Война конца XVII в. (1683–1699) ознаменовала собой великий перелом, поскольку часть сербов вновь оказывается под христианской властью. Они начинают развиваться в условиях, значительно отличающихся от условий, в которых жили сербы, оставшиеся под властью турок. Такая раздельная жизнь длилась больше двух столетий и впоследствии стала препятствием к национальному объединению. Религиозный критерий снова вступил в силу: сербам, находившимся под властью Габсбургов, обещали, что монархи будут уважать веру и церковную жизнь своих новых подданных. Сербское общество, все более динамичное в своем развитии, продолжало оставаться по сути церковным, сакрализованным. Это обстоятельство станет позже препятствием для принятия новых идей о нации как об общности людей, говорящих на одном языке, и помешает широким интеграционным процессам. Под властью Австро-Венгрии сербы перегруппировываются также и территориально — они уходят из периферийных областей и концентрируются в области Военной границы и на территориях вдоль границы с Османской империей (с 1804 г.; с 1815 г. это уже граница с Сербией). Такому передвижению непосредственно способствует колонизация, интенсивно проводимая правительством Габсбургов во второй половине XVIII в. У сербов появляются новые соседи в лице немцев, румын, венгров, словаков, русинов.
Великим переломом в истории сербского народа стало создание государства: сначала автономного княжества (1815), затем независимого княжества (1878) и, наконец, королевства (1882). Возрожденное Сербское государство постепенно перенимает созданное в XVIII в. сербами в Венгрии культурное наследие, развивает его и становится центром сербского объединения. Наблюдая за политическими событиями в тогдашней Европе (объединение Германии, Италии) и участвуя в некоторых из них (волнения 1848 г. в монархии Габсбургов), сербы приходили к выводу, что их дело правое и что борьба за освобождение и объединение частично порабощенного и разделенного народа необходима и оправданна.
Борьба сербов за освобождение еще со времен Первого сербского восстания (1804–1813) воспринималась в Европе как революционное движение, которое нарушало отношения между государствами; не важно, были ли эти государства связаны формальными обязательствами, как в Священном союзе, или же они были действительно заинтересованы в сохранении европейского равновесия. Поначалу сербы воевали в основном с Османской империей, но со времени оккупации Боснии и Герцеговины (1878) Австро-Венгрия также становится неприятелем Сербии. Тогда же от турецкого владычества пытались освободиться и другие народы: греки, болгары, с некоторым опозданием и албанцы. Однако каждый из этих народов определял границы своего государства, в котором должен был начаться процесс национальной интеграции, исходя из своих «исторических прав», так что конфликты между ними становились неизбежными.
Ценой огромных жертв в двух Балканских войнах (1912–1913) и в Первой мировой войне (1914–1918) сербы наконец преодолели свою веками длившуюся разобщенность и разделенность границами, они оказались практически все в одном государстве— в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (1918–1929), а затем в Королевстве Югославия (1929–1941). Начиная с этого периода времени становится очевидным, что единое государство унаследовало от предшествовавших эпох не только национально-культурное достояние, но и тяжелые проблемы. Становится ясно, что препятствием к интеграции являются не столько сами преодоленные границы, сколько различия, возникшие в результате существования этих границ и неодинаковых условий развития народа, жившего по разные их стороны. В ходе политической и партийной борьбы наряду с антагонизмом между нациями (словенцы, хорваты, сербы) обнаруживались и конфликты внутри отдельных наций, вызванные региональными различиями: среди сербов такие трения происходили между так называемыми «сербиянцами» и «пречанами», то есть жителями Сербии и сербами — бывшими подданными Австро-Венгрии. Трения возникли и среди черногорцев: между теми, кто был недоволен принципами объединения, с одной стороны, и всеми остальными — с другой. Жители территорий, присоединенных к Сербии в 1913 г., официально считались сербами, жителями Южной Сербии, но это не соответствовало фактическому положению дел, поскольку значительная часть населения Южной Сербии считала себя либо болгарами, либо македонцами.
