тогда еще работы по géographie humaine, он в очень большой мере содействовал созданию во Франции традиции регионального изучения аграрной истории. После М. Блока рассуждать об аграрных порядках Франции "в целом" стало уже невозможным.
К середине XX в. дефицит капитальных исследований по социально-экономической, и особенно аграрной, истории Средиземноморской Франции стал особенно очевидным. Напомню, что накануне и во время войны были опубликованы монографии Ш.-Э. Перрена о Лотарингии, А. Делеажа о Бургундии, Ж. Тенан де ла Тура о Лимузене, Р. Бутрюша о Гиени, статьи Ж. Сен-Жакоба о Бургундии, Л. Мюссе о Нормандии, Ф.-Л. Гансгофа о Фландрии, А. Дюбле об Эльзасе, Р. Латуша о Мене. В послевоенные годы увидели свет известная книга Ж. Дюби о Маконэ, исследования Ш. Игунэ о Гиени, Н. Дидье о Дофинэ, Г. Фурнье об Оверни, новые работы А. Дюбле и Р. Латуша. Что же касается Прованса и Лангедока, — здесь почти ничего нового с начала века.
В общих трудах по социально-экономической истории Франции и Европы, опубликованных в 50-е и 60-е годы, французское Средиземноморье по-прежнему занимает очень скромное место. По сравнению с началом века, историки стали осторожнее и, столкнувшись с нехваткой информации, предпочитали вообще ничего не говорить об этом плохо изученном регионе. Так, например, поступили Р. Гранд, Ш.-Э. Перрен, Р. Бутрюш, даже Р. Латуш и Ж. Дюби, с достаточным основанием считавшие себя специалистами по истории Прованса [62]. Мы встречаем у них ссылки на все те же старые работы и все те же старые положения, например, по вопросу об аллоде [63].
Региональные исследования французских ученых первого послевоенного десятилетия привели к существенному переосмыслению истории раннего феодализма. Главная роль в этом принадлежала Р. Бутрюшу и Ж. Дюби, строившим свои выводы на материале, соответственно, центральной Гиени и южной Бургундии [64]. Они привлекли внимание к тому факту, что окончательное оформление и внутрисеньориальных, и межфеодальных связей происходит лишь в XI столетии, в результате ослабления публичной власти и перехода ее в руки частных лиц. К сходному выводу пришел в те же годы, отчасти также на южнофранцузском материале, известный историк права Ж.-Ф. Лемаринье [65], которого сегодня называют одним из авторов современного видения феодализма. Однако мысль эта была в то время только намечена; законченной концепцией она стала лишь в 70-е годы, во многом благодаря осмыслению введенных к этому времени в оборот данных по истории средиземноморских областей. Раньше других к выводу о своеобразии их социального развития, прежде всего своеобразия их феодальных институтов, пришел Ж. Шнейдер; он почти не публиковал свои наблюдения на этот счет, но читавшийся им в 60-е гг. в Школе высших исследований курс лекций оказал большое влияние на многих тогдашних диссертантов, в том числе Э. Манью-Нортье и Ж.-П. Поли. В еще большей мере обращение к южнофранцузским сюжетам связано с именем Ж. Дюби, с 1954 по 1967 г. возглавлявшего кафедру в университете Экса и активно занимавшегося в этот период историей Прованса, как аграрной, так и городской [66]. Повышенное внимание к средиземноморским областям (кстати, не только Франции, но также Италии и Испании) объяснялось логикой развития исторической науки, необходимостью создания более универсальной модели феодализма.
Специальные исследования по социальной истории изучаемого региона стали выходить начиная с 50-х гг. Первым была статья Р. Латуша об эволюции крестьянского держания в Провансе [67]. Она содержала ряд недостаточно обоснованных положений, в частности, о катастрофическом упадке сельского хозяйства в Провансе каролингского времени, но, в целом, сыграла положительную роль, поскольку привлекла внимание к местной специфике, казалось бы, общих для всей Франции институтов. Из других работ отмечу написанную в том же ключе статью Э. Манью-Нортье о значении термина "феод" в лангедокских и каталонских источниках [68] и разноплановые историко-правовые исследования П. Урлиака, чье влияние испытали на себе не только правоведы, но и многие историки социальных структур. Наибольший резонанс имели его статьи о сервильном оммаже [69] и о т. н. convenientia — особого рода договоре, распространенном на юге Франции и в Каталонии, посредством которого оформлялись вассально-ленные отношения [70], однако новым словом (правда, не всегда услышанным) были и некоторые другие его работы [71]. В эти же годы вышло несколько ценных исследований по социально-экономической истории Прованса и Лангедока более позднего времени, в частности монографии Т. Склафер, Э. Баратье, Э. Леруа Ладюри [72], названные выше статьи Ж. Дюби, ряда других авторов, способствовавшие лучшему пониманию специфики южнофранцузского феодализма.
В послевоенные годы в историографии проблемы все более заметным стало участие зарубежных ученых, воспитанных в иных научных традициях и предложивших поэтому новые подходы и решения.
Среди них на первое место следует поставить американского историка Г.Дж. Бека, католического священника, опубликовавшего в 1950 г. фундаментальную монографию с причудливым названием "Пастырская забота о душах в Юго-Восточной Франции VI в." [73]. Автора интересовала религиозная жизнь региона, но он затронул также целый ряд проблем, важных для социальной истории, в т. ч. социальный облик христианской общины и типы поселений. Его работу отличает прекрасное знание источников; в частности, ему принадлежит заслуга введения в научный оборот наиболее значительного памятника этой эпохи — проповедей Цезария Арелатского. К сожалению, большинству французских историков книга Г.Дж. Бека осталась неизвестной. Характерно, например, что П.-А. Феврие — лучший в то время французский специалист по истории античного и раннесредневекового Прованса, занимавшийся к тому же именно "христианскими древностями", никогда не упоминал монографию американского коллеги.
Больший, но все-таки ограниченный резонанс имели многочисленные исследования каталонского медиевиста Р. д'Абадаля [74]. Собственно социальноэкономическими или социально-правовыми проблемами он занимался сравнительно мало, но его труды по церковной и политической истории, как и источниковедческие штудии, содержат немало ценных экскурсов в интересующую нас область. Р. д'Абадаль показал, например, что арабское завоевание Лангедока не было полной цезурой в его историческом развитии, что преемственность с вестготско-меровингской эпохой была в каролингское время более значительной, чем думали раньше, что каролингское завоевание Лангедока и Каталонии не сопровождалось сколь-нибудь значительной колонизацией с Севера.
Заметно большее влияние оказали на разработку изучаемой проблемы работы американского историка А. Льюиса по социально-политической истории Южной Франции и Каталонии в VIII–XI вв. [75] Автору можно предъявить немало претензий, обвинить его в недооценке внутрирегиональной специфики и в отсутствии сопоставлений с другими регионами, в чрезмерном увлечении подробностями политической истории, в неосторожном толковании некоторых терминов, в невнимании к структуре документальных комплексов, в некорректных ссылках (иногда на несколько картуляриев, без указания грамот). Но А. Льюису принадлежит
