковского им удалось перетянуть на свою сторону. Он разбил Крым-шахмала и лишил прав наследования, собрал дагестанцев, чеченцев и начал набеги на князей, дружественных царю. Это ему дорого обошлось. Россия не замедлила помочь своим сторонникам оружием, боеприпасами. В 1559–1560 гг. кабардинцы и гребенские казаки совершили два похода в Дагестан, шамхала разгромили, он запросил пощады и вступил в переговоры: на каких условиях можно перейти в подданство Ивана Васильевича?