Нелегко было изменить и другой аспект исторического наследия — распространение сербов по территории нового государства и смешанность их с представителями других народов. В государстве, образованном в 1918 г., относительная однородность сербского населения была достигнута— путем использования средств, которые тогда были обычными в европейских национальных государствах, — лишь на давно освобожденных территориях Сербии и Черногории (включая области, приобретенные в 1878 г.). В национально неоднородной Воеводине сербы не составляли даже половины населения. В Хорватии они компактно проживали только на территории бывшей Военной границы, оставаясь во всех хорватских городах в меньшинстве. Территорию исторической Боснии и Герцеговины сербы делили с мусульманами и хорватами, а в Косово и в так называемой Старой Сербии за это время ощутимо возросла численность албанцев.
Отсутствие единства во взгляде на то, каковы критерии отличия сербов от других народов, также одна из проблем исторического наследия. В то время как Сербская православная церковь доказывала, что сербами можно считать только приверженцев православия, светские политики, политические движения и партии боролись за то, чтобы включить в их число и «сербов-католиков», и мусульман — как «сербов-магометан». Большая часть католиков и мусульман так и не интегрировалась в сербскую нацию. Мало того, последующие исторические события, особенно после 1944 г., показали, что немалое число сербов могли быть и атеистами.
Если взглянуть на события 1918 г. с позиций сегодняшнего дня, то становится очевидным, что сербы, оказавшись вместе в одном государстве, тем не менее не были в достаточной степени консолидированы как нация. Тогдашняя политическая и культурная элита не осознавала, насколько необходимо продолжать интеграционные процессы среди самих сербов. Вместо этого была выбрана ориентация на интеграцию сербов, хорватов и словенцев, на создание единой южнославянской нации. В то время, как у других югославянских народов этот проект поддерживало меньшинство интеллектуалов, среди сербов создание единой нации являлось высшей целью государственной политики, чему сопротивлялось лишь меньшинство интеллектуалов. Но «южнославянского синтеза» не получилось, противоречия между нациями усилились, а среди сербов вновь произошло разделение на сторонников югославизма и на охранителей сербских традиций. Как следует из заключительных глав данной книги, это разделение останется актуальным до самого последнего времени.
Сербские племена частично оказались среди тех славян, которые, двигаясь на юг, перешли границы Римской империи, и на ее территории начался новый цикл в их развитии. Во времена переселений славян вдоль пограничной линии империи тянулся долго строившийся лимес (limes)— оборонная линия, состоявшая из крепостей с размещенными в них гарнизонами, перед которыми стояла задача одновременно предотвращать нападения варваров и наблюдать за соседними территориями. Оборонную мощь лимеса усиливала пойма Дуная, огромного естественного препятствия, вдоль которого были расположены римские укрепления.
Со строительством лимеса завершился долгий процесс установления римской власти на Балканах. Римляне расширяли свою власть постепенно, начиная с запада и прибрежных областей Адриатики и заканчивая континентальной частью полуострова. Переломным моментом в установлении римской власти над Балканами явилось подавление Иллирийского восстания в начале I в. н.э., а завершением — установление единообразного провинциального порядка.
Перешедшие лимес славяне были подвержены постоянному влиянию различных факторов, сложившихся на данной территории в течение нескольких предшествующих столетий римского правления. Заселенные ими территории были испещрены остатками римских городов, изрезаны римскими дорогами, все вокруг хранило следы прежнего быта, усилий человека по обустройству окружавшей его среды. Сербы вместе с представителями других славянских племен в корне изменили свою жизненную среду: из зоны слабой заселенности, эфемерного и нестабильного политического устройства без устоявшихся названий и постоянных границ они перешли в зону структурированную и стабильную, где помимо материальных фрагментов быта они обнаружили и названия поселений, провинций, областей, которые хранила память поредевшего и обедневшего провинциального населения.
